Дополнение: о жанре какоцентризма, или как писать строго негативные произведения. (1/2)
Всë так. Я пал в твоих глазах.
Себе хотел доказать
И верил, что никто не нужен мне.
Теперь, когда сжирает боль,
Пора быть честным с собой:
Любимые всего и всех важней.
Я с тоской готов принять:
Лучший выход для меня —
Уйти и навсегда исчезнуть.
Не изменить того, что есть.
Что было счастье — ныне крест.
Мне вновь не полюбить. Мир рухнул в бездну.
— песенка Синдзи Икари, когда он строит истинный социализм [1].</p>
Всякий мало-мальски рационально мыслящий человек приходит рано или поздно — обычно рано — к тому выводу, что жизнь, в том виде, в котором мы её знаем, это зло. Давайте скажем это прямо и без обиняков. Так как человек рациональный отвергает от себя бредни про жизнь после смерти и веру в благожелательных божеств и, что самое главное, веру в справедливый мир [2], то для него жизнь в целом, в той форме, в которой она существует — есть зло: мы все рано или поздно умрём, мы в любой момент можем стать жертвой печальной участи, испытать много боли абсолютно на ровном месте, а огромное количество людей вокруг нас уже разделили кошмарную судьбу в прошлом или настоящем и разделят её в будущем. Я называю это мировоззрение или скорее мироощущение какоцентризмом (от греч. κᾰκός — «зло» [3], и лат. centrum — «центр круга»), проще говоря злоцентризм или «мир-говно», «жопомир». Само устройство мира мыслится как Зло во всех и всяческих формах, при этом не обязательно, называется ли оно злом напрямую или нет — важно что оно мыслится как строго негативное. При этом в отличии от мировоззрений религий спасения тут нет и не может быть какого-то рая, шоколада и тому подобного добра вне обозримой реальности — об этом мы ещё поговорим. Яркими представителями какоцентрического мировоззрения, которых я читал, были Маркиз де Сад, Марк Твен, Кэнтаро Миура, Говард Лавкрафт. Из менее известных широкой публике авторов сюда также относятся Хирои Оку (автора «Ганца»), Юрий Нестеренко, Гарт Эннис, Патрик Лоран МакКевин и, очень вероятно, Константин Крылов (Михаил Харитонов) — во всяком случае последний, несмотря на декларированный зороастризм, постоянно смакует торжество зла и порока, так что есть основания считать, что он, даже если и зороастриец, то находит Ахримана <s>Червя </s> Победителем [4] — а также в число авторов-какоцентристов, очевидно, относится и Георгий Массадов, то есть я. Один мой активный читатель — Balduin — упорно относит в категорию писателей-какоцентристов небезызвестного Джорджа Мартина, но лично я считаю автора «Песни Льда и Пламени» просто безыдейным изготовителем литературного фастфуда для народных масс: это не хорошо и не плохо, это просто его ниша, где я ему желаю всего наилучшего. Также, надо полагать, какоцентристом является Скотт Бэккер, но тут не ясно, так это или автор просто хочет написать самое мочеполовое тёмное фэнтези в истории — так как большая часть его прямо высказанных идей во «Втором Апокалипсисе» — это научные агностицизм и скептицизм, вопросы экзистенционального характера по типу того, что формирует нашу личность, а не сколько тема тотального господства зла и угнетения, нестерпимого насилия Природы и Вселенной над человеком (у него зло, конечно, господствует и даже само по себе господство это возведено в абсолют, но на мой взгляд повествовательно оно скорее идёт плотно размазанным фоном и выглядит декоративно, чем стоит в центре <s>Червём-Победителем</s> героем пьесы).
Важно отметить, что какоцентризм — это прежде всего мироощущение, что жизнь, в таком виде, в каком мы её понимаем, есть Зло, а вовсе не внешние атрибуты, типа жестокости, насилия, демонов из ада и просто банальной чернухи.
Жизнь и Смерть? Смерть — ее разрушение и ужас — открытые пространства — дно моря — мертвые города. Но Жизнь — более ужасна! Множество неслыханных рептилий и левиафанов — скрытые твари доисторических джунглей — отвратительные растения, покрытые слизью — злобные инстинкты примитивного человека — Жизнь более ужасна, чем смерть.
