Доума (2/2)

Он щёлкает пальцами, и тусклый, холодный свет постепенно разгоняет темень вокруг нас. И вот я уже вижу, что прижимаюсь к его груди, пока Господин гладит мои волосы. Они ему нравятся? Доума-сама улыбается, прикасаясь к ним:

— Сколько тебе лет?

— Полных восемнадцать.

— Как жаль… А я было уже подумал, что это Котоха вернулась ко мне.

— Котоха? — я приободрилась — Та, на которую я похожа?

— Я решил, что в Вечном Раю тебя будут звать этим именем, — он неожиданно наклоняется ближе ко мне, ещё обнимая и довольно уверенно развязывая оби за моей спиной — Котоха, я скучал по тебе… Позволь помочь тебе переодеться?

Только немного оглядевшись я понимаю, что мы с Доума-сама находимся посреди большой спальни, стоим возле постели с балдахином, по форме напоминающей челнок. Пояс сосказльзывает с юкаты, и моя талия теряется в складках ткани, но для Господина это не важно — он раскрывает мою одежду, и она стекает с плеч шумным ворохом, словно бы перья с крыльев птицы. Бурое пятно на юкате, оказывается, было темно-алым, но это не важно. Я доверяюсь ему, зная, что Доума-сама приведёт меня в Рай, и лишь поэтому не стыжусь свего вида в неглиже.

Нижняя рубаха белеет на фоне постели из красного дерева с красными простынями, и Господин снимает свой головной убор:

— Котоха любила, когда я видел её обнажённой.

— Да, Доума-сама… — я развязываю и стягиваю с себя остатки одежды, пока мой Господин наблюдает за мной, присев на постель — Что дальше?

— А дальше — твоё посвящение. Ты кажешься мне такой знакомой, что даже не хочется тебя отпускать. Но придётся… — он легонько облизывает свои губы, разглядывая моё обнажённое тело — Иди ко мне! Ближе, Котоха…

Я послушна, я прилежна, а потому делаю шаг навстречу мужчине. В эту секунду мне показалось, что его вид какой-то… Голодный? Доума-сама неожиданно притягивает меня к себе и этим вынуждает сесть к нему на колени. Почему-то Господин всё ещё не согрелся, и его тело ощущается ледяным, но таким элегантным! Он опускается к моей шее и вдыхает, так сладостно выстанывая: «Ты будешь Вечной…»

Смутившись, я осознаю, как приятно потянуло внизу живота. Позволив себе наглость, я кладу ладонь ему на щёку, и Доума-сама замирает. Неужели, я сделала что-то не так?! Но переживание рассеивается с лёгкой усмешкой Господина. Он так красив, и черты его лица так идеальны, что мне не верится, что он человек. А он ведь и не человек — божество, которое меня спасёт! Холодный язык оставил влажный след на моей ключице, и я не прикрываю ни грудь, ни низ живота. Разве в Раю кто-то стыдится наготы?

Рваная боль разрывает мои возвышенные чувства, превращая их в несвязные комки мыслей — я вижу, как капля крови стекла сначала меж моих грудей, затем по животу, огибая пупок, скатилась ниже. Это моя кровь — Доума-сама медленно вогнал зубы в моё плечо, но теперь чуть отстранился, слизывая багровую жидкость со своих губ. И его глаза — они уже куда ярче обычного! Мне больно, меня начинает тошнить и трясти, и все порывы сводятся к одному — бежать отсюда! Но я остаюсь недвижима, лишь вижу его, теперь уже безумную, улыбку и острые клыки. Но Доума-сама ведь знает, что делает! Должно быть, такое оно — посвящение?

Он почти не удерживает меня, да это и не требуется. Я интуитивно понимаю, как хочу сейчас, чтобы он меня поцеловал. Ведь когда я буду в Раю, то больше никогда не увижу его! Боль продолжает усиливаться в месте раны, и уже все плечо пульсирует в такт частому сердцебиению. Я понимаю, что плачу, но его пальцы вдруг стирают слёзы с моей щеки, а затем он облизал подушечку своего мизинца:

— Кровь и слёзы одинаково солены. Ты уже как никто знаешь об этом, верно?

С новым укусом из моей груди вырывается крик, но я почти не дёргаюсь. Укус глубокий, и Доума-сама пьёт мою кровь — наверное, это жертва божеству? Мутнеющим зрением вижу, как содрогается его спина, пока Господин пьет меня, и понимаю, с какой благодарностью смею обнять его голову. Волосы Доума-сама жёсткие и светлые-светлые, как первый снег. Даже слегка серебристые.

Я запускаю пальцы в старательно уложенные пряди и притягиваю мужчину к себе. Да, скоро я отправлюсь в Рай, но сейчас он мой и только мой! Пусть я хоть немного смогу быть близка с ним как ни с кем до этого! Поглаживая, плача, я не могу забыть боль, которая разливается в плече. Но вдруг понимаю, как Доума-сама отбрасывает мои руки со своей головы, и я обескровленым мешком падаю на алые простыни. Наверное, потому они и алые — чтобы реже приходилось менять?

Вижу уже очень слабо, лишь основные очертания его лица, но понимаю, что Доума-сама проронил слезу, которая упала на моё бедро. Он навис надо мной как ворон, подобравшись к лицу, и осознав, что я едва его вижу, прошептал у самого уха:

— Ты что, обнимала меня, Котоха?

— Хотела подольше быть рядом с вами, Господин…

— Вот как.

После и говорить сил не осталось — я просто смотрела на то, как его силуэт резанул золотым веером по запястью, а затем холодная жидкость пролилась на мою кровоточащую рану. Это наша последняя встреча — я проснусь уже в Раю, но без него. И зачем мне тогда этот Рай? Теперь всё меркнет, но его лицо серьёзно. Я ещё никогда не видела его таким сосредоточенным…

***</p>

— Омойте свою Госпожу и оденьте как подобает! — демон стоит посреди спальни, залитой кровью, и приглушенно командует несколькими прибывшими по его зову женщинами — Она вновь принесла любовь в этот храм.

Сходство этой девушки с Котохой поразительно, и Доума берёт её хрупкую ладонь в свою, уже понимая, на какой шаг решился — прежде, он не обращал своих последователей. Но девушка, что обнимала его так же, как и Котоха пятнадцать лет назад, могла умереть, а Доума совсем не хотел вновь с ней прощаться.

Крови он дал совсем немного, и этого ей должно хватить лишь для поддержания вечной жизни, так что и конкуренции девушка ему не составит. Но её верность похвальна, и теперь Котоха навсегда останется рядом! Только её кровь уже не будет ему интересна, ведь рваная рана на плече уже почти затянулась…