Дополнение: о сценах повседневности. (1/2)

Повседневные сцены жизни героев могут выступать как сюжетным наполнителем, так и основой повествования, если у нас жанр повседневности. Такой жанр тоже имеет своих любителей. В плохом исполнении сцены повседневности являются просто водой, которая ничего нового не приносит в сюжет и только растягивает историю — как это, например, намерено делает Король ужасов, чтобы ему больше платили за слова [1]. В хорошем повествовании может использоваться много для чего — тут в первую очередь внятно представлять зачем и для чего такие сцены вам нужны, ибо главное отличие умелого автора от неумелого, умелый — работает структурно и знает, что и зачем он пишет.

Итак, что могут описывать сцены повседневности:

• Собственно, сам повседневный быт там, где он отличен от нашего. Особенно если сильно и само погружение в это может быть чрезвычайно любопытно — например, мне одному интересно, чем слуги Хаоса из Вахи занимаются в свободное от войны время? Как они используют предметы быта, если у них клешни вместо рук и растут третьи ноги из жоп? Вообще у всех фракций из Вахи повседневная жизнь обещает быть интересной, если эту тему раскрывать. Вообще всевозможные демоны, тёмные властелины, орки и т.д. хорошо сюда относятся. Один день <s>Ивана Денисовича</s> отдыхающего аколита Нургла или имперского штурмовика. Кстати, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына — это как раз сюда.

• Однако обычно под повседневностью подразумевается нечто, близкое нам. Так вот — это тоже может быть описано интересно, если произведение имеет структуру, подано с чем-то, что может цеплять и т.д., хотя это почти всегда зависит от вкусов читателя. Я не люблю бытовые сцены, которые ничего не несут, что мог бы внятно изложить автор, спроси я его: «а зачем эта сцена тут нужна»?

• Раскрытие персонажей в быту — это важно для тех произведений, где творится всякий экшен и тому подобное. Нам может быть интересно то, как живут обычной жизнью те, кто постоянно бьёт кому-то там морды. Кроме того, бытовые сцены даже без упора на перестрелки и мордобой могут очень хорошо служить раскрытию персонажа по тому, как он в обычной жизни разговаривает с соседями, как ведёт с родственниками, как выполняет рутинные работы и т.д.

• Создание атмосферы — наиболее частая причина для описания повседневности в принципе, при этом характер атмосферы может быть какой угодно — это может быть умиротворяющий Шир; тягомотный унылый быт, из которого хочет вырваться очередной сын свинопаса и кухарки, чтобы начать великие свершения; чернушная жизнь опустившихся наркоманов, алкоголиков и т.д.

• Подготовка к тем или иным событиям, которые повседневными не являются. Традиционно это используется в ужасах. Тут повседневные сцены могут служить описанию для мест будущих трагедий, кошмаров и страстей, а также служить способом перечислить участников.

• К слову, изначальное представление героев может происходить именно под соусом повседневного быта. Так для описания их внешности, манеры общения, характерных черт поведения и т.д. проще использовать спокойную обстановку, когда само повествование никуда не торопится. Также очень удачно можно использовать контраст поведения персонажей в быту и в экстремальной ситуации.

• Дать читателю больше времени провести с героями, чтобы он мог эмоционально проникнуться ими.

• Колоритный наполнитель — такие сцены опять же необходимы в длинных экшен-сагах, ибо не только персонажи, но и внимание читателя должно отдыхать от одной битвы за Минас Тирита до другой. При этом они должны служить, как я говорил, не просто растягиванием резины, а именно способствовать индивидуальным целям и задачам, которые перечисляются здесь.

• Двигатель сюжета — да, важные для любого сюжета события могут происходить в свободной бытовой обстановке — кто-то кому-то может душу излить, кто-то в любви признаться, кто-то яд подсыпать и так далее.

• Сцены повседневности могут сочетаться с другими жанрами — они могут быть фоном для детективного расследования, любовного романа, да для чего угодно, что не требует отхода персонажа от быта и не перетягивает на себя всё повествование.

