19. Эванс (1/2)

В октябре студенты начали тонуть в домашних заданиях, и количество желающих получить эссе без особых хлопот увеличилось почти втрое. К пятнице заявок скопилось столько, что все выходные нам с Фабианом предстояло заниматься только ими. Свидание в Хогсмиде оказалось под угрозой.

— Это к лучшему, Эванс, — убежденно говорила Шмэри, с энтузиазмом подсчитывая будущую прибыль. — Колдуэлл наверняка ожидает от тебя ответного признания, когда вы будете сидеть где-нибудь в блевотном месте типа кафе мадам Паддифут. Лучше попроси его сделать травологию для четвертого курса, а?

Я отстраненно, будто речь шла не обо мне, подумала, что Шмэри как всегда видит людей насквозь. Первый поход я пропущу, а ко второму либо Дэннис передумает, либо Хогсмид запретят, либо мне исполнится тридцать, и я стану слишком старой для него. Всегда происходит какая-нибудь ерунда.

— Макдональд, лови! — крикнул Фабиан, подкравшись к ней со спины и схватив за плечи.

Шмэри взвизгнула и двинула ему локтем в живот. Фабиан согнулся пополам и сунул ей в руку пару золотых монет.

— Вот она, благодарность, — драматично прохрипел он и повалился на диван, потянув меня за собой. — Так, что у нас еще осталось? Заклинания я сделал, руны тоже, зелья — по части Лили…

— И у меня еще кентавр не валялся, — захныкала я, уместившись между ним и спинкой дивана, как будто от этой кучи ненужной работы можно было спрятаться.

— Давай мне трансфигурацию, — сжалился Прюитт, пытаясь дотянуться до свитков через меня, не вставая. — Надо успеть до тренировки.

— Интересно, Поттер видел погоду? — проворчала Шмэри. За окном бушевал шквальный ветер и, кажется, приближалась гроза. — Хорошо хоть матч на воскресенье перенесли из-за Хогсмида, у нас в запасе целый день. Самое время закутаться в плед и задумчиво пялиться в камин, как делают курицы из Равенкло.

— А если послезавтра будет дождь, ты как играть собираешься? Под зонтом?

Поттер, одетый в спортивную форму, бесцеремонно вмешался в разговор. Он подошел так бесшумно, что мы с Фабианом подскочили от неожиданности.

— Да прекратите вы все появляться так внезапно! — заорала Шмэри, хватаясь за сердце. — Я чуть не обосралась.

«Я тоже», — прошептал мне на ухо Фабиан, и я сдержала смешок.

— Я лично не собираюсь играть, ну разве что кто-то из вас внезапно помрет, — ввернула она. — Например, ты.

— Держи карман шире, — снисходительно отозвался Поттер, здороваясь с Фабианом за руку, и кивнул на гору пергаментов: — Все благотворительностью занимаетесь?

— Это не благотвори… — чуть не выдала нас Шмэри, но получила пинок от Фабиана, который перебил ее:

— Мы же старосты, должны помогать отстающим, поддерживать нуждающихся, ну и вся эта благопристойная ерунда.

— Знаешь что, Прюитт, — Поттер с прошлой субботы прикидывался, что меня не существует, — мне настолько насрать, что я даже сделаю вид, будто поверил тебе. Увидимся на поле. Кстати, — бросил он на ходу, — вы же понимаете, да, что ваш Хогсмид завтра отменяется из-за финальной тренировки?

И свалил.

— Вот и слава тебе Мерлин, — Фабиан воздел руки к небу.

— Слава Мерлину, потому что Поттер свалил или потому что в Хогсмид идти не надо? — уточнила Шмэри. — Кого ты там на этот раз пригласил?

— И то, и другое. Кого бы я ни пригласил, не хочу идти в такую погоду.

Мэри улыбнулась, и ее улыбка показалась мне странной. Правда она тут же стерла ее с лица и удрученно заявила:

— Не хватает пятидесяти семи галлеонов и одиннадцати сиклей. И это с учетом вот этих невыполненных заказов.

Я редко слышала в голосе Шмэри такое отчаяние. Ее любимой присказкой было: «Горит озеро — гори и рыба», и я всегда представляла, как гигантский кальмар с пылающей задницей выскакивает из Большого озера и убегает в Запретный лес.