— из тетрадки для заметок Лавкрафта.</p>
Таким образом не всякий гримдарк это — какоцентризм, зато почти всякий какоцентризм может быть классифицирован как тот или иной извод гримдарка; хотя какоцентризму не обязательно иметь какие-то броские черты гримдарка, типа готики и демонов — какоцентризм может быть написан в жанре обыденной повседневности, но, что важно, какоцентризм должен быть пропитан ощущением того, что сама реальность и жизнь в целом есть непоправимое, неизменное и чудовищное Зло. Сам Автор должен так чувствовать мироздание здесь и сейчас. То есть ещё раз — Warhammer — это не какоцентризм, потому что там суть — хлеб и зрелище: эпические махачи, батальное порно (хотя отдельные произведения в рамках сеттинга могут быть образчиками какоцентризма), Warhammer творится, чтобы авторы заработали денег, а не чтобы выразить личное негативное мироощущение.
У какоцентризма есть несколько жанрово характерных черт:
• Собственно Зло — всевозможные пороки и грехи тут рассматриваются как одна из центральных тем. Далеко не обязательно, чтобы все персонажи были злодеями, но в сюжете какоцентризма антагонисты — это всегда люди с пороками, которые творят зло именно из соображений личного эгоизма, деструктивных страстей, дурных черт поведения; ради корысти, похоти, жадности, жажды власти, тщеславия идут эти скоты на самые низкие и подлые поступки. Полные чудовища — частый гость в таких случаях, и часто злодеи какоцентризма лишены всяких искупительных черт: как следствие в какоцентрических сюжетах нет нарутотерапии и очень редко полноценный злодей раскаивается или оказывается переубеждён. Обычно именно порочный злодей запускает конфликт и движет сюжет. Например, таковы многие злодеи Кэнтаро Миуры и Говарда Лавкрафта (классический человеческий злодей Лавкрафта — это оккультист, использующий мистические силы для эгоистичных целей, напрочь пренебрегая нормами морали: Джозеф Карвен, Кеция Мейсон, Эфраим Уэйт), не говоря уже про Маркиза де Сада и Харитонова с Нестеренко. По этим причинам какоцентризм хорошо сочетается чертами с элементами готического романа.
• Вечно Преступная Природа: ненависть к Природе, именование Природы и самой жизни источником зла. Зло в какоцентризме — это не некое извращение естественной природы, Зло — это и есть естественная природа вещей и самой жизни. При этом всей Природы: опять же, тут нет шоколадного рая на небесах или каких-либо скрытых в грешной плоти частиц чистого добра, как было у гностиков. Это в общем-то уникальная черта какоцентризма — всë Зло. Зла может не быть только в сферах личного воображения, потому какоцентризм может потакать эскапизму, в радикальных случаях и — самоубийству, а в совсем уж радикальных — истинному социализму, то есть апокалиптическому маньячеству. Первым и иногда вторым добром особенно пропитаны тематические произведения Лавкрафта, где акцент идëт вторично на порочность общества, а первично на порочность природы, жизни и реальности как таковых.
Некоторые мудрецы мира снов писали витиевато о чудесах за воротами, через которые нельзя вернуться, но иные говорили лишь с ужасом и разочарованием. Я не знал, кому верить, еще более желая проникнуть в скрытые земли — ведь сомнения и неизвестность соблазняют сильнее прочих соблазнов, и никакой ужас не может быть страшнее ежедневной пытки обыденностью. И узнав о снадобье, что откроет врата, я решил добыть его, когда в следующий раз проснусь.
Прошлой ночью я принял снадобье и поплыл во сне в золотую долину с тенистыми рощами, и когда приблизился к древней стене, то увидел — маленькие ворота из бронзы приоткрыты. Из-за них вырывалось сверхъестественное зарево, осветившее гигантские изогнутые деревья и верхушки позабытых храмов, и я предвкушал чудеса страны, откуда, наверное, никогда не вернусь.
Но как только ворота распахнулись шире, и волшебство снадобья и сна толкнуло меня сквозь них, я понял, что все зрелища и красоты остались в прошлом; ведь новая область: не суша, не море, — лишь белая пустота незаселенного и безграничного пространства. Так, я исчез, я — растаял в той исконной бесконечности кристалла забвения, из которого Демон Жизни вызвал меня на один короткий и одинокий час.
