50. Эванс (1/2)

Макгонагалл внимательно оглядела нас, словно пересчитывая.

За окном валил густой снег.

Я заплела волосы в косу, чтобы не выглядеть неряшливо, и перекинула на плечо, но отдельные пряди все равно выбивались и лезли в глаза.

Голдстейн хрустел суставами и жутко раздражал этим.

Наверное, в это утро меня все раздражало, даже сама мысль, что нужно прийти в зал суда и рассказывать, кем мне приходится Поттер и кем приходился Дэннис.

Меня подташнивало от мысли, что сегодня я возможно увижу Поттера в последний раз.

Найджел то садился на стул, то подскакивал с него, Сильвия Гринвуд, которая обнаружила тело Дэнниса, теребила рукав мантии и изредка в хаотичном порядке переставляла фигурки на комоде Минервы.

Флаффи, напротив, беспокоилась разве что о собственном безупречном виде.

Вместо школьной мантии на ней была тоже черная, но другого покроя одежда с изящной застежкой, по виду серебряной. Фьорд периодически смахивала с себя несуществующую пыль и невозмутимо осматривала остальных с таким выражением лица, будто мы все покрылись мерзкими гнойными нарывами.

— Пора, — тихо, но твердо сказала профессор Макгонагалл и взмахнула палочкой.

Воздух над ее столом засветился синим, закрутился и выплюнул прямо на бумаги рваный башмак.

Минерва велела всем коснуться портала — по описанию в учебнике, это был именно он, — и я почувствовала, как в районе пупка будто подхватили крюком.

До этого дня я никогда не была в министерстве магии.

Оно оказалось таким огромным, будто сжирало своих посетителей, и от этого пухло.

Как толстяк в гостях у радушных хозяев.

В душу закрадывались подозрения, что кто-то из нас не выберется отсюда сегодня.

Я единственная вертела головой как дура, остальные вели себя так, словно ходили сюда каждый день, как на работу, и им это порядком надоело.

Не будь тошнота такой муторной, наверное, я бы даже смогла восхититься великолепием и мощью министерского здания.

Макгонагалл привела нас к лифту. Двери раскрылись, и оттуда выпорхнула сова с фиолетовой запиской в лапах.

— Внутренняя почта, — шепнул мне на ухо Найджел, заметив, как я пялюсь на все подряд.

Я через силу улыбнулась ему и почувствовала себя тупой.

Мы спускались все ниже и ниже, бесплотный голос, как с того света, бормотал названия этажей и отделов — я практически ничего не запомнила.

Наконец, лифт ударился о пол и остановился.

«Отдел тайн», — оповестил голос, и профессор Макгонагалл вышла первая, велев всем построиться друг за другом и идти следом.

Абсолютно голый коридор заканчивался черной дверью без ручки, но нам она и не пригодилась, потому что Минерва завернула в едва заметный боковой проход и стала спускаться по винтовой лестнице, ведущей вниз. Там ждал коридор, похожий на один из школьных. Тени прыгали по сырым стенам, отталкиваясь от кованых держателей для факелов.

— Мы пришли, — объявила профессор, останавливаясь напротив массивной, обитой ржавым железом двери с огромной цифрой шесть над замочной скважиной. — Прошу всех собраться с мыслями и набраться терпения: свидетелей приглашают по одному, поэтому кому-то из вас придется дожидаться своей очереди. После того, как каждый из вас даст показания, необходимо будет остаться в зале суда и дождаться окончания заседания. Затем мы все вернемся в замок.

Найджел при каждом слове Минервы кивал как болванчик. Хороший он парень, простой, понятный, хоть и наивный слегка. Мне он нравился.

Голдстейн с Флаффи шепотом переговаривались.

На другом конце длинного коридора начала расти толпа сливового цвета.

Чуть позже, когда толпа выросла настолько, что перестала помещаться в коридоре и хлынула на нас, стало ясно, что сливового цвета были мантии на волшебниках, и на каждой я рассмотрела вышитую серебром букву «В».

— Судьи, — прокомментировал для меня Найджел.

— Почему так много? — я привыкла, что судья один.

— Папа говорит, кушать всем хочется, — загадочно хихикнул тот, и я сделала вывод, что у членов Визенгамота хорошее жалование. — О, глянь, а вот и Поттер.

Я поспешно обернулась и увидела там же, где недавно была сливовая толпа, отца Поттера, который стоял к нам лицом, и затылок самого Поттера.

Отец, обхватив его за плечи, что-то говорил.

Все наши вытянули шеи, чтобы лучше разглядеть, как будто не встречались с Поттером каждый день в Большом зале в течение шести лет.

Когда они вдвоем с отцом двинулись в нашем направлении, я заметила, что на Поттере мантия по типу одеяния Флаффи — темная, но не школьная. Скорее всего, такие мантии носили взрослые волшебники.

— Мисс Эванс, — Минерва именно в этот момент отозвала меня в сторону и быстро заговорила — мне показалось неприличным повернуть голову и продолжать высматривать Поттера, хотя подмывало именно так и поступить. Вместо этого я глянула в обычно строгие, а сейчас обеспокоенные глаза Макгонагалл: — Суд не имеет права допрашивать несовершеннолетних без присутствия родителя или иного представителя. Мы не стали тревожить ваших родных, — я мысленно поблагодарила ее за это, — чтобы м-м… не привлекать к делу внимание членов немагического мира. Поэтому с вами на заседание пойду я как декан.

Я кивнула, давая понять, что все поняла, и пробормотала какие-то слова благодарности. Минерва коснулась моего плеча и тихо сказала:

— Не волнуйтесь, мисс Эванс, просто отвечайте на вопросы честно и по делу, пусть это и нелегко. Все будет хорошо, помните, что я рядом.

Она выглядела встревоженной, и я вдруг поняла, что Минерва, какой бы невозмутимой ни казалась, переживает за каждого из нас, и все мы — все равно что ее дети.

Что-то слишком часто в последнее время мне хотелось разреветься.

Пока мы с ней разговаривали, Поттер с отцом скрылись в зале суда, и я упустила момент, когда можно было поддержать его хотя бы улыбкой.

До назначенного времени оставались считанные минуты. Дверь тяжело захлопнулась.

— Здравствуй, папочка! — услышала я звонкий голос Флаффи. — Ты что, тоже сюда?

— Доченька! Нет-нет, мне дальше. — Небольшого роста, полный, но подвижный мужчина поднялся на мыски, чтобы поцеловать Коко в щеку. — Ну как ты, моя родная? Не боишься? Ты уверена, что хочешь свидетельствовать? — он взял ее руку в ладони. — Я могу договориться! Ты не обязана…

Они смотрелись почти комично. Вот уж никогда бы не подумала, что у Флаффи такой отец. А дылда шестифутовая она в мать, получается?

— Ну что ты, папа, — уверенно произнесла та. — Это мой долг. Я справлюсь.

— Конечно-конечно, — замахал мистер Фьорд руками. — Ты уже взрослая, сама принимаешь решения. Будь умницей, булочка моя. — Найджел за моей спиной тихо хихикнул. — Доброе утро, профессор Макгонагалл, — отец Коко галантно приложился к руке Минервы, словно до этого не видел никого, кроме дочери. — Прекрасно выглядите, передавайте мое почтение Дамблдору.

— Всенепременно, Андреас, — снисходительно усмехнулась она, пропуская его к двери с цифрой семь.

Время тянулось как лакричная жвачка.

Будто оно было Восстанавливающим раствором, и его передержали на огне.

Найджел поглядывал на часы — словно боялся опоздать на заклинания после обеда, — и я, скосив глаза, увидела, что прошло уже больше сорока минут, когда дверь наконец дрогнула и лениво распахнулась.

Первой забрали Гринвуд — ну, логично, учитывая, что именно она нашла Дэнниса мертвым.

Все это напомнило мне СОВ: мы тогда точно так же топтались под дверью и ожидали своей очереди. Только Блэк с Поттером и, пожалуй, Шмэри не переживали. Первым бояться было нечего, а вторая настойчиво призывала членов экзаменационной комиссии засунуть свои оценки себе в жопу. Хорошо хоть в лицо им этого не сказала, хотя, может, я чего-то не знаю.

Точно так же, как на экзаменах, сдавшие обратно не возвращались, как и предрекала Минерва.

Минут через пятнадцать позвали Голдстейна, который в вечер гибели Дэнниса с пеной у рта утверждал, что виновен Поттер. Сейчас он им напиздит, как Поттер опасен для общества. Особенно для той его части, которая поглядывает в мою сторону.

Нас осталось трое плюс Минерва. Живот скрутило так, будто я не ела неделю. Я ощущала себя крохотной в этом гигантском и безжалостном подземелье.

