Дополнение: про модальные оценки в художественной критике и про некоторые особенности моего творческого метода. (1/2)

Ради своей цели Seele готовы принести в жертву миллиарды людей. И начальники этой организации не понесли никакого наказания! Мораль: «Ради высокой цели можно делать что угодно».

«…»

Продвижение сумасшествия. Практически все персонажи со значимым экранным временем имеют те или иные психические расстройство. Синдзи — комплекс неполноценности, депрессия, посттравматического расстройство, страх близости, обсессия (навязчивое негативное мышление), выученную беспомощность. Аска Лэнгли Сорью — комплекс полноценности, по сюжету становится невменяемой и впадает в кому. Рей Аянами — кризис идентичности. Гэндо — апокалиптический маньяк, мания величия. Мисато Кацураги — комплекс выжившего, алкоголизм. Каору — гомосексуализм, мания величия. Руководители Seele — явно страдают от шизофрении, развившейся из оккультных практик. Рицуко Акаги — никотиновая зависимость. Майя Ибуки — гомосексуализм. И эти персонажи управляют сложными и дорогостоящими аппаратами, руководят операцией по спасению мира и управляют всем земным шаром! Единственный нормальный персонаж в сериале (кроме второстепенных) — домашний пингвин Пен-Пен! Мораль: «Психические расстройства не нужно лечить».

— из обличительного обзора адепта секты «Научи хорошему» на моё любимое аниме — наглядный пример вопроса технических и модальных оценок</p>

<span class="footnote" id="fn_32968722_0"></span>.</p>

Эта часть будет про то, какие методы используются при оценке модальной составляющей художественного произведения, а также про некоторые черты моего творческого метода.

Приведу рассуждение, по слухам принадлежащее английскому историку, социологу, философу истории и культурологу Арнольду Тойнби. Оно звучит так:

«Мистер Смит утром вышел из дому голодный и раздраженный. Поэтому, увидав своего соседа, которого он давно недолюбливал, он обругал его и вступил с ним в драку. Что нам могут сказать об этом различные науки? История опишет, как все это происходило. Экономика скажет, что и откуда мистер Смит взял на завтрак, а также почему его заработок оказался низким и не позволил ему поесть поплотнее. Социальная психология объяснит, как это повлияло на его настроение. Политология многое расскажет о том, как мистер Смит строил свои отношения с соседом. Культурная антропология поведает, в какие формы и почему он облекал эти отношения, а также что именно навеяло ему выражения и образы его ругани. Филология объяснит, на каком языке он ругался. Философия тоже скажет нечто по этому поводу, увязывая мистера Смита воедино с миропорядком. Юриспруденция изложит, как именно квалифицирует деяние мистера Смита та или иная юридическая система, и что ему причитается по тем или иным законам. Искусствоведение опишет татуировку на руке мистера Смита и цветовую гамму под глазом его соседа. Они скажут все это и многое, многое другое. Но никакая, слышите, никакая наука не объяснит, хорошо или плохо поступил мистер Смит, обругав и избив своего соседа». (Сам Тойнби относил этот вопрос к компетенции религии [1]).

Художественная культура (и гуманитарная сфера вообще) — это разговор среди людей, о людях и для людей. Естественно, она не может обойтись без оценок всякого рода. Как я уже много раз говорил, оценки бывают двух типов — технические (или констатирующие) и модальные (или предписательные), они лежат по разные стороны принципа Юма. Первые бесстрастно сообщают нам, насколько важно то-то и то-то для того-то и для того-то, это сообщение о том, что есть и что будет, если сделать то-то и о том, как сделать то-то. Например, дополнения «как описывать войну», «как описывать фехтование», «о том, сколько человек может вместиться в одну «Волгу», «как описать физическую неуязвимость» — чисто технические. Можно в принципе ограничиться и этим, но я всё же считаю, так как практически все художественные произведения содержат модальные оценки (то есть авторские или те, которые исходят от персонажей), я не могу так поступить. Модальная оценка (от слова modus, «наклонение») сообщает о том, как к этому «тому-то» относиться, и насколько оно может быть желательным, возможным, должным или дозволенным при разных обстоятельствах, они отвечают на вопрос: «что такое хорошо и что такое плохо?» Например, дополнения «как описать доброго бога», «как описывать антиутопию», «дилемма геноцида», «ниспровержение аргументов в пользу выбора добра, а не зла», «как описать полное чудовище», «как описать яркого положительного персонажа», «про антииммортализм: изобличаем дементоропоклонников» — строго модальные. Сами понятия «герой» и «злодей», «положительный» и «отрицательный» персонаж — фундаментальные для художественного искусства — строго модальные. Таким образом невозможно обойтись без модальных оценок на моём пути. И люди их выносят с точки зрения своего субъективного представления о прекрасном, то есть своего мировоззрения (совокупности мироощущения, идеологии, эстетики, пережитого опыта и т.д.). Например — рассказ «Соль» Исаака Бабеля. Там такой сюжет: некая бабка в поезде незаконно перевозит соль, это видит солдат Красной армии, вступает в разговор — оказывается, женщина не любит Революцию и евреев — и вояка выкидывает бабку за это из поезда. К его неудовольствию, женщина совсем не пострадала. Она встала и пошла. Тогда боец застрелил даму в спину. Вопрос, хорошо или плохо поступил солдат? Сам Бабель — ярый коммунист-революционер и полагал, что солдат поступил правильно, ибо вообще, по его мнению, бабка эта хуже белых генералов, а я полагаю — что нет, более того, для меня сам Бабель маркируется как источник крайне мерзкого и морально-дегенеративного мнения. Другой пример — хорошо или плохо поступил Раскольников, когда ударил топором бабушку? Хорошо или плохо поступила барыня, когда приказала утопить Муму? Хорошо или плохо поступил библейский бог Яхве, когда убил всех первенцев земли египетской? Хорошо или плохо поступил Бог Огня, когда требовал отправить в ад Кэрсаспу? (это из иранской мифологии). Ну и так далее.

