58. Поттер (1/2)

На зельях Джеймс все глаза просмотрел, разглядывая Эванс.

Она в очередной раз попала в компанию Найджела, Истбрука и Тейлора, и эти трое наперегонки спешили ей услужить. Истбрук так старательно нарезал смоковницу, что чуть не нашинковал собственные пальцы заодно.

Клоуны.

Джеймс яростно толок розовые лепестки, пока Бродяга давил сок из смердящих бобов. Эванс тем временем листала учебник, поглядывала на доску и раздавала указания, будто Найджел, Истбрук и Тейлор были ее личными домовиками. Ну еще бы, Эванс все парни любили. Стоило ей свистнуть, как мигом выстраивалась очередь из придурков, готовых засунуть ей в рот свой язык. Или не только в рот.

Так хотелось ее обнять. А еще лучше — чтобы она прижалась к Джеймсу и позволила ему взять свои слова назад. Он бы снова заставил Эванс кончить, а после просто промолчал. Или сказал лучше, что там на самом деле было — в той зачеркнутой строчке его рождественского письма.

Пусть она просто дает ему — неважно уже, по какой причине. Позволяет целовать себя и трахать. Он возьмет столько, сколько есть, а дальше видно будет. Может, Эванс всегда будет хотеть.

Сам Джеймс уже сомневался, что когда-нибудь избавится от этой жажды — быть с ней.

После зелий он одним движением смел весь свой хлам в котел и, проскочив между Найджелом и Тейлором, схватил Эванс за руку. Хлам немелодично брякнул.

Она от неожиданности встала как вкопанная, и Джеймс остановился рядом.

— Ты что-то хотел, Поттер? — вежливо поинтересовалась Эванс.

— Да. Но этим обычно не занимаются на людях, — прямолинейно заявил он и небрежно сообщил: — Я только хотел напомнить, что ты никуда не пойдешь с Голдстейном.

— Почему? — прикинулась отсталой Эванс. Она сегодня собрала волосы на затылке, но какие-то пряди все равно лезли в глаза, и она заправляла их за ухо. — Он красивый, высокий и вкусно пахнет. Думаю, с ним не стыдно показаться на людях.

Она специально его доводила. Иначе не стала бы перечислять все эти сраные достоинства. Красивый, высокий, что за дерьмо вообще.

— Когда это ты успела унюхать, как он пахнет? — мигом вышел из себя Джеймс.

Может, Эванс и отсосать у Голдстейна успела? Или позволила ему облизать себя. Одному капитану она точно дает. В туалете она буквально напросилась, чтобы Джеймс ее трахнул. Как же это было хорошо.

— Это ведь риторический вопрос? Потому что я не вижу ни одной причины, по которой должна тебе на него отвечать, — Эванс язвительно усмехнулась. — У нас с тобой вроде не принято рассказывать, с кем мы еще трахаемся, кроме как друг с другом.

— Я ни с кем не трахаюсь, кроме тебя, — излишне громко заявил Джеймс. Хорошо, что вокруг была только мелкота.

— У нас с Визенгамотом другие сведения, — мило прочирикала Эванс, чем взбесила его безмерно.

— Я. Не трахал. Скарлетт, — раздельно проговорил он, прижав Эванс к стене и нависнув над ней. — Она сочинила эту историю по собственной инициативе, а я просто воспользовался ситуацией, неясно, что ли? Или ты предпочла бы навещать меня в Азкабане?

— В Азкабане запрещены свидания, — она по своему обыкновению не ответила на сам вопрос. — Хочешь сказать, вам обоим удалось обмануть опытного легилимента?

— Я еще не таких обманывал. Знала бы ты, Эванс… — Джеймс вовремя прикусил язык, чуть было не ляпнув, что наебывает толпы народа каждый день. Ведь ни одна душа в Хогвартсе, кроме парней, не знает, что он анимаг.

— А если бы я на суде заявила, что легла под Голдстейна, мне удалось бы потом убедить тебя в обратном? Что-то я сомневаюсь. Хотя о чем это я, тебе ведь не нужен никакой суд. Ты сам себе суд, Поттер. Что ты там говорил про давалку? — презрительно напомнила Эванс.

— Я… — Джеймс глубоко вздохнул, собираясь с духом. В конце концов, он крайне редко признавал свои ошибки. — Я не так выразился. Если тебя это оскорбило, я могу извиниться, — он говорил торопливо, чтобы как можно быстрее миновать неловкий момент. — Я не имел в виду ничего такого, просто хотел сказать, что ты… в общем… многие хотели бы тебя трахнуть, и я не могу быть уверен, что этого не произойдет.

— И чем же все они отличаются от тебя? — почти равнодушно спросила Эванс.

Она неспешно ослабила галстук и расстегнула пару верхних пуговиц. Джеймс завороженно наблюдал, как в вырезе блузки появилась подаренная им подвеска на витой цепочке, а затем мелькнули сиськи.

Ему не терпелось прижаться твердым членом к животу Эванс.

Ее приоткрытые губы оказались настолько доступны, что не коснуться их было бы преступлением.

Джеймс засосал ее и потянулся к юбке, забывая, что они с Эванс у всех на виду.

Выходит, он правда мало отличается от остальных. Но он ведь нормальный. Получается, и остальные нормальные. Так же смотрят на Эванс и так же хотят ей вставить.

Джеймс выдохнул и тяжело оперся рукой о стену над ее головой.

Она открыла глаза и, не убирая пальцы с его шеи, сказала так, будто речь шла о ветреной погоде за окном:

— На нас пялится какой-то первокурсник.

Ослабленный галстук Эванс все еще болтался на шее.

Хотелось затащить ее в ближайший класс и спустить штаны. А там уже поглядеть — может, просто в рот трахнуть, все равно он долго не продержится. Эванс сама виновата, нечего было устраивать это сраное представление.

Какая же она красивая, когда предлагает себя. Главное — чтобы она предлагала себя только Джеймсу. Интересно, поняла она, что он хотел сказать? Что он не считает ее давалкой, но боится, что она ею станет под напором какого-нибудь Голдстейна. Раз он красивый и высокий. Такой же, как Джеймс.

В кабинет Трэдуэлла Эванс явилась перед самым колоколом с аккуратно повязанным галстуком и наглухо застегнутая. Уселась на парту перед носом Найджела и принялась мило с ним пиздеть.

Джеймс злобно дописал последнюю строчку в домашнем сочинении и поставил жирную точку, почти проткнув пером пергамент.