40-а. Макдональд (1/2)

Ее старшие братья взрослели так же.

Без предупреждения.

Просто за несколько месяцев менялись до неузнаваемости. Пару лет назад она приехала на летние каникулы и не признала Мэтью, подумала, что к Майклу заглянул какой-нибудь закадычный дружок.

У Прюитта заострились и погрубели черты лица, он, кажется, еще вытянулся на пару дюймов, похудел, но при этом стал как будто массивнее.

В паху прибавилось волос, а на груди они появились.

Он перестал строить из себя безобидного пацана с улыбкой до ушей и уже не скрывал, что именно ему требуется от всех этих куриц, млевших от него.

Он даже пахнуть стал по-другому.

Фабиан так жадно смотрел на Эванс, что если бы взглядом можно было выебать, она лишилась бы девственности задолго до Поттера.

На самом деле, Мэри заметила этот взгляд не так уж давно. Пожалуй, в конце прошлого учебного года, когда они трое прощались на платформе девять и три четверти перед летними каникулами. Фабиан всегда обнимал их вместе, но в тот раз сначала прижал к себе Мэри, потом Лили. И когда он стиснул Лили, Мэри увидела в его зрачках тень.

Она еще подумала, что ей показалось, потому что эта тень появлялась только по ночам, когда Прюитт снимал брюки и вынимал из трусов член.

Они вернулись в Хогвартс осенью, и Мэри обнаружила, что ей не показалось.

С каждым днем эта тень разрасталась. Она почти поселилась в нем и вытеснила из глаз синеву.

Фабиан держал Мэри за дуру, но стоило поднапрячься, вспомнить все годы этой их странной девчачье-мальчишечьей дружбы — и становилось ясно, что он просто хороший актер с охренительным самообладанием.

И вроде даже становилось понятно, почему Фабиан никогда ни с кем толком не встречался. А девки-то всю голову сломали. Даже шутили, что он решил посмотреть всех, прежде чем выбрать окончательно. И Мэри, сама того не зная, когда-то запустила не просто сплетню о наличии у Фабиана таинственной девушки, а чистую правду сказала. Девушка существовала — очень даже из себя таинственная. Настолько, что сама о себе не знала.

Мэри посреди обледеневшего школьного двора смотрела в прищуренные прюиттовские глаза и осознавала, что Фабиан проделал тот же фокус, что ее братья.

Он совершенно внезапно, без всяких предупреждений, стал взрослым. Не в том смысле, что у него писька выросла или голос сломался — это произошло уже давно, а в том, что перестал любить всех подряд.

Теперь Фабиан просто пользовался навыками, чтобы удовлетворять свои потребности.

Мэри сама его этому научила. Так же, как когда-то научила говорить вслух о том, чего он хочет во время ебли.

Она не могла знать, чем это обернется для нее.

Прежний Фабиан никогда бы ее не ударил. Он никогда бы настолько не разозлился.

Мэри, остыв и покурив, обругала себя за то, что капала ему на мозги. Неудивительно, что терпение его лопнуло.

Ей просто хотелось, чтобы Прюитт засмеялся — как всегда — и опроверг все ее догадки. Чтобы наконец вслух произнес, что Мэри ошибается, и нет никакой Эванс в его башке. Может быть, добродушно попросил не выдумывать небылицы.

А не вот это все.

Мэри отчаянно радовалась, что ей пока нет даже семнадцати, не то что двадцати. Вот будь ей двадцать, можно было бы паниковать — потому что тогда то, что она чувствовала к Фабиану, однозначно называлось бы этим мерзким словом, к которому с презрением относился отец.

А пока ей было шестнадцать, и стоило еще года на три точно забыть про сраную любовь.

Тем более Мэри-то любила прежнего Фабиана, а не этого.

Этого она начинала бояться. Но сбежать от него не могла.

Нынешний Фабиан не скрывал, что дрочит на Эванс.

Мэри чудилось, что он даже самой Эванс готов в этом сознаться.