Дополнение: как описать доброго бога. (2/2)
— Стань поодаль, о душа Керсаспы! ибо ты мерзостен в моих глазах: ты оскорбил моего сына — Огонь Ахура Мазды!
— Прости меня, о Ахура Мазда, и даруй мне будущее существование, и даруй мне пребывание в Гаронмане! [рай у них такой, прим. Массадов]— взмолился Керсаспа. — Ведь я убил змея Сэрвару, коней пожиравшего, людей пожиравшего. Зубы его были величиной с мою руку, каждое ухо его было величиной в четырнадцать одеял, каждый глаз величиной с колесо, а его рога как сучья высотой. Целый день я бежал по его туловищу от хвоста к голове, только к вечеру добежал и убил чудовище. Если бы я не совершил этого подвига, Сэрвара уничтожил бы все твои творения, и невозможным стало бы очищение мира и будущее существование: у тебя никогда не нашлось бы средства против Ангхро Майнью.
— Стань поодаль, о душа Керсаспы! — гневно повторил бог. — Ибо ты мерзостен в моих глазах: ты оскорбил моего сына — Огонь Ахура Мазды!
— Прости меня, о Ахура Мазда, и даруй мне будущее существование, и даруй мне пребывание в Гаронмане! — опять взмолился Керсаспа. — Ведь я убил змея Гандарву! Если бы я не убил Гандарву, Ангхро Майнью восторжествовал бы над твоими творениями!
— Стань поодаль, о душа Керсаспы! —повторил Ахура Мазда и на этот раз. — Ты мерзостен в моих глазах: ты оскорбил моего сына — Огонь Ахура Мазды!
— О Ахура Мазда, допусти меня в [рай] Парадиз и в Гаронману! — закричал Керсаспа в отчаянии. — Ведь я убил чудовищных великанов, которые были столь огромны телами, что, когда они шли, людям казалось, будто они головами достигают небес. И я одолел Ветер, которому дэвы внушили ложь, говоря, что я, Керсаспа, не чту его! Ветер набросился на меня, поверив клевете, но я одолел его. Если бы я не совершил хотя бы одного из своих великих подвигов, невозможно стало бы конечное очищение мира и будущее существование! Прости мой грех, великий Ахура, и допусти меня в Парадиз и в Гаронману! А если нельзя допустить меня в Парадиз, тогда верни мне силу и победоносность, которыми я владел при жизни, и я сокрушу Ангхро Майнью и дэвов, я сокрушу преисподнюю Тьму!
— Не дам я тебе этого, о душа Керсаспы, — сказал Ахура Мазда. — Ведь люди совершают грехи, и до тех пор, покуда люди грешить не перестанут, невозможно тебя возвратить к жизни — ни тебя, ни любого другого, когда-либо жившего на земле. Воскрешение мёртвых станет возможным только когда на земле останутся одни безгрешные.
Тем временем язаты духовного мира и язаты мира телесного, слушая стенания Керсаспы, не выдержали и разрыдались. Заплакал горькими слезами и Заратуштра: ему было жалко мужественного героя, пребывающего в аду.
— О Ахура Мазда праведный, — сказал пророк, — будь снисходителен к душе Керсаспы. Ведь конечное очищение мира от Зла свершится благодаря ему. Прости его, Ахура!
Когда Заратуштра умолк, Огонь вскочил на ноги и заявил, что Керсаспа греховен и прощения ему нет.
— Я не пущу его в Парадиз! — воскликнул Огонь. Тогда поднялась Геуш Урван, Душа Быка.
— Я не пущу его в преисподний ад, — сказала она. — Он столько много добра сделал для меня в жизни!
— Прости его, — подхватил Заратуштра, обращаясь к Огню. — Обещаю тебе, что, когда я вернусь в мир, я всем людям накажу свято тебя чтить, — только прости Керсаспу!
Затем Заратуштра спросил Ахура Мазду:
— Кто будет первым, воскресшим из мёртвых в конце времён?
— Керсаспа, — ответил великий бог.
— Если Керсаспа столь грешен, почему же он будет первым воскресшим? — спросил Заратуштра.
— О Заратуштра праведный, — сказал Ахура Мазда. — Потому Керсаспа будет первым, кто воскреснет из мёртвых, что если бы не его подвиги, о которых он здесь упоминал, не было бы ни тебя, ни благих творений — дэвы бы всё уже уничтожили.
И Ахура Мазда объявил, что Керсаспа — ибо этот герой принёс великой урон воинству Злого Духа — будет прощён и вознесён в Гаронману. [3]
В целом можно создать сеттинг, где анальный секс и писание на Восток будут величайшими грехами — потому что сеттинг тут так работает, что боги хаоса прижимают сто невинных душ каждый раз, когда кто-то ебëтся в анал или писает в некошерную сторону света. Но, так как автор, ставит целью сделать богов добра симпатичными для жителей нашего мира, то так делать не надо.
