Глава 8. (1/2)

Он бежит, пока не начинает с трудом дышать, чтобы потом свалить вину за сбои работы легких на бег, а не на Венти.

Добиваться этого — в лучшем случае ужасная идея, в худшем — катастрофическая. Но что произойдет, когда мир найдет способ — как он всегда делает — разлучить их? Ничто хорошее не длится вечно, и в конечном итоге им обоим будет больно.

Если предположить — просто предположить — что он вообще нужен Венти, что Венти хочет быть с ним больше, чем просто друзьями. А Сяо считает их друзьями. Странное это ощущение — иметь друга.

Но это не относится к делу. Дело же в том, что ему нужно хоть разок побыть бескорыстным, держать с Венти дистанцию и убедиться, что не нарушит их хрупкое равновесие. Что ему больше ничего, кроме того, что их отношения с Венти никак не изменятся, не грозит.

-------- </p>

Когда Венти стучит в дверь его комнаты, он открывает. Это же совершенно нормально? Для них?

— Готов? — кивает он головой в сторону лестницы, Сяо идет за ним, и это в порядке вещей. Они негласно признали это, они ходят выпить кофе. Ходят на учебу. Сяо садится напротив Венти на его кровати, и они проводят практические занятия. Иногда Венти с Кэйей уговаривают его сходить куда-нибудь покушать. Они вдвоем болтают о чем-то, а он и Дилюк молча сидят.

Для них это нормально, и это здорово. Так что когда Венти прислоняется к его боку, пока разговаривает с Кэйей, Сяо позволяет ему, поскольку у них так принято. Когда Венти берет его за руку, чтобы потащить в ту или иную сторону, Сяо не возражает. Даже наслаждается этим, но сводит свою реакцию к минимуму.

Когда Венти пишет ему в полночь и просит прийти к себе, если Сяо не против составить ему компанию, потому что ему не спится, Сяо… колеблется.

Колеблется, и все же не отказывается.

Они же уже это делали, ведь так? Разок, но они… негласно признали, что такое нормально. Он может допустить это, верно?

Сяо: да, буду через минуту

Открывая дверь, он упорно заталкивает подальше возникший в голове аргумент, что он придумывает оправдания, потакает своему эгоизму и позволяет себе больше, чем следует. Что он совершает ошибку, что пожалеет об этом. Что ему будет больно, когда все уляжется, и Венти тоже.

Тем не менее это не останавливает его ноги, покуда он идет по коридору к двери Венти.

Комната вновь залита океанскими цветами, и Сяо охотно входит в нее.

— Спасибо, — переворачиваясь на другой бок на своей кровати, тихо бормочет Венти. Хмыкнув, Сяо подходит к нему. Он выглядит… подавленным, бледным, и Сяо задумывается, результат ли это бессонницы или чего-то другого. Откинув одеяло, Венти не садится у изголовья и не приглашает Сяо устроиться рядом.

Вместо этого, опустив голову на подушку, он сворачивается калачиком, затихает и не двигается, а Сяо замирает у края матраса. Его не приглашали на кровать, и он не знает, стоит ли ему, как раньше, присесть или-

— Полежишь со мной?

Он не оспаривает тот факт, что, едва ли секунду медля, сразу же двигается, приподнимает одеяло и проскальзывает под него. Теперь его окружает тепло и приятная тяжесть. Приятнее тяжести молчания Венти, и, когда он поворачивает голову, это выбивает его из колеи.

Венти лежит спиной к нему, его бок поднимается и опускается от ровного, слегка ускоренного дыхания, и Сяо мгновение сопротивляется желанию придвинуться ближе, как-нибудь утешить его.

А потом он сдается, ибо Венти больно, он попросил Сяо прийти. Он хочет, чтобы Сяо находился здесь, а Сяо не знает, как отказать Венти в том, чего он хочет. Чего хотят они оба, хотя Сяо не должен говорить этого вслух.

И все же он протягивает руку и плавно опускает на плечо Венти.

— У меня был очень близкий друг, — тихо произносит Венти. Его голос ровный, но низкий и наполненный горем. И услышав сказанное в прошедшем времени слово «был», Сяо заставляет себя сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас, на Венти и только на Венти.

Словно чувствуя, что Сяо изо всех сил пытается концентрироваться на настоящем, Венти переворачивается, ложится на спину и поднимает взгляд на потолок. Действуя осторожно, Сяо позволяет ладони опуститься на руку Венти.

— На самом деле он был-, — он глубоко вздыхает, и Сяо повторяет за ним. — Моим лучшим другом. Когда могли, мы были неразлучны. Он… — большие и ясные, несмотря на омрачающую его голос печаль, синие глаза встречаются с глазами Сяо. Уголки губ Венти приподнимаются в мягкой улыбке. — С того самого дня, как мы познакомились, его время было ограничено, но это никогда не останавливало его. Нас обоих. Мы при любой возможности проводили время вместе. Практически всегда, а однажды стало плохо, — он не говорит этого прямо, но Сяо слышит — какая-то хроническая болезнь. Он уже знает, чем закончится эта история. — Я, эм. Сегодня был его день рождения, я не думал-, — прочистив горло, он моргает, и несмотря на скатывающуюся из уголка его глаза к волосам слезу, его улыбка увеличивается. — Не думал, что это так сильно заденет меня. Это произошло, мм, полтора года назад.

Сяо вдыхает и выдыхает. Он сосредотачивается на синем освещении комнаты, на синем цвете глаз Венти. На этом моменте и больше ни на чем другом. Он закапывает сердце глубоко в грудную клетку или ту часть сердца, которую так долго, что это вошло в привычку, защищал.

— Я понимаю, — на полном серьезе тихо говорит он. Вспышка золота. Оценивающий взгляд. Каракули на краях страниц тетрадей, которым место в музее.

И тут Венти заливается смехом, шмыгает носом и трет глаза.

— Он бы убил меня за слезы, — уже легче, с придыханием произносит Венти, и, гадая, утешает ли это, Сяо большим пальцем гладит мягкую кожу его руки. Наверное, утешает, так как улыбка Венти становится нежной, а сам он переводит взгляд на Сяо. — Мне кажется, он бы тебя невзлюбил, — не зная, что ответить, Сяо хлопает глазами, пока Венти не разражается слишком громким для такого часа смехом. — Он- не волнуйся, — полностью поворачиваясь к Сяо лицом, спешно добавляет он. Рука Сяо опускается между ними, и Венти, как будто все это в порядке вещей, берет ее.

Но если прямо сейчас ему нужно подержать руку, кто такой Сяо, чтобы отказывать ему в этом? На самом деле, кто такой Сяо, чтобы отказывать ему в чем-либо?

— Поначалу он бы, вероятно, невзлюбил тебя. Сказал бы мне, что ты угрюмый или еще какую-нибудь подобную глупость. Что мне не следует-, — его глаза широко раскрываются, а губы захлопываются и не произносят слово, которое Сяо внезапно и, возможно, слегка отчаянно желает услышать.

Однако он держит язык за зубами, поскольку сейчас это не главное.

— Ээ, в общем. Думаю, он бы изменил свое мнение. Я не могу представить, чтобы ты кому-то не понравился, — добавляет он с улыбкой, с той нежной, расцветающей на его лице, когда он смотрит на Сяо и говорит что-то важное, что-то, что Сяо сохранит в памяти, и о чем, мужественно пытаясь этого не делать, будет часами думать.

— Ты удивишься, — вместе этого заявляет он — в конце концов в этом и смысл. Ни с кем не сближать, чтобы никто этого не захотел.