санзу харучие (1/1)

В ночь выбрасывает резко, Санзу распахивает глаза, моргает, трет пальцами, скукоживается в угловатый комок, будто хочет стать меньше. Еще меньше, еще, таким, чтобы кошмары проплыли мимо, не заметив, не оцарапав якорем.

Шарит слепо ладонями по простыни под собой — мокрая, мерзкая, мятая, нащупывает подушку и утыкается в нее лицом.

Якорь пробивает позвоночник, рассыпая его по комнате хрустальными осколками.

Не скрылся.

Дышит медленно, попытка за попыткой задавить в себе звуки, побаиваясь неосознанно, что соседи снова вызовут кого-то, кто следит за порядком в этой разваливающейся многоэтажке. Старается быть тише, но рыдания острые, отрывистые, а нос забит соплями. Воздуха как не было, так и нет, Санзу вытягивается на постели сухоцветом, прикусывает шрамы.

Надо собраться, оторвать себя и найти воду, надо, надо, надо. Вернуться к мысли, что это только сон, и нет сейчас в его реальности Муто Ясухиро с расчерченной кровавыми полосами грудью.

В квартире пусто и снежно, луна пробивается иглами в щели меж плотных штор, грохочут тиками и таками часы. Санзу дрожит и дотягивается до них, вынимает единственную батарейку, грохочет ей по ковру. Хочется отчаянно шагнуть в тишину и забыть все, что терзает изнутри: клыки рвут слабые места под желудком, в ленты режут легкие. Воспоминания давят плотину, грозят сорвать последние хрупкие ветки, кусают под костями, тянут.

Санзу уверен, что с того дня в порту внутри него поселилось проклятье. Не из тех, которыми припугивали хулиганку Сенджу, а такое, когда уже монахов звать поздно.