— Такими темпами мы соберем нужную сумму к Рождеству в лучшем случае, — вздохнул Фабиан и поморщился, как будто от боли. — Слушай, Эванс, ты вроде все еще легкая, походи мне по спине, а? Разогнуться не могу, а все примочки Помфри как обычно не помогают.

Сколько я знала Фабиана, он периодически валялся в больничном крыле. Что-то там с позвоночником, то ли врожденное, то ли в детстве подхватил. Оказывается, у волшебников тоже бывают неизлечимые болячки. Я вообще сомневалась, что ему можно играть в квиддич, и он несколько лет подряд не совался в команду, хотя давно хотел и летал отлично. А в этом году не удержался и, само собой, попал в основной состав.

Когда становилось совсем плохо, он ложился на пол и просил меня потоптаться по его спине. Иногда это помогало.

— Слушай, Фабиан, — пока я аккуратно ступала по нему, как канатоходец, в голову пришла неожиданная мысль, — а в волшебном мире как относятся к маггловским представлениям?

— Типа к цирку? Или к театру? Я ни разу не был, хотя в соседнем городке вроде есть что-то подобное.

— Даже я не была, — фыркнула Шмэри, — а в Лондоне этого добра навалом. Но это не значит, что я не смотрела с улицы. Мы с братьями постоянно в детстве бегали туда, как-то раз удалось сахарную вату выпросить бесплатно.

— А вообще многие писаются как щенята от такого, — продолжил Фабиан, скрипнув зубами от боли. — В министерстве даже есть Департамент магических развлечений, занимаются всякими зваными ужинами и мероприятиями для иностранных гостей министра.

Я спрыгнула на пол и щелкнула пальцами:

— Я знаю, как нам раздобыть оставшиеся шестьдесят галлеонов. Не зря же я все детство провела в гимнастическом зале.

Фабиан перевернулся на спину и поднялся на ноги.

— А как это поможет?

— Нужно только найти где-нибудь удобную одежду. Шмэри, с тебя шмотки и аудитория. Фабиан, ты побудешь конферансье.

— Вот это сейчас обидно было, — заржал тот.

— Конферансье объявляет артистов, темнота,— пояснила Шмэри, отмахиваясь от него и поворачиваясь ко мне: — Эванс, ты правда собираешься это сделать? Прям взять и сделать?

— Ну а что? Я же не спать со зрителями собираюсь за деньги. Только идиотов не зови, ладно?

— Позову только тех, у кого есть золото, — решительно заявила Шмэри, направляясь к портрету. — Завтра в гостиной, а? В семь.

— В семь у нас тренировка, — перебил ничего пока не понимающий Фабиан, — так что лучше в шесть!

Шмэри ушла. Он проводил ее хмурым взглядом и велел мне:

— Я тебе сейчас расскажу, что ты собираешься сделать, а ты меня если что поправь. — У него были синие глаза и густые русые волосы, я редко видела Фабиана таким серьезным и не думала, что он такой сильный: его пальцы до боли сжали мои плечи. — Ты, Эванс, хочешь собрать в гостиной голодную толпу и показать им нечто интересное. И за это интересное вы с Мэри будете собирать с голодной толпы деньги, я правильно понял? — он навис надо мной и оскалился. — А ты в курсе, что это запрещено? И что за это ты не просто лишишься значка, а вылетишь из школы. Мэри все равно, она позовет всех, у кого есть хоть пара кнатов, а расплачиваться придется тебе.

Я испугалась: Фабиан никогда не говорил так о Шмэри. Он выглядел рассерженным, даже озлобленным. Синие глаза стали почти черными, и я, пожалуй, впервые со всей ясностью осознала, что Прюитт старше нас, что он совсем взрослый.

— Мы же друзья, я хочу ей помочь. — Я ощущала себя провинившимся ребенком. — И мне надоело строчить эти бесконечные эссе. Тошнит уже от них. Я просто покажу кое-что из гимнастики. Ну, знаешь, несколько упражнений на перекладине...

— Да она помешалась на этом квиддиче, — прошипел Фабиан. — Отца родного продаст ради сраной метлы. Опомнись, Эванс, это плохо кончится. В Уставе школы точно есть запрет на несанкционированный сбор денег у студентов. Прибавь сюда еще домашнюю работу, которую мы любезно делаем всем подряд — и здравствуй обратный билет до Лондона.