5. Эванс (2/2)

— Не-а, это четвертое принципиальное исключение из закона Гэмпа. Изменить саму структуру тела человека невозможно; можно замаскировать шрамы, перекрасить брови, на время изменить длину ног или на худой конец принять Оборотное зелье, но превратить толстушку в худышку нельзя. Иначе все без исключения волшебницы сделались бы охренительными красавицами.

Перечитывая свое первое письмо из Хогвартса, я, кстати, искренне считала, что все колдуньи такие и есть — ослепительные, воздушные, в шикарных платьях, и закон Гэмпа, честно сказать, меня сильно разочаровал. Особенно его исключения.

— И у тебя появилась бы масса конкуренток, да, Эванс? — ехидно спросила Марлин. После трансфигурации она была настроена воинственно.

— А, что-то такое припоминаю, — протянула Шмэри, не слушая Маккинон. — По-моему, в исключениях было еще про жратву.

— Ты только про жратву и думаешь! — вышла из себя Марлин. — Все, решено, будем бегать по утрам.

— Я — пас, — фыркнула Шмэри.

— Почему именно по утрам? — Доркас робко попыталась вразумить Марлин.

— А ты хочешь позориться, когда народу побольше? — зашипела та, прикрепив к стене пергамент с крупным числом «150». — Не задавай тупых вопросов. Ты хочешь встречаться с Найджелом или с каким-нибудь уродом?

— А если я хочу встречаться с Блэком, это мне сколько нужно бегать? — с издевкой поинтересовалась Шмэри, но вместо ответа получила подушкой в лицо.

Сначала шло тяжело. Марлин не могла встать в шесть, и мне приходилось каждый раз левитировать ее с кровати и ронять на пол. А перед самыми экзаменами к нам присоединилась Дора, потому что ее бросил Патрик и начал подкатывать ко мне. Дора истолковала случившееся по-своему, хотя на самом деле Патрику просто нравились рыжие.

Шмэри скептически фыркала, но она любила пожрать и за первую неделю учебного года набрала почти три фунта. Каждое утро теперь сопровождалось ее жалобами на большую грудь, которая мешает ей обогнать меня.

— Все-таки я предпочитаю квиддич, — простонала Доркас, когда мы возвращались в гостиную.

— Конечно, сел на метлу — и катайся, — я хихикнула, но тут же услышала:

— Я бы на твоем месте был повежливее, когда говоришь о квиддиче, Эванс.

Из-за поворота показался Поттер в спортивной форме. Он скинул метлу с плеча и преградил нам дорогу. Я невольно посмотрела на его ботинки: мне показалось, что они на десятифутовой платформе — настолько высоким Поттер выглядел.

— Если квиддич — это так легко, почему Хуч до сих пор ставит тебе «У» из жалости?

Я плохо летала, и об этом знали все. Полеты на метле не входили в число предметов, подлежащих обязательной экзаменации, и только это спасало меня от позора. Дядя Дэнниса работал в Департаменте магического образования, и ходили слухи, что уроки полетов на курсах старше третьего хотят упразднить. Ну, хотя бы мои дети не будут мучиться с этими метлами.

— Не из жалости, а потому что Гораций договорился, иначе ставила бы «О».

Девчонки захихикали. Свет факелов отражался в стеклах очков Поттера, поэтому я почти не видела глаз, но он точно не улыбался.

— Я так и думал, — с усмешкой бросил Поттер и ушел с дороги, закидывая метлу обратно на плечо. Он двинулся к лестнице, а мы пошли дальше, к портрету.

— Что это с ним? Поттер никогда не разговаривал с тобой в таком тоне, — прошептала Шмэри.

— Обиделся из-за моего пренебрежительного отношения к квиддичу, — я пожала плечами и хотела еще сказать, что он сменил тактику на игнорирование — так рано или поздно делают все, кого отшивают, — но тут Марлин громко воскликнула:

— Блин, угораздило же встретить Поттера, когда я вся потная и красная!

А я за неделю сталкиваюсь с ним всего второй раз. О-ля-ля, сказал бы Фабиан.