— «Забвение» Лавкрафта.</p>
Хорошо тема раскрыта и у де Сада, он буквально автор изречения «Вечно Преступная Природа», который я и Balduin активно котируем:
— Тогда слушайте меня внимательно, — ответил Альмани (так звали химика), — я отвечу на оба ваших вопроса. Причина, побудившая меня заняться злодейством, появилась во мне в результате глубокого исследования природы. Чем больше тайн я раскрывал, тем сильнее мне хотелось вредить людям. Посмотрите хорошенько на все ее поступки, и вы найдете ее хищной, разрушительной и злобной, непоследовательной, противоречивой и опустошающей. Обратите взгляд на беспредельные несчастья, которые ее адская рука сеет в этом мире. Неужели она сотворила нас, чтобы сделать несчастными? Почему жалкий человек, как и все прочие существа, создаваемые ею, выходит из ее лаборатории таким несовершенным? Не означает ли это, что ее смертоносное искусство имеет целью только порождать жертвы, что зло есть ее единственный элемент и что лишь для того, чтобы наполнить мир кровью, слезами и печалью, она осуществляет свои созидательные способности? Что она использует свою энергию только для того, чтобы сеять страдания? Один из ваших философов объявил себя возлюбленным природы, ну а я, друг мой, считаю себя ее палачом. Изучите ее, исследуйте эту жестокую, бессердечную природу: вы увидите, что она творит только ради разрушения, она достигает своих целей только посредством убийств и жиреет, как Минотавр, только за счет несчастья и уничтожения людей. Так какое уважение, какую любовь можете вы питать к такой силе, все действия которой направлены против вас? Видели ли вы хоть один ее дар, который бы не сопровождался суровым испытанием? Если она освещает вас в течение двенадцати часов, так лишь затем, чтобы на остальные двенадцать погрузить в темноту; если она позволяет вам наслаждаться нежностью лета, так сопровождает это блаженство ужасными молниями; рядом с самой целебной травой ее предательская рука сеет ядовитые растения; самую прекрасную страну на свете она обезобразит вулканами, которые обращают ее в прах и пепел; если она на короткое время украшает себя перед вашим взором, зато остальную часть года облачается в уродливые одежды; если дает нам какие-то силы в первой половине нашей жизни, так для того лишь, чтобы во время старости наказать нас мучениями и страданиями; если позволяет вам порадоваться причудливой картиной этого мира, зато вы на каждом шагу ужасаетесь жутким несчастьям, разбросанным повсюду. Посмотрите, с каким злорадством она смешивает в вашей жизни толику удовольствия и множество бед; поразмыслите хладнокровно, если, конечно, у вас получится, над болезнями, которыми она вас осаждает, над неравноправием, которое она установила между людьми, над ужасными последствиями, которые она прибавляет к вашим самым нежным страстям; рядом с любовью всегда стоит ярость; рядом с мужеством — жестокость; рядом с вдохновением — убийство; рядом с чувствительностью — слезы; рядом с мудростью — все болезни, вызываемые воздержанием. А в какие гнусные ситуации она вас ставит: иногда душа ваша испытывает такое отвращение к жизни, что и жить не хочется, если вам не сообщат день вашей смерти. Да, друг мой, да: я ненавижу природу и ненавижу потому, что хорошо ее узнал. Изучив ее жуткие секреты, я замкнулся в себе и почувствовал (это ответ на ваш второй вопрос) в себе, вернее испытал чувство, похожее на неодолимое желание копировать ее черные дела. Я сказал себе: итак, некое презрение, некое мерзкое существо дало мне жизнь, чтобы я находил удовольствие во всем, что вредит мне подобным. И вот (мне тогда было шестнадцать лет) едва я вылез из колыбели этого чудовища, как она втягивает меня в те самые ужасы, которые ее забавляют! Здесь речь идет уже не о развращении: при своем рождении я получил как бы дар, такую наклонность. Выходит, ее варварская рука может приносить только зло? Выходит, зло ей по нраву? Как можно любить такую мать! Нет, я буду походить на нее, имитировать ее, но всегда презирать; я буду поступать, как она, если ей хочется, но только проклиная ее; я буду с гневом смотреть, как мои страсти служат ей, и настолько глубоко проникну в ее тайны, что сделаюсь, если это возможно, еще более злым, чтобы сильнее уязвлять ее всю мою жизнь. Ее смертоносные сети наброшены только на нас — ну что же, решил я, попробуем заманить в них и ее, вынудим ее мастурбировать; замкнем ее в самой себе, чтобы сильнее ее оскорбить. Но блудница посмеялась надо мной, ее возможности оказались шире, чем мои, мы боролись не на равных. Демонстрируя мне свои следствия, она скрывала их причины. Посему я ограничился копированием первых: я не сумел понять мотив, который вкладывал кинжал в ее руку, но смог выкрасть у нее оружие и стал пользоваться им по ее примеру.
Прежде всего понимание Природы как чрева зла направлено против тех миропредставлений, где существуют «справедливый естественный закон», «непременно воздающая карма», «высшая справедливость», правило, что Вселенная по делам воздаст. Нет, в какоцентризме сама Вселенная есть Зло с большой буквы, иной она быть не можете, за зло она не только не воздаёт, она его сама активно творит. При этом неважно понимается ли Вселенная как механистическая и равнодушная, или как буквально злая, и то и другое понимается как откровенно негативное, то есть как Зло — правда, надо сказать, рационалистам присуще строго первое понимание, ибо рационалист не будет воображать Вселенную как сознательно злонамеренного пантеистического бога. Но некоторые религиозные какоцентристы могут так делать (в реальной жизни кем-то таким был Константин Мережковский [5]).
• Мизантропия — какоцентристы рассматривают природу человека как порочную, подначивающую от рождения личность ко всяким гадостям. Соответственно поведение народных масс тут подаётся в негативном ключе — большинство людей легко станут мразями, пишет какоцентрист, если им это будет выгодно и власть и элита будут двигать их в эту сторону, люди будут жить во зле и не видеть в этом ничего такого. По заветам Лавкрафта — если в сеттинге какоцентриста основные антагонисты — это какие-нибудь не несущие моральной ответственности чужеродные чудовища [6], то злодеи-люди обязательно периодически будут творить зло в кадре сами, либо помогать силам нечеловеческого зла, потому что силы этого зла в ответ будут помогает им, людям, ублажать свои личные чисто человеческие пороки.
Как вариант, в отличие от классической мизантропии, люди будут показаны как существа сильно несовершенные и страдающие от своего несовершенства: от страстей, от эмоций, от страха, от боли, от ненависти, от душевной и физической муки, от одиночества, от невозможности наладить общение, от сложности с тем, чтобы разобраться в своих желаниях; они будут разочаровываться, страдать от неудовлетворённости и так далее и далее. При этом у человека нет никакой возможности искать духовного спасения в каких-нибудь высших религиозных, метафизических сферах, ибо раз сказано, что всё тут хуйня и жопа внутри и во вне человека, то оно всё и есть хуйня и жопа. Человеку остаëтся лишь изучить все свои слабости, чтобы знать о них, минимализировать боль и максимилизировать радость. Ну или покончить с собой, что уж там. При этом, канонично, всякие попытки искусственно изменить сознание человека, если они есть, приведут к ещё большему кошмару.
Сюда, очевидно, полностью относится канонический сериал «Евангелион Нового Поколения», снятый Анно Хэдиаки. Важно, что не манга и не всякие там расширенные вселенные, где куда меньше акцента на говноцентризме.
Человеческое существо в своей порочности всегда страшнее любого нечеловеческого.
— Лавкрафт, «Ужас в музее».</p>
Уже целый миллион лет вы уныло размножаетесь и столь же уныло истребляете один другого. К чему? Ни один мудрец не ответит на мой вопрос. Кто извлекает для себя пользу из всего этого? Только лишь горстка знати и ничтожных самозваных монархов, которые пренебрегают вами и сочтут себя оскверненными, если вы прикоснетесь к ним, и захлопнут дверь у вас перед носом, если вы постучитесь к ним.
— Марк Твен устами волшебного бисёнена.</p>
• Скепсис к улучшению мира и человеческой природы — любые идеи по улучшению мира и выведению «человека нового общества» рассматриваются либо как сами по себе порочные в целом (ибо какоцентризм построен на идее что «жизнь вообще» — это само Зло), либо как хорошие, но бесплодные в этой жизни, полной зла и греха, которые, если попытаться их воплотить, либо провалятся, либо будут извращены и только приумножат зло на Земле. Если в мире какоцентриста кто-то будет строить светлое общество — то это, скорее всего, окажется Фалькония Гриффита. Потому какоцентризм хорошо сочетается с жанром антиутопии.
