30. Эванс (1/2)

Я все равно хотела его.

Поттер, и двух слов не сказав, выебал меня на столе, оставил на моей спине около тридцати синяков, а теперь я вдобавок точно знала, что он ничего ко мне не чувствует — даже под действием Амортенции.

И все равно я хотела его.

Может, до двадцати лет и правда никто ничего не испытывает, кроме нужды перепихнуться?

Феб вот сказал, что не любит Шмэри, хотя спит с ней давным-давно. А мы с Поттером — два с половиной раза.

Я не сомневалась, что Гораций сварил все правильно. Он мог любое зелье из школьного курса приготовить с закрытыми глазами. Значит, стоило искать причину либо во мне, либо в Поттере.

«Может, это зелье дает фору только страхолюдинам? — предположила Шмэри. — Ну, типа красивые сами справятся».

Все может быть. В учебнике-то описан один из стандартных случаев.

Вполне вероятно, что у меня не хватает каких-то гормонов, и нужно было класть в котел больше волос. Кажется, у Туни были с этим проблемы в детстве. Или Поттер заранее принял противоядие, чтобы не выглядеть идиотом при всем классе.

А это мысль. Не зря же он вызвался. Заодно вроде как меня на место поставил. Мстит мне за свой бледный вид в прошлую субботу.

Нет, все равно не сходится, ведь противоядие нужно пить после Амортенции.

Честно говоря, я не собиралась брать у него в рот в тот день. Я собиралась пойти в спальню и валяться с книгой на кровати, потому что сто лет уже так не делала.

Но от Поттера так несло Поттером, когда он прижался ко мне в коридоре, что дальше я плохо помню. Помню, как болели колени, член, который не помещался во рту целиком, и солоноватый привкус на языке.

Я утешала себя тем, что Поттер тоже не в состоянии с этим бороться.

С утра Шмэри ускакала на тренировку, Маккинон — украшать Большой зал к Хэллоуину, а Медоуз, кажется, наконец удалось уговорить Боунса прогуляться к озеру.

Я осталась одна, выбралась из кровати, скинула футболку, в которой спала, и уставилась на себя в зеркало.

Кажется, я похудела: там, где плечи, торчали кости, и грудь стала смотреться совсем непропорционально. Нужно либо срочно набрать вес, либо прекратить пить это зелье по утрам. Второй вариант не подходит, учитывая, что мы с Поттером учимся на одном курсе, а мои ноги постоянно готовы разъехаться в его присутствии.

Придется жрать как не в себя. Скоро блевать буду от яичницы.

Волосы почти спустились ниже задницы, и по идее это был мой предел.

Синяки на спине прошли, зато появились на коленях, и сейчас я отчасти была рада нашим уродским юбкам.

Наверное, все это нравилось Поттеру. Я видела, как он смотрит на переменах.

Голодно.

И мне так было легче — я знала, что он тоже хочет еще.

Поттер сказал, что я привыкну к этому желанию. Уже привыкла, оно было навязчивым и липким, как слюни корнуэльских пикси.

Я ловила себя на мысли, что не испытываю потребности ходить с ним за руку и тереться носами в коридорах, как делают Маккинон с Томеном. Меня каждый раз тошнит, когда я их вижу.

Я знала, что нравлюсь мужчинам.

Я могу выбрать любого и, если это необходимо, обжиматься с ним — если сумею избавиться от Поттера в моей голове и если он до этого не вышибет из меня весь дух.

Легко сказать, конечно. Проще, чем сделать.

Может, стоило попросить Поттера избить меня по-настоящему? Чтобы больше не хотелось.

Вряд ли он согласится, закатила глаза воображаемая Шмэри в моей башке.

На завтраке я кое-как впихнула в себя две порции омлета и запила все это тыквенным соком в компании Дирка.

— Без тебя на собраниях скучно, — сообщил Крессвелл.

— А что, разве Марлин вас не развлекает? — усмехнулась я.

— Мне кажется, Прюитт скоро либо пойдет к Макгонагалл с просьбой отдать значок кому угодно, кроме нее, либо своими руками ее придушит.

— Кстати, насчет «придушит»... — Из холла послышался шум и ругань. — Кажется, что-то случилось.

Мы побросали еду и бросились к выходу.

В холле Кут и Боунс держали Поттера, пока тот рвался к Голдстейну с явным намерением растоптать его, а между ними стоял Феб, не давая подойти друг к другу. Все они были в спортивной форме. Голдстейн мерзко ухмылялся в окружении игроков в синем.

— Наверное, поле не поделили, — шепнул Дирк.

Сомневаюсь, хотела сказать я, и тут Голдстейн подтвердил мои опасения, продолжив не законченную на улице фразу:

— ...после Колдуэлла и нам достанется, ты нам только скажи, как ей нравится, — и они с Флаффи визгливо заржали.

— Я тебя убью, — прорычал Поттер, и Фебу пришлось помогать Куту и Боунсу, чтобы он не вырвался. — Да отпустите вы меня, я его прибью.

— Нельзя, Поттер, — серьезно сказал Фабиан, встав перед ним. — Он тебя провоцирует, остынь. Если ты на него нападешь, команда останется без капитана, подумай об этом. А ты, — он со злостью развернулся к Голдстейну, — вали отсюда. И минус сорок восемь баллов с Равенкло за оскорбление студентов другого факультета.

— Да мы ей комплимент сделали, — скривилась Фьорд. — Пусть радуется, что к ней вообще прикасаются.

— Ну все, это надо прекращать, — тихо сказала я, вынимая палочку.

Полы мантии Флаффи загорелись, она заверещала и попыталась ногами затушить пламя.

— Ой, какая неприятность, — с притворным сочувствием громко сказала Шмэри, ухмыльнувшись мне.

Голдстейн помог Фьорд потушить одежду, злобно зыркнул на Феба и, забрав своих, свалил в сторону гостиной.

Кут и Боунс дождались, пока он скроется из виду, и осторожно отпустили Поттера.

— Расходимся, — рявкнул Феб небольшой собравшейся толпе зевак.

Я подошла к Шмэри и тихо спросила: