Дазай Осаму (2/2)

— Если прыгнем тут, то переломаем себе по несколько костей, но не более того, — понимаю, что всерьёз задумалась над этим бредом. Ненавижу вторники, хотя технически уже наступила среда… — Думаю, вы не так уж и хотите умирать. А иначе не шатались бы по барам. Если бы по настоящему хотели смерти, то были бы уже на дне этого канала с камнем на шее. Вы просто слабак.

— Рассуждаете как один мой очень давний знакомый, Т/И… — он закатил глаза, словно вспомнив чьё-то лицо — Возненавидите меня потом также, как и он?

— Наказываете себя? Это глупо и так по-детски. Не проще просто извиниться?

— За сломаную жизнь не отделаться простыми извинениями. К тому же, если я это сделаю, то он потеряет последний смысл жить. Да и я ни о чём не жалею.

Он идёт дальше, вдоль кованых перил, и с каждым шагом его силуэт видно хуже и хуже из-за снегопада. Сейчас для меня самое время сбежать, но… Я нагоняю его, завороженная, словно моль, летящая на свет лампочки. Дазай оглядывается и предлагает мне свой локоть, чтобы я могла придерживаться за него. Принимаю этот жест и перейдя мост, некоторое время мы идём молча. Теперь нас ведёт только он, а я соглашаюсь быть ведомой.

— Я не была ещё в этом районе, — я уставила на него небесно-синие очи — Куда мы?

— А куда вы хотите попасть? — голос стал вкрадчивей и загадочней — Могу проводить.

— Да вы проведёте разве что до рая…

— Вы уверены, что вам туда нужно? Боюсь, в раю довольно скучно живётся, если он вообще есть, — Дазай задумчиво отвернулся — Но если попадёте туда, то не передадите ли послание моему старому другу?

— Ради этого убьёте меня?

— С чего вы это взяли? Мне незачем это делать. Я просто гуляю с вами — что в этом плохого?

— Мы разговариваем одними вопросами. В таком случае, проводите меня до места, где потерянные души могут обрести покой…

— До кладбища что ли? Интересный выбор… Вы не призрак, случаем?

Плевать, пусть говорит что хочет и ведёт меня на кладбище — там и разойдёмся с ним. Шмыгаю замёрзшим носом и покрепче ухватываюсь за своего странного провожатая. В моих карманах пусто, и я заталкиваю туда свободную ладонь. В голове, видимо, тоже пусто… Взгляд Дазая слегка притуплён — он в своих мыслях, и я не представляю как ему, должно быть, холодно сейчас.

— Может, перекусим по пути? — его предложение вводит меня в небольшой ступор — Я угощаю.

Кротко киваю головой, решив больше не вдаваться в разговоры. Но словно бы почувствовал это, Дазай не начинал их. Свободной рукой он вытаскивает телефон из внутреннего кармана плаща, в попытке подыскать подходящее заведение поблизости. Очень скоро чувствую, что мы ускорились, заходя в какой-то симпатичный, но малоосвещённый двор. Вывеска мини-кофейни светит голубым неоном, и мы шагаем туда по сугробам — в этом году что-то слишком много снега.

Мы открываем дверь под звон колокольчика, входя и стряхивая с волос и одежды снежные шапки. Тёплый воздух мгновенно расслабляет у внушает ощущение уюта и безопасности, так что я со спокойным сердцем снимаю шубку, а Дазай отправляет её на вешалку. Но свой плащ он неизменно оставляет на себе — странно. Он ведёт меня к одному из дешёвых, пластиковых столиков, какие обычно выставляют летом у кафе. Его тут же окликают:

— Дазай-сан! — белобрысый, худощавый паренёк вскакивает из-за стола и спешит к нему — Какая встреча… Не думал, что увижу вас в такое время!

За соседним столом, откуда парень поднялся, осталась сидеть невысокая девушка с двумя низкими хвостиками, подвязаными милыми резинками с белыми цветочками. Смущённо помахав ладошкой Дазаю, она перевела пугливый взгляд на меня, но быстро отвернулась. Меж тем, слышу, что ответил мой спутник пареньку:

— Ацуши, рад увидеться. У вас с Кёко что, свидание?

— Ну… Как бы… Я…

Бесцеремонность Дазая не переставала меня поражать. Говорит мягко, но иной раз именно это и ранит, пугает или смущает. Парнишка мгновенно изменился в лице и залился румянцем, а Дазай уже подзывал рукой официантку. Не советуясь со мной, бросил ей несколько слов, после чего она удалилась. По видимому, парню, которого зовут Ацуши, было неловко от моего присутствия, и он старательно избегал моего взгляда. А потом и вовсе попрощался с Дазаем и, прихватив куртки, они с его подружкой покинули кафе, оставив на своём столике только пустые чайные чашки. Дазай садится напротив меня, зевая:

— Я заказал нам кофе — сюда завозят хорошую арабику, судя по запаху.

Снова не спрашиваю ни о чём. Сбоку от нас большое, стеклянное окно, через которое почти невозможно разглядеть ничего на улице — как ни посморти, постоянно наслаиваются наши отражения. Это из-за яркого света в кафе, и отражение Дазая смотрит само на себя невидящим взором. У меня по спине пробегают мурашки, но к счастью, официантка с подносом разряжает обстановку:

— Ваш кофе и сырные сендвичи. Приятного аппетита!

Безликим маникеном, официантка покидает нас, пока я любуюсь ароматной капелькой сыра, вытекающей между двух поджареных ломтей тостов. Сглатываю, и Дазай пододвигает тарелку с четырьмя сендвичами ближе ко мне. Тоже мне, широкий жест… Но я не ела уже почти сутки, поэтому старательно делая вид, что не голодна, с небывалым удовольствием надкусываю угощение. Мужчина наблюдает за мной, словно изучает мою манеру есть, и это слегка напрягает. Взгляд равнодушный, но также напоминает кобру, приметившую мышь себе на трапезу.

Он пьёт кофе мелкими глотками, согревая озябшие пальцы о чашку — Дазай не выглядит бедным человеком, так почему зимой шастает в таком лёгком плаще? Но у него свои причуды, не хочу больше вмешиваться. Надоедливый звонок телефона вдруг вынуждает его поставить чашку с кофе на поднос, а затем мужчина отключает устройство, едва глянув на экран. В этот момент между нами всё окончательно прояснилось. Ничего серьёзного — так, просто чтобы согреться в эту февральскую ночь.

***

Медленные движения всегда растягивают удовольствие, дразня все чувствительные точки — это как медленно рассасывать кусочек шоколада во рту, позволяя ему свободно таять на языке. В этот момент нельзя сорваться, а иначе можно всё испортить. Но я сейчас сверху, и всё подконтрольно мне. Разве что, только не разум этого человека.

Дазай дышит глубоко, придерживая меня за бёдра и периодически мягко опуская на себя. Мы вдвоём, мы предохраняемся, мы даже делаем вид, что давно знакомы — чего ещё надо? Но если бы мне знать, что у него сейчас в голове… Секс с едва знакомым человеком — инфантильное, но порой слишком соблазнительное решение. Бокал белого вина, два сендвича с сыром, чашка кофе и пачка сигарет — столько я стою. Мне хорошо, только если думать об этой близости не как о самопродаже.

Он перемотан с ног до головы — даже горло в бинтах. Лишь ноги и некоторые участки груди остались открытыми, так что я даже не знаю, куда могу его целовать. От монотонных движений начинают ныть бёдра, а Дазай стал держать их сильнее, доставляя слабую боль. Грудь поднимается и опускается в такт движениям, а завороженные, ореховые глаза разглядвают моё тело — месяцы работы над собой в спортзале не прошли даром. Насаживаюсь чаще, кровать скрипит сильнее — вот поэтому я и ненавижу дешёвые отели. Мужчина чувствует моё нетерпение, помогая мне руками, а я запрокидываю голову назад и громко выстанываю что-то нечленораздельное. Плевать, даже если меня будет слышать весь отель — пусть знают, что мне хорошо.

Песцовая шуба валяется на полу дорогой подстилкой, рядом с бежевым плащом. У Дазая вполне себе нормальный, среднестатистического размера. Да и ни к чему женщинам конский инстумент — ничего особенного, кроме боли, он не принесёт. На выдохах с его губ срывается что-то похожее на постанывания, но этого почти не расслышать за моим голосом. Мы больше не говорили, да и в этом больше не было смысла — кульминация вечера достигнута.

Ощущаю сокращения своей матки, приятную истому, волной растёкшуюся в теле, и резко снявшееся напряжение. Повезло, что тут на ресепшене продают презервативы, потому что не хотелось бы прерывать такой момент. Он тоже закончил, поскольку резко и с силой делает несколько рваных движений внутри меня. Плевать, что будет после этого — главное, что сейчас хорошо. Мы сделали это уже трижды за ночь, и пожалуй, хватит. Дазай уже тоже утратил всякий интерес.

Бёдра и ягодицы ноют от непривычной нагрузки — давно я не была с мужчиной. Если не стану покупать сигареты, попридержав последнюю, то не умру голодной смертью ещё сутки. А хотя… Чёрт, похоже я забыла почти пустую пачку в баре! Ладно, придётся бросать. На том свете они мне точно не понадобятся. Но не хочу даже слышать о том, как в очередной раз мне предложат двойное самоубийство — слишком бесславный конец для меня. Я ещё буду держаться, и держаться до последнего. Может, даже смогу выкрутиться.

Отдышавшись, соскальзываю с мужчины и перебираюсь на вторую половину кровати. Скрипучие пружины противно заныли под моим весом, и Дазай обернулся ко мне с безучастным выражением. Мужская рука с жёсткими пальцами ложится мне на талию, невесомо поглаживая. Резко стало спокойнее, словно бы я не вижу этого человека впервые в жизни, а знаю много лет. Мне нравится притворяться, что это так. Говорят, что если долго притворяться, то это может взаправду случиться. Но глядя на Дазая, в это верится большим трудом. Что ж, я его не держу.

И вот он ушёл, и рядом со мной снова никого нет… Всё ещё обнажённая, вытягиваюсь на постели и пересчитываю деньги, которые он оставил — хватит на месяц достойной жизни. Словно заевшая пластинка, в голове крутится его «Я найду тебя позже», и Дазай исчез в дверном проёме. Тоже мне, благотворитель… Но не могу не поблагодарить судьбу за то, что пересеклась с ним. Лишь бы он не сиганул с моста к следующей нашей встрече…