Утопии нет нигде — соответственно в таких произведениях Земля обетованная, в которую верят персонажи, что она где есть, окажется жестоким наёбом.
• Атеизм, Антитеизм/мальтеизм/мизотеизм — ещё одна важная жанровая черта чистого какоцентризма — это его крайне враждебное отношение к классической религиозной картины мира. В мире какоцентризма высших сил либо нет, либо они — Зло (Азатот и Ньярлатхотеп у Лавкрафта, Идея Зла у Миуры, какие-то карикатурно-нигилистические достаточно развитые пришельцы у Хирои Оку). Если здесь есть действительно благие высшие силы (Земные Боги у Лавкрафта, Элементарные Короли у Миуры и «боги света и любви» у МакКевина, в принципе Каору Нагиса), то они слабее злых высших сил и могут действовать лишь через отдельных людей или сами по себе являть собой неких отдельных героев, которые всегда стратегически уступают злым божествам, да и запросто могут обосраться. Либо эти боги разочаровались в человечестве и не намерены нам помогать, либо же они сделают это, но добиться этого — сложно (братья Вика у Клайва Баркера из «Следующего Завета»). Положительные религиозные персонажи тут в лучшем случае будут блаженными дураками, которые прячутся в религиозных фантазиях о светлом боге от сокрушающей надежды правды мироздания; либо, как вариант, это трагические персонажи, которые сознательно ограничивают разум, логику и критическое мышление, чтобы не потерял своё веру в то, что боги добра восторжествуют когда-нибудь в далёком будущем (как Альтэр-Аска из РСБЕ). Как вариант, они могут верить в дуалистическую картину мира, согласно которой божественная сила зла доминирует в этом мире, а благие божественные силы слабы, но они всё равно хранят принципы богов добра (как Андрей Кураев из «Curadeus» и Акаме из «Обратной стороны титанизма»).
— Мне хочется верить, — ответил Кураев, — что вне нашего мира есть обитель богов света и любви, неподвластных богу этого мира; и что отзвуки этих света и любви иногда долетают до нашего мира и проникают в него… и что моя музыка содержит хотя бы несколько искр этих отзвуков. Но порой я думаю, что все эти надежды — всего лишь плод воображения моего больного мозга. И если это так — тогда действительно незачем жить, тогда лучше быть мёртвым и никогда не родиться; и если есть буддийская нирвана, то надо приложить все силы, чтобы уйти в неё. И это гораздо лучше, чем жить так и подчиняться законам такой жизни. А ещё мне кажется, что эти боги света и любви намного, намного слабее и, может быть, даже намного младше бога этого мира — в противоположность тому, о чём учили гностики и манихеи. И что эти боги с трудом удерживают от падения даже свою собственную обитель. И что проникать им в этот мир… и не только им самим, богам, но даже проникать отзвукам того мира в наш мир — очень и очень трудно. Это что-то вроде прыжка в пасть льву, что-то вроде смерти за несколько сказанных слов, если хотите…
— Так, по-вашему, боги добра родились от бога зла? И слабее его? Как же тогда Он не победил их? — спросила Диана.
— Может быть, они и родились от бога зла. А, может быть, и нет — может быть, они, как и Он, были всегда. Чего удивительного в нескольких началах для философии?! А, может быть, они просто позже зародились в сущем… Ведь и первобоги во главе с самым первым из них — Хаосом, по гесиодовской «Теогонии», не рождены от других богов, но как-то зародились во вселенной… Кстати. По той же «Теогонии» боги света и дня родились позже богов мрака и ночи. Да и среди первобогов Хаос, — то есть Беспредельная Пустота, — и Тартар появились раньше Эроса.