Вообще если говорить о том, каковы бывают боги добра, тот тут обычно бывает только два варианта:
• Безличная абстрактная добродетель — это сущность, которая, возможно, даже не является личностью в нашем понимании. Это объект, который так расположен в пространстве и во времени, что всякий акт добра, всякая добрая мысль и т.д., является его частным локальным проявлением в мире. Данная сущность может иметь личность, но часто производит ощущение чего-то безличного. Скажем, где-то похож на него Святой Свет из WoW. Нечто похожее можно было наблюдать в неоплатонизме, где в такой роли выступало Единое. Современный аналог — личная религия МакКевина (только там подчёркивается, что в этом мире боги добра фундаментально слабее богов зла). Строго говоря, при полном отсутствии личности, эта штука доброй быть не может, так как добрым можем быть только индивид.
• Добрый индивид — это уже бог с ярко выраженной личностью, в которой преобладают позитивные качества. Такой бог может делать что-то злое, но только, если он находится в экстремальной ситуации, в отчаянии или он не знает, как поступить правильно.
С добрыми богами не стоит путать богов некого позитивного аспекта, типа жизни, созидания, порядка, любви и т.д., ибо как я говорил в разборе фэнтези дуализмов, добрыми эти аспекты сами по себе не являются
Ну и немного личного опыта.
Вариант первый я содрал у МакКевина — веру в абстрактных богов света и любви исповедует протагонистка УА: ОСТ:
После проповеди, Акаме получила возможность поговорить с проповедником с глазу на глаз.
— Скажите, боги добра и света могут простить и принять к себе убийцу?
— Если у убийцы есть хоть немного добра, они могут принять его. Таков непреложный закон природы. Боги добра не могут пойти против своей природы. Они — как исток, а доброе в твоём сердце — как продолжение их источника.
Акаме подумала:
— Если боги добра существуют, то почему в мире так много зла?
— Потому что… — священник показался очень серьёзным в этот момент. — Потому что они слабее богов зла и тьмы в этом мире. Скорее всего они появились позже.
— Если боги зла сильнее, почему они ещё не уничтожили богов добра?
— Если столкнуть два потока нос к носу, сильный поток пересилит, но не сможет убрать исток противника — то есть добро и любовь всё равно будут, даже если зло, как это очевидно, сильнее. Во всяком случае я не могу объяснить иначе, — развёл руками священник, — почему боги не карают злодеев немедленно? Почему происходят зимы, ураганы и землетрясения?
— Кто же будет молиться таким слабым богам? — Акаме сузила веки.
— Те, кто ценит добро за то, что оно добро. Такие люди всегда будут, пусть в меньшинстве.
Второй вариант я деконструировал на примере протагониста РСБЕ — постоянно заваливая ГГ-бога моральными дилеммами в духе «а морально ли мешать культистам ктулхиной жены добровольно скармливать себя своей богине, при условии, что они делают это в силу свободной воли?» Короче, трудно быть добрым богом:
— Для жителей ближайших обитаемых миров «Могущественная Мать» — Идх-йаа, она же Куум-яа — довольно почитаемая богиня, — вдался в такие подробности Рэндольф Картер. — Во время церемоний поклонения Идх-йаа нередка массовая гибель культистов: Идх-йаа, умиротворённая литаниями, начинает извиваться, и вокруг неё в коре планеты образуются трещины, в которые и падают поклонники — приземляются на змееподобное тело своей богини и та поглощает их со всем дерьмом в потрохах и самой душой. В это время супруга Великого Ктулху испускает из себя тончайшие псевдоподии, чтобы поймать дополнительные жертвы. Но быть съеденным своей богиней — величайшая награда для служителей Идх-йаа, и, как я слышал, зачастую те, кто переживают очередную церемонию, долгое время испытывают глубокое чувство вины и позора.
— Теоцентристы-сверхценники одинаково безумны во всех мирах, — прокомментировал Хиро.
— Наверное, — заговорила Хикари, — надо прекратить такие ритуалы…
— Но-но, — усмехнулся Шут, — ты что, против свободы вероисповедания? Разве это не право каждого, выбрать жизненный путь?
— Это правда, — то ли серьёзно, то ли с иронией сказал Каору, — какое моральное право мы имеем вмешиваться в дела тех, кто добровольно отдаёт себя на съедения богине? Если мы признаём право на жизнь, мы вынуждены признать право отказаться от жизни, в соответствии со свободной волей.
