34. Поттер (1/2)

Джеймсу казалось, что этот дождь никогда не кончится.

Его подушка пропахла этим дождем, и иногда он находил на ней длинные темно-рыжие волосы.

Он впервые за долгое время пропустил полнолуние, потому что в тот день Эванс подошла к нему между зельями и травологией и прошептала, что вечером придет в ванную старост на пятом этаже. А сама отправилась дальше, словно у нее таких, как Джеймс, целая толпа, и с одним из этой толпы она в любом случае потрахается. Эванс ведь не позвала его, а просто сообщила, что сама там будет.

Поттер, вопреки обещанию, данному самому себе, изредка поглядывал на карту, чтобы проверить, где Эванс и с кем. Чаще всего точка с ее именем соседствовала с именами «Мэри Макдональд» и «Фабиан Прюитт», но пару дней назад Джеймс заметил отметку «Лили Эванс» рядом с Дэннисом Колдуэллом.

Гаденыш не собирался сдаваться.

Хвост, шнырявший по замку незамеченным, слышал, как Колдуэлл в своей гостиной пизданул, что Эванс почти сломалась. А Голдстейн посоветовал ему не тянуть.

Эванс не отрицала, что Колдуэлл к ней до сих пор подкатывает.

На днях, не вынимая из нее члена, Джеймс потребовал рассказать о разговоре с ним, а Эванс громко рассмеялась и, судя по всему, решила просто показать. Она изогнулась в спине и собиралась его поцеловать.

Эванс над ним издевалась, а Джеймс, вместо того чтобы безразлично засосать ее, не мог отвести глаз. Она вела себя так, будто каждую ночь без него проводит в новой постели, а он, слабак, каждый раз прощает ей это. Не может отказаться от нее. И Эванс об этом прекрасно знает.

Джеймс приказал ей не делать так больше.

Колдуэлл тихо хихикал в его башке.

И теперь он неподвижно лежал на полу, беспомощный и непохожий на себя.

Больше Колдуэлл никого не трахнет.

И не сможет коснуться Эванс.

— Джеймс, ты понял, что я тебе сказал?

Подчиненный отца Оливер Долиш повысил голос.

— Я понял, — безразлично откликнулся он. — Куча свидетелей слышали, как я обещал убить Колдуэлла. Все они слово в слово повторяют эту занимательную историю — кстати, у вас не возникает вопросов, почему они талдычат одно и то же? Может, по бумажке учили?

— Ты можешь это как-то прокомментировать?

Джеймс пожал плечами, не глядя на отца.

— Еще я как-то на первом курсе сказал, что женюсь на профессоре Макгонагалл, но почему-то по этому поводу меня никто не допрашивал.

— Прекрати ерничать, — велел Чарльз. — Ты угрожал потерпевшему?

— Да, — равнодушно признал он. — Я обещал его убить, если он полезет к Эванс, но, — Джеймс сделал акцентную паузу, — я его не убивал. Проверьте мою палочку, дайте мне сыворотку правды, в конце концов. Вы что, первый день работаете?

Отец размахнулся и отвесил ему пощечину. Мать грохнулась бы в обморок.

— Немедленно прекрати. Ты прекрасно знаешь, что палочку можно взять любую, сыворотку правды для допросов не применяют с семьдесят второго года в связи с участившимися случаями ее фальсификации, а если Визенгамот запросит результаты проверки твоих магических способностей, то ты получишь не меньше тринадцати. И это — билет в Азкабан.

Джеймс знал, что суду для принятия решения нужно понимать, а мог ли подсудимый в принципе выполнить те или иные чары. Даже шкалу особую придумали, где максимальный балл — шестнадцать. Для школьника тринадцать — невероятный показатель, означающий, что он уже способен применять заклинания уровня Непростительных.

Стрелки часов давно перевалили за полночь.

Хотелось пить и взглянуть на Эванс. Ее до сих пор держали где-то в соседнем кабинете.

— Можно мне воды?

Долиш сотворил стакан, налил из палочки и спросил:

— Где ты был сегодня, вернее, уже вчера, с девяти до десяти вечера?

Джеймс выхлебал воду и ответил: