хаитани ран | санзу харучие | хаитани риндо (1/2)
Глаза у Санзу болят и слезятся, он усердно трет их липкими пальцами, сминает и без того изломанные ресницы, кривит губы.
Машину сейчас Ран ведет ровно, спокойно, теперь им уже спешить некуда. Это пару часов назад они гнали так, что позавидовал бы Хан Лю.
В салоне темно и душно, и их с Риндо видно в зеркале заднего вида: раскрашенные в цвет ночного Токио, рваные и уставшие.
Риндо растягивается, растекается по сидению, насколько это возможно рядом с угловатым комком Санзу, лохматой головой вписывается к нему на колени, подрагивающими пальцами насилует зажигалку, таки выдавливая огненный язычок на кончик сигареты. Санзу стонет на выдохе и давит на кнопку, опуская стекло почти на половину, вдыхает запах дороги, морщит нос. В губы тычется помятый фильтр.
Подтянуть бы к себе коленки и уткнуться в них лицом, спрятаться за воротником шубы — тоже Риндо приволок, «розовая, пиздатая, будешь королевой» — и забыться на пару часов, чтобы потом обновлено-просветленным вынырнуть на поверхность. Соседняя машина пронзительно сигналит, тявкая на образовавшуюся пробку и Ран оборачивается, выдергивает сигарету изо рта, затягивается, возвращает. Но уже Риндо.
И так по кругу, пока снова не настает время вернуться к рулю.
Пейзаж почти не меняется, плещет им на кожу отблески фар и неоновых вывесок.
Зеленый Риндо, фиолетовый Риндо, желтый Риндо, красный (у Санзу неприятно простреливает между легких, он ерзает, гладит беретту вдоль ствола, и щипает его за шею, проверяет, успокаивается) Риндо.
— Мне Хару сейчас пульс посчитал.
— И как оно?
Ран поворачивает руль вправо, мельком касается языком губ. Хочется пить-пить-пить. И еще немного Санзу.
Риндо хочется всегда.
— Дохуя живой.