Вскоре пригласили Найджела — его, верно, позвали, потому что равенкловец, совершеннолетний и староста. А еще незаинтересованный, значит, объективный. С ним расправились быстрее всего: почти сразу дверь снова скрипнула, и прозвучала моя фамилия.

Макгонагалл ободряюще кивнула мне, жестом велела идти за секретарем суда и сама двинулась следом.

Колени дрожали так, что я их не чувствовала. Совсем не к месту — а может быть, очень кстати — я вспомнила слова мамы. Девушка всегда должна помнить о трех вещах: прямой спине, непринужденной улыбке и уверенном взгляде.

Я заставила себя выпрямиться и посмотреть прямо перед собой, вот с улыбкой получилось хуже, но ее от меня никто и не ждал.

Скамьи по обе стороны от прохода пустели, на них сидели лишь Сильвия, Найджел и Голдстейн. Хорошо им, у них все позади.

В центре зала стояли два кресла. У одного с подлокотников свисали металлические цепи. Его и занимал Поттер, в соседнем сидел его отец. Я видела только их спины, зато смогла рассмотреть как следует судей.

Посреди первого ряда расположился колдун, чью фотографию я однажды видела в газете — новый министр магии Альберт Экройд. Остальные члены Визенгамота казались одинаковыми в совершенно идентичных мантиях. На всем огромном помосте я разглядела только одно знакомое лицо, справа от министра — Оливера Долиша, который вел допрос в школе вместе с отцом Поттера.

Оставалось пройти несколько шагов. Интересно, я вообще смогу выдавить из себя хоть слово?

Я скорее почувствовала, чем увидела, как Поттер обернулся и уставился на меня.

Усаживаясь на место, предназначенное для свидетелей, я постаралась улыбнуться ему. Он, подмигнув, слабо улыбнулся в ответ.

В эту секунду мне хотелось снова встать и, наплевав на всех, поцеловать его.

В отчаянии я даже пообещала себе, что если Поттера оправдают — поцелую его хоть на глазах у всего курса.

Поттер был бледный, а нахмуренные брови и глубокие складки на лбу его отца говорили о том, что дела идут неважно.

Минерва отточенным движением взмахнула палочкой и, сотворив себе дополнительный стул, опустилась на него рядом со мной. Она чуть наклонилась вперед, и они с мистером Поттером кивнули друг другу.

— Ваше полное имя? — этот вопрос был обращен ко мне. Допрос начался слишком внезапно, я не успела прийти в себя.

Я с трудом выудила из памяти, как мистер Джон — мы все звали тренера мистер Джон, потому что пока не умели выговаривать его непроизносимую двойную фамилию — присел передо мной, шестилетней, и сказал: «На время выступления ты должна забыть о том, что на трибунах сидят твои папа с мамой, про то, что каша на завтрак была невкусной, и что завтра тебя поведут в парк аттракционов. В эти две минуты ты должна думать только о программе, поняла? Твое тело само все сделает, главное, чтобы ему не мешала голова».

Эту же речь мистер Джон произносил, когда мне было семь, девять и одиннадцать, и я сделала вывод, что у него на такие случае заготовлен только один текст. Но другой и не нужен был.

— Лили Грейс Эванс, — я обнаружила, что мой голос почти не дрожит.

— Дата и место рождения?

— Тридцатое января одна тысяча девятьсот шестидесятого, Коукворт.

— Напоминаю вам, мисс Эванс, что на суде вы обязаны говорить правду и только правду. Находясь здесь, вы даете свое согласие на вмешательство в ваш разум министерского специалиста-легилимента с целью проверки истинности излагаемых вами фактов.

Я не посчитала нужным что-либо отвечать и просто кивнула. Смахивало на шантаж.

— Мисс Эванс, кем вам приходится подсудимый?

Я, стараясь не смотреть на Поттера, задавила в себе все эмоции, как перед первым шагом на гимнастический помост, и ответила:

— Он мой однокурсник. Мы учимся на одном факультете.

— И… все? — заглянув в кипу пергаментов, министр приспустил очки на кончик носа и с любопытством посмотрел на меня.

— Да.

Эмоции, изгнанные из сердца и никому не нужные, толклись в районе колен. Колени горели.

— В материалах дела сказано, на первом допросе вы признались в том, что у вас с подсудимым была половая связь.

Мне удалось не покраснеть, потому что в этот момент я думала только о том, как ответить на все вопросы, но при этом не соврать и не утопить Поттера.

— Насколько я знаю, это не карается законодательно, — кажется, это прозвучало дерзко. И откуда только наглость взялась такое сказать.