— «Curadeus».</p>
Данная черта — отрицание классической религиозной картины мира — позволяет отделить какоцентризм от обычных религий спасения, где сделан акцент на порочность этого мира — типа гностицизма, неоплатонизма, буддизма, манихейства и христианства. У этих товарищей картина мира такова, что нынешняя жизнь — зло, но только нынешняя: в будущем веке на этой Земле (христианство, зороастризм) или в ином мире/иной плоскости бытия, куда адепту надо стремиться (гностицизм, неоплатонизм, буддизм, манихейство) всё будет в шоколаде. Вот в какоцентризме никакого загробного или постэсхатологического шоколада нет и быть не может по определению: добрый бог, если он есть, никогда не сокрушит злого, а вот злой его — вполне может; нет никакого рая и никакой Нирваны, а если они есть — то это тоже какая-нибудь жопа.
Отдельно хочу отметить, что сеттинг Крылова-Харитонова, несмотря на заявленный зороастризм автора, скорее выглядит так, словно Ахриман одержал блестящую победу на нацистом-гомофобом Ормаздом в тамошнем Армагеддоне и насадил карикатурно-злые порядки. Что ж, такое в принципе тоже возможно в рамках подобного мировоззрения. Впрочем, с моей точки зрения, Ормазд — тоже зло, только не карикатурное, так что победи он — для меня нет особой разницы, как в войне Гитлера и тиранидов.
• Скепсис к социальным институтам — т.к. сам человек, мир и религиозные боги, сама природа тут представлены негативно, то, логично, и все созданные людьми социальные институты тут тоже будут выглядеть в не самом лучшем свете — особенно церковь и государство. Про церковь и веру вообще сказано было выше. Светская власть тут будет либо в руках карикатурно-злых тиранов, таких как Мимикродон Абракадабр у Крылова [7], либо официальные власть предержащие окажутся мало на что влияющей и пляшущей под дудку злодеев силой, как Земные Боги у Лавкрафта, ходящие под упряжкой у Ньярлатхотепа. Тираны, самодуры, деспоты, диктаторы, коррупционеры, проходимцы, поднявшиеся на вершины власти бандиты, безумные фанатики, нацисты, просто психи, либо безвольные марионетки, добрые, но слабые правители, которые ничего не решают, и полные коронованные ничтожества — все они будут представлены в великом многообразии. Продажные чиновники, смертельно распущенный королевский двор, бездарные карьеристы, придворные подхалимы и бездари всех сортов будут дополнять местную вертикаль власти. При этом едва ли народ будет показан много лучше.
— Они статую повалили. Памятник Абракадабру Мимикродону. Был такой неоднозначный политический деятель.
— Если он неоднозначный, то зачем ему памятник? — поинтересовался Пьеро.
— Памятники ставят, чтобы не забывали. А Мимикродона забыть не дадут. Потому что по сравнению с ним любая власть выглядит не так уж плохо.
— Крылов.</p>
— Вот, затеяли там, наверху, зачистку от пидарасов. А какая из башней Кремля это организовала, интересно? Патриотическая, чтобы действительно зачистить от пидарасов, или либеральная, чтобы организовать провокацию? Или они все вместе? И, что самое странное, в каждой из этих башен полно пидарасов. Что они там — с ума посходили что ли и сами себя извести захотели?
— МакКевин.</p>
• Циничная деконструкция классических идеалистических сюжетов — так как какоцентризм противоположен более позитивному мироощущению и мировоззрению, то он полемизирует с ним. Потому для какоцентризма характерно высмеивание романтизма, сказки, религии в духе «жестокая реальность разбила влажные мечты». Стоит отметить, что далеко не каждое произведение, которое критически осмысляет что-то розовосиропное — это сразу какоцентризм, но для самого по себе какоцентризма характерно именно перевинчивание чего-то светлого и дорого (или того, что является добрым и светлым лишь с точки зрения автора: все эсхатологические пророчества религий откровения сулят ад или уничтожение неверным и рай для верных, потому являются чем-то добрым и светлым лишь для тех, кто в эти религии верит, со стороны такие взгляды выглядят типичным сектантским изуверством; всякие образы светлых утопий, построенных на страницах творчества авторов-нацистов — тоже светлые и добрые только для них одних; и вообще какоцентрическая деконструкция хорошо именно тогда, когда она эту гниль и выявляет). Например, книжки Маркиза де Сада переиначивают дидактические романы воспитания, книжки Скотта Бэккера и Джорджа Мартина в злой постмодернистской манере отсылают к сеттингу Толкина — первый ещё и делает иронические отсылки на всякие религии спасения; Лавкрафт в рассказе «Вне времени» обыгрывает в трагическом ключе миф о минотавре, где героя-монстроборца погубило вовсе не чудовище, которое сидело себе тихо и никого не трогало (и потому ему людишки приносили в жертву людишек просто из своего страха и скудоумного представления о том, что чудовищу они так нужны), а порочные людишки из правящей касты, чья власть держалась на страхе народа перед чудовищем; Маккарти говорит романтическому вестерну: «Соси «Кровавый меридиан»; Марк Твен освещает зловещей темой сюжетный зачин «Мальчик и его волшебный друг» (Ага, сам Сатана, блядь!); «Ганц» обыгрывает тему героического противостояния людей со злыми пришельцами; Крылов извращается над многими классически позитивными сюжетами, от старика Толкина до «My Little Pony», «Рагнарок Старшего Бога Евангелиона» катком приходится по эсхатологиям религий откровения, особенно по Апокалипсису Иоанна с Патмоса [8]; «Берсерк» Миуры, к слову, тоже, но я понятия не имею сделано ли это было автором нарочно или это непреднамеренно так вышло [9].
• Скепсис к глобальной борьбе Добра и Зла — «Они оба плохие» и «Столкнулось два говна: борьба была равна» — так как какоцентризм ко всему, что может выступать негативно, относится негативно, то, если в сеттинге есть глобальный конфликт, то одна сторона, которая претендует на положительную роль, окажется такой же мразотой, что и та, которая так не делает. Самопровозглашённый бог добра у Марка Твена ничуть не лучше Дьявола, у Миуры есть по-простецки злой властелин Ганишка и есть сияющий злодей на белом коне — Гриффит; у Маккарти что цивилизованные белые, что дикие индейцы — один хрен моральные уроды; в «Ганце» что пришельцы, человечеству помогающие, а также их главный ставленник на Земле — создатель чёрных шаров, воспроизводитель их технологии, что атакующие Землю враждебные пришельцы — по большей части одинаковая нигилистическая мразота. Создатель технологии защиты Земли особенно отличился — он так вообще полное чудовище, который оборонял человечество крайне абсурдно-жестоким образом с одной стороны, а с другой — просто развлекался убийствами людей ради упивания собственной властью и силой. Но Землю он-таки спас.
— Тогда послушайте, что я вам скажу, — заговорил сенатор. — Северная Ложа, чье руководство мы представляем, имеет значительное влияние в Стокгольме, но простые, рядовые масоны не знают наших секретов, наших обычаев; они слепо верят нам и повинуются нашим приказам. Поэтому я расскажу вам, Боршан, только о двух вещах: о наших моральных принципах и намерениях.
Мы намерены свергнуть шведского монарха, равно как и всех других монархов на земле, особенно Бурбонов. Но этим займутся наши братья в других странах — мы действуем только в своей собственной. Когда мы займем троны королей, ничто не сравнится с нашей тиранией, ни одному деспоту никогда не приходило в голову так крепко завязать глаза народу, как это сделаем мы; погруженный в абсолютное невежество, народ будет в нашей власти, кровь потечет ручьями, наши братья-масоны сделаются простыми исполнителями нашей жестокой воли, и вся власть будет сосредоточена только в наших руках; мы выбросим за борт нашего корабля всю и всяческую свободу: свобода прессы, свобода вероисповедания, да и сама свобода мысли будут запрещены и будут безжалостно подавляться, ибо если цель наша — властвовать над людьми, мы должны бояться просвещения, которое ослабляет цепи.
*шайка в деле*
Если нам попадалось что-то стоящее, прежде всего мы насиловали жертву, а уж потом предавали мучительной смерти. Мы врывались в убогие жилища, опустошая их и калеча и уничтожая все живое, совершая самые неслыханные и не имеющие еще названия отвратительные злодейства, оставляя за собой стоны умирающих, пожары и лужи крови. Нам встретился дозорный патруль, и его обратили мы в беспорядочное бегство, и только утолив свою жестокость, повернули домой, когда уже занимался рассвет над жуткими разрушениями и бездыханными жертвами нашей безумной оргии.
Разумеется, на следующий день в газетах было напечатано, что весь ночной кошмар был делом рук правительства и что до тех пор, пока королевская власть будет выше сената и закона, никто не сможет чувствовать себя в безопасности не только на улице, но даже за стенами своего дома. И люди верили тому, что читали, и мечтали о революции. Вот так всегда дурачат бедняг-обывателей, таким образом население в одночасье делается опорой, а затем и жертвой порочности своих вождей: народ всегда слаб и всегда глуп, порой его заставляют желать короля, порой — республику, но неизменно процветание, которое обещают вдохновители и смутьяны то при одном режиме, то при другом, оказывается всего лишь иллюзией, придуманной кучкой избранных ради своих интересов или страстей {Напомню читателю гениальную басню Лафонтена «Лягушки, которые искали себе короля», которая написана про вас, несчастные обитатели земли. (Прим. де Сада)
— Маркиз де Сад о борцах со злым режимом, «Жюльетта».</p>
Добро конечно может быть, но оно обычно держится на отдельных личностях или небольших группировках, которые лишь волей случая могут оказать влияние на глобальное положение дел, но они не есть некая централизованная сила. Об этом как раз ниже.
По своему настрою какоцентризм бывает негативным и позитивным:
• Негативный — вот буквально толчение в ступе всевозможных мерзостей, всяческого негатива и порока. Возможно тут нет положительных персонажей, либо они есть, но выступают исключительно как тупые жертвы злодеев, зато злодеи и друг к другу по-скотски относятся и все значимые конфликты тут — борьба двух сортов говна. Либо тут в принципе постулируется и смакуется тотальное торжество зла и порока везде где только можно, но без конкретных отдельных персонифицированных злодеев: вместо них идут общая несправедливость общества и равнодушие толпы. Если зло терпит поражение, то не от рук героев, а от рук такого же или ещё большего зла. Тем самым демонстрируется саморазрушительная природа зла, значимой альтернативы которой, однако, у человека по жизни нет. Сюда относится, конечно же, нетленка де Сада в качестве классического и достигаемого в апогее примера, творчество Харитонова и Нестеренко, «Кровавый меридиан» Маккарти. Мною начатый, но недописанный «Следующий Завет» сюда же. «Таинственный незнакомец» Марка Твена — тоже яркий пример негативного какоцентризма, но без капли чернухи. «Зачем такое читать?» — вопрошает читатель, не ожидающий, что ему со страниц в лицо будут выплёскивать ушат дерьма! Ну, не для сочувствия героям — так как они либо в принципе не могут его вызвать, либо они всё равно обречены — но читать такие вещи можно много для чего другого. Возможно автор очень тонко пишет сатиру и поднимет различные серьёзные вопросы (де Сад, Бэккер близок к этому), либо история увлекательна, наконец кому-то и смакование зла как такое само по себе может нравиться.
• Позитивный — этот какоцентризм, соглашаясь, что мир всегда был погружён во зло, противопоставляет глобальному злу — добро частных людей и дружеских компаний. Положительные персонажи не могут победить мировое зло, но они могут уменьшить блевоту и мерзость вокруг себя, воздать тем злодеям, до которых дотянутся, и сорвать их торжество. Акцент как на силе, противопоставленной злу, делается прежде всего на любви, альтруизме, дружбе, верности, взаимовыручке и кооперации одних хороших людей с другими хорошими людьми. При этом, разумеется, очень маловероятно, что все они будут сразу благородными паладинами, скорее уже они придут по ходу развития персонажа к добродетели и товариществу, поначалу будучи продуктами своей далеко не самой благополучной среды. Наиболее яркий и чистый, доведённый до апогея пример — это, конечно, «Берсерк». Сюда же можно отнести «Проповедника» Гарта Эниса, «Ганц», в принципе вся франшиза про «Человека-дьявола», особенно «Жестокий Джек». Из того, что я пиарил — это «Curadeus», а писал сам — это РСБЕ-верс.
Надежда на ведущие к совершенству изменения и ожидание счастья — это абсурдное, ненаучное и нефилософское заблуждение. Мы можем стремиться только к более или менее тривиальному смягчению страдания.
— из эссе Лавкрафта.</p>
Разберу несколько характерных примеров, известных мне — про де Сада я уже много говорил, потому обойду тут его стороной, хотя, конечно, это бог жанра. Как и «Curadeus», ибо на него у меня есть обзор. Примеры будут идти парами, где первый будет негативным, а второй — позитивным, и где ранний будут идейно в чём-то противоположен следующему и схож с ним.