— Каору, дорогой, — задумался ещё один интеллектуал — Синдзи, — ты же понимаешь, что любой индивид не свободен от общества, в котором он вырос? Адепты этой ктулхиной бляди все выросли в обществе, где скормить себя хентайному осьминогу — смысл и цель жизни. В любом обществе есть свои диссиденты, но большинство — это те, кому привили общие представления о прекрасном, некоторые из которых откровенно направлены против комфорта этих людей. Будь то геноцид инородцев или ценности гуманизма, пацифизм или культ детоубийств, — активно жестикулировал Синдзи. — Иными словами, очевидно, для большинства свободы воли — нет, а точнее, нельзя ею воспользоваться для большинства, если кругом пропаганда культа личности Иисуса, Хирохито или Ктулху. Вот скажем — далеко ходить не надо — у нас на Земле есть такая мерзкая религия, как индуизм, она приговаривает часть людей, неприкасаемых, к положению дерьма в кастовом обществе — просто по рождению; ты думаешь, в обществе, где мама, папа, все вокруг — индуисты, кто-то сознательно, взвешенно, в трезвом уме и твёрдой памяти выбирал для себя индуизм? Предварительно, разумеется, прочитав все 100500 текстов этой религии, чтобы знать, чему она учит, попутно изучив 100500 текстов всех остальных религий, включая верования раннего палеолита? Он читал критику доктрин индуизма с точки зрения какой-нибудь светской этики? Чтобы сравнивать и выбрать мировоззрение. Нет, это не значит, что я отрицаю свободу воли, я не столь радикален, но жизнь несправедлива — одна из её явных несправедливостей в том, что мы автоматически получаем взгляды родителей и окружения, неважно, какие это взгляды. Только по ходу жизни появляется возможность что-то изменить, и не факт, что мы сможем увидеть этот шанс и будем считать, что оно нам надо.
— Синдзи, я согласен, что свобода воли — это отнюдь не дар божий, свобода воли — это то, что ты взращиваешь в себе сам, — уверенно сказал Каору. — Когда ты мыслишь, ставишь под сомнения, сравниваешь, тогда и только тогда у тебя появляется свобода воли. Дурак тот, кто считает, что свобода воли — изначальный дар от рождения. Нет: мы сами творцы своей свободы. Потому что не может быть свободы у того, кто не может сравнивать. Потому я — агностик.
— Да…
— И сейчас, Синдзи, друзья, мы можем сравнивать и выбирать, по крайней мере теоретически. Так вот, Синдзи, ты считаешь, что мы должны силой помешать им приносить самих себя в жертву? — с живым любопытством спросил Каору. — Этим инопланетным культистам.
— Хм… — Синдзи подумал, но решил узнать, что действительно думает его муж. — А что ты сам считаешь по этому поводу, Каору? Только серьёзно. Я верю, мы все хотим сделать добро, но сперва нужно определиться с тем, что это такое.
— Ну, у меня нет желания встревать в чужие дела, потому что всё может быть сложно… но если будет возможно прекратить такое — я это остановлю. В идеале я должен убедиться, что культисты хорошо подумали перед тем, как скормить себя. Да, я признаю право этих культов приносить самих себя в жертву, так как если я прошу уважать свою свободу воли, я обязан уважать её у других. — Каору сделал паузу, подумав о стороннем примере. — Вот допустим, Синдзи, я помню — мы обсуждали такой пример: на Землю нападут разумные сгустки слизи, они считают, что существование людей в виде отдельных индивидов, способных испытывать боль, это столь же недозволенное зло, как для нас — убийство ребёнка. Особенно их шокирует то, что на нашей планете одни биологические виды едят другие и лишь так могут выжить, для них жизнь, основанная на вампиризме, несусветный кошмар. Ровно такое же моральное возмущение испытывают сгустки разумной слизи, как мы, когда узнаём об изнасиловании ребёнка, вот когда эти формы жизни видят то, как живут люди и животные. Потому эти слизни решают ассимилировать земную биосферу. Разумеется, они делают это не ради нас, а ради своих нравственных чувств. Ведь почти никто из людей не хочет быть ассимилирован в блаженную слизь. Однако, могу ли я считать волю людей более достойной реализации, чем волю слизней? Я не человек, я могу смотреть со стороны… Таким образом, я думаю, — Каору говорил искреннее, — я вынужден признать правомерность людей и слизней одновременно. А то, что наши представления о прекрасном противоположны, — Каору развёл руками, — на то наш мир хаотичен: всё в нём конфликтует и сталкивается — и без злого умысла, даже с хорошим умыслом и просто так — звёзды с планетами, стихии со стихиями, зверь со зверем — как ты сам сказал, Синдзи, наш мир свалил в кучу Всемогущий Идиот, катая по полу дерьмо, которое он из себя выкакал, — Синдзи кивал, когда Каору повторял его слова о Боге Вселенной, — потому стоит смириться с этим. Мы никогда не будем в гармонии и потому всегда обречены быть, по крайней мере, немного несчастными и неуверенными.