Экройд азартно хмыкнул.

— Допустим. А кем вам приходился потерпевший?

— Мы учились в одной школе. Он — курсом старше и на другом факультете.

— И все? — вроде бы он начал выходить из себя.

— С ним у нас не было половой связи, если вас это интересует, — с нажимом на слово «это» сказала я без какого-либо выражения.

Дэннис не засовывал в меня член, значит, ничего не было. Фебу все же удалось вдолбить мне в голову эту мысль.

Министр медленно осмотрел меня с головы до ног.

Специалист-легилимент в темном углу неподалеку от секретаря сполз на самый край стула и поймал мой взгляд.

У меня создалось впечатление, что в моей башке, кроме Шмэри, есть кто-то еще.

— Что вы можете рассказать о ночи, когда был убит потерпевший?

Судя по его тону, этот вопрос сегодня задавался не один раз. Я коротко пересказала события того вечера, о которых судьи наверняка слышали от каждого из свидетелей.

— Суд располагает более чем дюжиной свидетельств того, что подсудимый угрожал потерпевшему расправой. И причиной этих угроз были вы, — вкрадчиво сообщил Экройд. — Вы как-то можете прокомментировать этот факт?

— Меня нет среди этой дюжины, — я пожала плечами.

Я думала о предстоящем заседании всю ночь и пришла к выводу, что мои правдивые показания Поттеру никак не помогут. Явно врать нельзя, значит, нужно попытаться сгладить углы. Шмэри всегда бесило это мое умение. И сейчас бесит.

— Вы сами слышали эти угрозы?

Глупо отрицать то, что слышали все, но лезть из кожи вон перед судьями тоже не стоило.

— Однажды. На Хэллоуин. — Я собралась с духом, мысленно попросила прощения у Дэнниса и заявила: — Потерпевший тогда начал приставать ко мне, я этого не хотела, и… подсудимый таким образом пытался привести его в чувство. Да кто вообще мог принять эту угрозу всерьез?

Удивление в моем голосе вышло правдоподобным. Все-таки шесть лет в компании Шмэри и детство в обществе маминых подруг не прошли бесследно.

— Значит, только однажды?

Сосед министра слева заерзал на месте.

Старик с дырами вместо глаз неопределенно качнул головой. Если не знать, что мы с Дэннисом когда-то ходили на свидания, образы в моей голове тянули как минимум на попытку полапать и засосать девушку против воли.

— Ну, мы еще пару раз шутили на эту тему наедине, — добавила я на тот случай, если старик-легилимент успел покопаться и в этой части моих воспоминаний. — Забавно же, что все оказались такими впечатлительными.

Я намеренно не смотрела на Поттера. Боялась выпасть из образа. Посмотрю, когда выступление на помосте закончится.

— Понятно, — подвел итог Экройд. — Мисс Эванс, как вы думаете, какие чувства к вам испытывает подсудимый? Мог бы он пойти на преступление ради вас?

Я сжала зубы. Мне бы кто-нибудь рассказал, какие чувства Поттер испытывает ко мне.

Он никогда не говорил мне что-то такое, как сказал Феб. Даже подобного ничего не говорил. Все, что я знаю, — ему однозначно нравится трахать меня. И просто сосаться тоже. Но трахать все-таки больше: он делал это с таким напором, что сомнений не оставалось. Еще Поттер любил смотреть на меня без одежды, но суду эти подробности вряд ли пригодятся.

А еще он писал, чтобы я возвращалась в школу скорее.

— Потерпевший не угрожал мне, поэтому у подсудимого не было необходимости идти на преступление ради меня.

— Я не об этом. По вашему мнению, подсудимый способен был избавиться от конкурента в борьбе за вашу благосклонность?

Министр филигранно переходил от бюрократических словечек типа «половая связь» к оборотам, уместным в трактатах девятнадцатого века, вроде вот этой «благосклонности». Помнится, этот же оборот когда-то использовал Дэннис.

Я с вызовом посмотрела старику-легилименту прямо в дырявые глаза. Я снова обошла основное содержание вопроса, но зато наконец-то смогла сказать чистую правду:

— У подсудимого… не было конкурентов.

Экройд еще с полминуты пялился на меня, затем дергано кивнул мистеру Долишу с таким лицом, будто я его разочаровала. Я пришла к заключению, что это к лучшему.

Макгонагалл отмерла, и в ту же секунду Долиш объявил, что мне можно идти.