В принципе, если не разливаться мыслью по древу — то это всё основное. Могут ещё предоставить пример из своего опыта — это достаточно длинный отрывок, но он призван охватить бытовую жизнь главных персонажей и их отряда, чтобы показать нагляднее, чем они занимаются в быту, кроме секса и разговоров о высоком — при этом элементами тут будет и то, и это, но только элементами, самого ухода в это нет (но я предупреждал касательно эротики, она тут есть):

Синдзи, Каору и Аска вместе наслаждались ванной полтора часа, исчерпав все темы для разговоров. Они вспоминали какие-то эпизоды своей жизни, не связанные с войной, а Каору так вообще на этом поприще мог поведать многое — он помнил свои прошлые воплощения и также приводил истории из них. Подобное общение — также суть есть источник удовольствия, дорогой читатель, ну чуть не хуже всякого иного. Упоминание прошлых таймлайнов несколько раз провоцировали Аску или Синдзи на то, чтобы спросить про свою судьбу в них, и Каору на это сразу отвечал, что не намерен говорить о плохом.

— Почти все жизни которые всплывают в моей голове, были далеки от счастливых, — сказал Каору, и умолчал о том, как Синдзи и Аска доводили друг друга до безумия, душили и даже лили кровь — вот какие там кипели страсти в минувших кальпах. Трагично было заклятие Колеса Сансары, наложенное злой волей Ньярлатхотепа — над их жизнями тяготело его проклятие.

— Слушайте, а может этот — Нья-рла-то-теп, — чтобы не ошибиться, Аска произнесла по слогам, — просто мерзкий и ничтожный закомплексованный нытик, а? Который, чтобы самоутвердиться, используется свою божественную власть, чтобы как маленький ребёнок играть в ОБЧР, и вожделеть наши прелести — так как ему самому никто, такому гадкому и закомплексованному, давать не хочет?

— И даже это я не буду отрицать, — с вдумчивой серьёзностью отвечал Каору.

— Может быть для Ньярлатхотепа, этого полного морального урода, который долго не давал нам с Каору быть вместе, — думал Синдзи, — может быть для него — это какая-нибудь унылая работа на телестудии, призванная развлекать нашими страданиями тех тупых и безмозглых богов, которым он как бы служит? Но на самом деле он, Ньярлатхотеп, и его поганое творчество нафиг не сдалось, и все они — тупые извращенцы-отаку, которые никак не могут наладить личную жизнь.

Синдзи перешёл на смех, и Аска с Каору его подхватили.

— Может быть, Син; я уже ничему удивляться не буду, — сказала Аска, пребывая меж разогретых тел пары красавчиков.

В таком состоянии ребята очень распарили свою кожу — несколько раз любители влажного тепла меняли позу, обычно Аска садилась рядом и слушала, потом опять ложилась к ребятам. Так они дали себе великий покой, пусть даже нахождение в приятной тесноте и привело к тому, что мышцам стало не очень приятно у Аски и Синдзи — Каору же оказался к этому нечувствителен. Чтобы избавить себя от дискомфорта, троица встала и начала активно друг друга намыливать, тереть спинку, выливать на волосы шампунь и растирать. Наши друзья не ограничились спинками и затылками, они полностью взялись натирать друг друга, стараясь нанести много пены и мыла. Они вытягивали ножки и давали пройтись мочалкой от бедра до щиколоток, особенно уделяли внимание подошвам, чистили меж каждым пальчиком, особенно так они старались вызвать щекотку. И вот что — когда Синдзи производил эти процедуры с Аской, можно было заметить по меньшей мере приподнятость головки его детородного органа. Также было, когда он подобным занят с Каору. Последний, в свою очередь, приподнят членом, когда намыливает Синдзи, но полностью спокоен, когда место мальчика занимает Аска. У Каору почти наполовину встало, когда Синдзи дал ему мыть свою мошонку. А потом он дал ему помыть влагалище Аски — и у Каору член спал почти до расслабленного состояния. Это вызвало хохот у Синдзи и Аски.