Вот приведу примеры художественных критиков, которые на меня технически повлияли, и их модальные оценки:

• Элиазар Юдковский — выносит их с точки зрения гуманистического просветительского рационализма (я лично это маркирую как рациональный релятивизм).

• Фред Кларк — либеральное христианство (я его называю «розовосиропием», де-факто, как по мне, это рациональный релятивизм).

• Красный Циник и Balduin — социалистические.

• Клим Жуков, Комиссар Яррик, Таганай и Олег Кулов — коммунистические или близкие к ним.

• Александр Немировский — ну тут всё понятно.

• Александр Соколов — окололиберальное.

• Сергей Ким — его я классифицирую как рационального релятивиста (в патриотическом изводе).

• Толкин — католик.

• Medieval Otaku — христианство (если не ошибаюсь, католическое).

• Константин Крылов — русский националист, окологностик-зороастриец.

Это просто иллюстрация того, какие мировоззрения/модальности используются другими художественными критиками, не только мной. Так вот, я считаю себя любимого в праве поступать так же. К чему я это говорю? К тому, что некоторые хейтеры начали критиковать меня за то, что я пропагандирую свой рациональный релятивизм и вообще превратил свой цикл в свой личный блог. Я думаю, я уже достаточно лаконично пояснил, почему такие претензии не только несостоятельны, но и почему сам факт наличия в моей работе модальных оценок неизбежен. Более того, я считаю важным всякий раз подробно объяснить, почему, где и как я использую свои модальные оценки (моральные, эстетические, духовные и другие). То, что кем-то понимается как «излишняя идеологизированность» — является качественным выполнением этой моей задачи: я хочу показать, откуда я взял эту оценку и почему вам стоит или не стоит с ней соглашаться (в зависимости от вашего модуса). Ровно так же поступают другие авторы из числа мною названых — Фред Кларк бичует Тима ЛаХейя и Джерри Дженкинса с либерально-христианской точки зрения, Толкин утверждал, что Эру — судья всем поступкам своих героев, Medieval Otaku постоянно обращается к своей христианской религии, Комиссар Яррик постоянно ругает либералов, Красный Циник и Таганай ругают антисоветчиков, Balduin бичует Несвятую Троицу авторов-чернушников (особенно Мартина), Дамбигада, родовую магию в фанфиках по «Гарри Поттеру» и обозревает наследие Толкина и Льюиса с секулярной прогрессистской позиции, Клим Жуков регулярно прибегает к марксистским концепциям для критического анализа самых разных произведений (от «Игры Престолов» до «Звёздного десанта»), Константин Крылов бичует братьев Стругацких и советский строй с колокольни национализма и зороастризма. Каждый при этом основал своё мировоззрение <s>на тьме, что предшествует</s> в том числе (не обязательно — всё, но в числе чего-то важного) на неком конкретном источнике: Маркс, Энгельс, Ленин, Иисус из Назарета, Заратустра, для меня — это историк Александр Немировский. То, что вам не по нраву мои представления о прекрасном — не является объективным недостатком моих работ.

Вы можете быть коммунистом, христианином, участником движения за добровольное вымирание человечества — и я имею такое же право быть тем, кем я есть. То, что мысли наши не схожи и мы друг другу в силу этого можем не нравиться — не может выступать поводом для упрёка в адрес моей модальности.

Теперь немного о том методе, который использую я сам: