Часть 1 (1/2)

Мама говорила, что любовь не спрашивает, когда ей прийти — она делает это внезапно, невзирая на время, место и обстоятельства. И когда встретишь своего человека, ни на кого другого даже не захочется смотреть, потому что душа будет неудержимо стремиться только к нему одному. Так говорила мама и зачастую сама себе противоречила, но мне было глубоко наплевать — я только посмеивался над её словами, не воспринимая их всерьёз. Ведь я и вообразить не мог, что прекрасное чувство стремительным вихрем ворвётся в мою жизнь, обретёт сокрушительную силу и перевернёт весь мой мир.

Легко смеяться над чем-то, пока это не коснётся тебя лично. Я никак не ожидал, что на рынке рабов в этой грёбаной клетке встречу любовь всей своей жизни — когда я увидел Афия, меня словно дубиной по башке огрели. Я стоял как заторможенный и жутко тупил, не в силах отвести глаз от его смуглого лица, красивых чёрных волос и стройной фигуры. В голове крутились самые разные мысли — от возвышенных до откровенно пошлых, и я был в шаге от того, чтобы прямо в этой клетке сорвать с Афия грязные лохмотья и нагнуть его при всех. Ну а что такого? Надо ловить момент и плевать на окружающих, всё равно они ничего не смыслят в любви с первого взгляда.

Мы стояли как два истукана и смотрели друг на друга. Создавалось ощущение, будто мы остались одни во всём мире, и меня ничуть не волновало, что складки лохмотьев уже не способны скрыть мой каменный стояк. Так я хлопал глазами, разрываясь между высокими чувствами и желанием впердолить, пока треск шокера не вернул меня в жестокую реальность.

Злющий пузатый работорговец по-хозяйски расхаживал вдоль клетки и крыл нас последними словами. До моего затуманенного спермотоксикозом мозга не сразу допёрло, что основная клиентура уже покинула рынок, и работорговец злится из-за того, что нас так и не купили. Ну конечно, кому мы такие нужны — измученные, оборванные и грязные. Мы даже подтирались тем же, в чём ходили — никто не позаботился о том, чтобы выдать нам туалетную бумагу. Сволочи!

Ещё позже до меня дошло, что работорговец решил выместить свою злость на ком-то из нас и по неведомой причине выбрал для этого Афия. В тот момент я совсем впал в ступор и мог только смотреть, как Афий жмётся в угол клетки и дрожит всем телом. Я видел всепоглощающий страх в его глазах и неожиданно для себя ещё больше возбудился.

В предвкушении расправы торговец хлестнул кнутом по пыльной земле, и тут меня осенило — да это же мой шанс блеснуть геройством! Тогда Афий точно сразу в меня влюбится, и мне удастся как можно скорее ему впердолить.

Со страху я упустил в штаны, но сумел взять себя в руки и с гордо поднятой головой двинулся навстречу работорговцу. Как человек чести, я боялся не кнута, не шокера, а позора — по ноге текло, и капли коричневой жижи окропляли землю. Только бы Афий не увидел этого, иначе все мои усилия полетят к чертям! Но он смотрел на меня не отрываясь, и было в его взгляде нечто большее, чем тревога и сочувствие. Что-то едва уловимое, но бесконечно волнующее и пробирающее до глубины души.

Тем временем панический ужас всё сильнее овладевал мной, парализовывая каждую клетку моего тела. Пакостно улыбнувшись, работорговец приказал мне встать на колени и оголить зад. Приказ я выполнил беспрекословно, но в ту же минуту сильно пожалел о своём необдуманном поступке. Сидел бы в клетке да подрачивал себе спокойно, а теперь рискую получить шокером в очко или ещё хуже — быть выебанным работорговцем, который с мерзкой похотливой ухмылкой рассматривал мою откляченную задницу.

Я изо всех сил старался отвлечься и думать о приятном — настанет день, когда я сам склонюсь над откляченным задом того, ради кого я и решился на такое геройство. Я даже пытался в красках представить эту картину, но все мои светлые мечты безжалостно вытеснялись трагической безысходностью и отчаянием. Я мог бы жить, любить и быть любимым, мог бы даже чего-то достичь, но стою на карачках, сверкая обдристанной жопой и жду кары, которой не заслужил. Где справедливость? Что стало с этим миром? За что нам всё это?!

Послышался треск шокера, и я зажмурился, окончательно смирившись со своей жестокой судьбой. Я был ни жив, ни мёртв, уже не помнил себя и едва воспринимал окружающую действительность. Казалось, шокер скрежетал целую вечность, а потом всё стихло. Я что, умер?

— Прикройся! — вдруг раздался надо мной скрипучий старческий голос, и в следующую секунду я получил смачного пинка под зад. Это меня слегка отрезвило, но сути происходящего я всё равно не уловил. До меня вообще всё тяжело доходит, а тут такой стресс перенёс!

Дальше всё было как во сне — мутный старикан по имени Кассий вещал что-то про школу гладиаторов и про своих рабов, которые дохнут как мухи, а потом нагло щупал наши задницы и залихватски присвистывал. Всё это казалось мне странным, но радостное известие о том, что в грёбаную школу мы отправимся вместе с Афием, перечеркнуло все мои сомнения и опасения. Мы будем жить в одной казарме, а за ним числится должок, который я намерен взыскать сполна. Зря, что ли, я голой жопой под кнут подставлялся и позорился при всём народе? Мне моя жопа дорога вообще-то, как и честь.

Когда все формальности были улажены, нас отвели в космопорт и затолкали в космический корабль, больше напоминающий ржавую консервную банку — того и гляди развалится в прах. Но это меня не особо волновало — я всю жизнь мечтал оказаться в космическом корабле и посмотреть, как говно из унитаза улетает прямо в космос. Теперь я наконец-то смогу увидеть это воочию!

Я небрежно развалился в пассажирском кресле, закинул ногу на ногу и огляделся по сторонам. В противоположном ряду сидел Граут — суровый чернокожий воин мощной комплекции со шрамом через всё лицо. Граут был предельно серьёзен и всем своим видом внушал доверие и уважение, чего нельзя было сказать о его помощниках Хотче и Гарсе. Они придурковато хмыкали и перешёптывались, время от времени кидая на нас сальные взгляды. Меня это конкретно подбешивало, но я старался не обращать внимания — всё равно им ничего не обломится, а если посмеют подкатывать к Афию, я собственноручно их кастрирую.

— Ну что, ребята? — я задорно подмигнул своим друзьям, сидящим напротив. — Летим на курорт?

Афий улыбнулся мне и вроде хотел что-то сказать, но в этот момент оглушительно загудели двигатели, и корабль так тряхнуло, что нас чуть не подбросило к самому потолку.

— Пристегнуться немедленно! — раздался грозный приказ Граута. — Мы взлетаем! И чтоб все семь часов сидели тихо!

— А в туалет можно будет сходить? — спросил я, но мои слова утонули в скрежете и реве турбин. Похоже, Граут меня всё-таки расслышал, но вместо ответа наградил таким убийственным взглядом, что я чуть не обделался.

Посудина, на которой нам предстояло проделать долгий путь, громко дребезжала, тряслась и покачивалась из стороны в сторону, поднимаясь в воздух. Мне казалось, что все мои внутренности сомнутся в кашу, а мозги того и гляди вытекут из ушей. Не так я представлял себе полёт на космическом корабле, и семь часов таких чудесных ощущений точно не вынесу. Афий с Орвоном тоже были явно не в восторге от происходящего — они выглядели бледными, испуганными и намертво вцепились в подлокотники.

Ржавая туша корабля поднялась высоко над землёй и вдруг застыла. Разом стихли скрежет, гудение и дребезжание. Я с опаской посмотрел сквозь заляпанный грязью иллюминатор и понял, что мы недвижимо висим примерно на уровне облаков.

— Э-э-э… А почему не летим? — я рискнул обратиться к Грауту, который расслабленно откинулся в кресле и прикрыл глаза, будто наслаждаясь происходящим. — Мы остановились, как это понимать?

— Тебе не надо ничего понимать, — прорычал он сквозь зубы, даже не взглянув в мою сторону. — Твоё дело заткнуться и сидеть смирно!

— Что вы себе позволяете?! — возмутился я, не в силах сдерживать недовольство. Всё-таки длительный стресс давал о себе знать, и нервы были на пределе. — Я вам не какой-то там…

— Не надо, Рикс. Они нас за людей не считают.

Афий сжал мою руку. Я вздрогнул от неожиданности, но уже через секунду почувствовал, как горячая волна прокатывается внутри, дурманит голову и заставляет трепетать каждую клетку моей сущности. Его прикосновение было мягким, нежным, а в глазах плескалась тревога и что-то ещё, чего я не способен был постичь разумом. Я поймал себя на мысли, что готов хоть вечность торчать в этой сраной посудине, только бы не терять этого прикосновения и не отводить взгляда от его глаз. Афий смутился и хотел было убрать руку, но я сильнее стиснул его ладонь, пресекая все попытки отстраниться.

— А знаешь, — вкрадчиво начал я, стараясь придать голосу как можно больше таинственности. — Я всегда мечтал оказаться в космическом корабле. Пойти в туалет и отложить, а потом… потом посмотреть, как говно вылетает наружу. Представляешь, как это — осознавать, что где-то в космосе летит маленькая часть тебя. Летит сквозь звёзды, туманности и галактики…

— Что-то живое в безжизненных пространствах, — мечтательная улыбка на мгновение осветила смуглое лицо Афия. — Я бы тоже хотел увидеть и почувствовать это.

— Да-а… Ты меня понимаешь! — воскликнул я с восхищением. — Даже мама не понимала, а ты… Может, это судьба?

— Рикс… — Афий приблизился ко мне, насколько позволяли ремни безопасности, и легонько коснулся моей щеки кончиками пальцев. — Я почти уверен, что…

Договорить он не успел — посудина заревела, словно полчище тракторов, и сорвалась с места. Нас отбросило друг от друга, и я почувствовал, как мою жопу со всей дури втягивает в сиденье. Вот же дерьмо, всю романтику нам обосрали! А какой был момент…

Я слегка огорчился, но при этом не мог отрицать, что абсолютно счастлив. Афий точно в меня втюрился — его проникновенный голос, его слова и нежные прикосновения — всё говорило за себя. Я даже мог легко предположить, чем бы закончилась его последняя фраза. Нет сомнений, он тоже думает, что это судьба и мы нашли друг друга. А разве может быть иначе? Перед глазами пронеслось, как он помог мне подняться на этом грёбаном рынке, как заботливо вытер мой обдристанный зад своими лохмотьями, как придерживал под руку, когда нас вели по улицам в космопорт. И пусть кто угодно заливает мне про то, что это лишь проявление сострадания и дружеских чувств, плевать! Я знаю, я уверен, да я голову готов отдать на отсечение — между нами что-то намного большее. Подумать только, я смогу впердолить ему даже раньше, чем рассчитывал! Как же всё-таки мне повезло.

Наконец корабль перестал трепыхаться и издавать звуки поноса. Тишину нарушало только лёгкое монотонное гудение — неприятно, но терпимо. Я с облегчением отметил, что кресло уже не пытается поглотить мою жопу, и покосился в иллюминатор. Ё-моё, красота-то какая! Всё пространство за бортом было сплошь усыпано звёздами, кое-где виднелись далёкие планеты, окутанные полупрозрачными туманами. Это зрелище захватывало дух и будоражило воображение, но в то же время внушало лёгкий, едва ощутимый страх — не хотелось бы налететь на какой-нибудь астероид или попасть в чёрную дыру. Превращаться в космическую пыль совсем не входило в мои планы — всё-таки я встретил любовь всей своей жизни и мне ещё предстоит ему впердолить.

Я перевёл взгляд на Афия — он тоже загляделся на проплывающие за окнами красоты. Нетрудно было догадаться, о чём он думает, и я решил, что должен во что бы то ни стало показать ему это.

— Ты идёшь? — шепнул я, легонько ткнув его пальцем в коленку. Меньше всего мне хотелось ненароком разбудить задремавшего в кресле Орвона — ещё не дай бог увяжется следом и испоганит всю романтику.

— Куда? — Афий уставился на меня широко раскрытыми глазами, будто не понимая, к чему я клоню.

— В туалет, — весело ответил я. — Увидеть то самое…

Загадочная улыбка скользнула по его губам, во взгляде смешались радость и удивление — моя идея точно пришлась ему по душе. Хотя вряд ли его реакция была искренней — скорее всего, он только этого и ждал, но решил сделать вид, что не думал о говне, гордо реющем сквозь бескрайние звёздные пространства. Надо же, какие мы стеснительные! Но меня не проведёшь — я не дурак и способен догадаться, о чём думает любой, глядя в иллюминатор на причудливые космические пейзажи.

Как ни странно, Граут отпустил нас без лишних вопросов, даже выдал клочок туалетной бумаги. Неслыханная щедрость! Раскидываться таким дефицитом разве что только Цезарь мог себе позволить, и я, как человек дальновидный, решил заныкать бумажку на будущее — вдруг пригодится в качестве валюты.

— Долго не задерживаться, — Граут вскользь посмотрел на мой выпирающий через тряпьё стояк и еле заметно усмехнулся. — Скоро в портал будем входить. Если не успеете сесть и пристегнуться, ваши кишки по стенам размажет.

Я слегка подтолкнул Афия в спину и мы попёрлись в заднюю часть летающей посудины. Вопреки всем усилиям, я никак не мог заставить себя успокоиться и перестать его разглядывать — даже со спины он выглядел невообразимо прекрасным, и все эти грязные тряпки не способны были скрыть красоту его фигуры. В портал значит будем входить, интересно… Ух, вошёл бы я сейчас в кое-какой портал, так вошёл бы! Но всё-таки, сначала романтика — мама всегда говорила, что в серьёзных отношениях важна прелюдия. Я, само собой, был настроен как никогда серьёзно, но это не меняло ровным счётом ничего — стояк всё больше набухал и мешал передвигаться.

Туалет оказался безобразным. Посередине крохотной вонючей комнатушки с измазанными говном стенами красовался ржавый железный унитаз. Сбоку к стене была присобачена такая же убогая раковина, а над ней, держась на одном гвозде, болтался грязный кусок зеркала.

— Ну чего, давай, — приглашающим жестом я указал на унитаз. — Отложишь, спустим и посмотрим! Только быстрее, мне уже не терпится это увидеть!

— Почему я? — Афий резко шарахнулся в сторону. — Это была твоя идея! Отлить могу, а так… не получится.

— Понятно, — я постно скривился, задрал свои лохмотья и водрузил жопу на толчок. — Всё приходится делать самому!

— Извини, если задел тебя своими словами, — присев передо мной на корточки, Афий положил ладонь на моё колено. — Я действительно не хочу.

Мягкое тёплое касание беспощадно сокрушило все мои жалкие остатки самоконтроля. Меня будто током пробило насквозь, а член напрягся до такой степени, что стало немного больно — появилось ощущение, что он задымится, всполыхнёт и взровётся. И как тут можно сосредоточиться на сранье? Хорошо ещё, что тряпьё свисало чуть ли не до пола — светить голым хером перед Афием я пока ещё не был морально готов. Но если он не отцепится от моей ноги, пусть пеняет на себя — поставлю к стенке и так отпердолю, что мало не покажется.

— Ты это… в общем… не надо так, — я хотел убрать его руку, но что-то меня остановило. — Ты не думай, я не собирался на тебя давить. Просто мне тоже срать пока неохота, так что мы с тобой надолго тут застряли.

— Рикс, а как ты здесь оказался?

— Чего? — от удивления у меня аж челюсть отвисла. — С тобой всё нормально? Мы же только что вместе пришли в туалет.

— Да нет, я не об этом, — Афий сочувственно посмотрел мне в глаза, и его лицо приняло какое-то скорбное выражение. — Что с тобой случилось? Как ты попал на рынок, и теперь вот…

— А-а-а, понял, — я натужился, чтобы выдавить из задницы хоть что-то, но не преуспел. — Пошёл с Орвоном на праздник, и ещё одна девка за нами увязалась. Вообще, у меня всё как в тумане — помню только свои последние слова — да здравствует праздник! И тут меня сзади чем-то тяжёлым по башке херанули. Только на рынке и очнулся.

— Мне очень жаль, Рикс. Что я могу сделать для тебя?

Эти слова прозвучали так душевно, так искренне, что у меня дрожь прокатилась по телу, а стояк вновь напомнил о себе. Тёплые сухие пальцы Афия мягко поглаживали мою голую коленку, и я накрыл его руку ладонью, стараясь вложить в это прикосновение всю нежность, которая бурлила во мне подобно вулканической лаве. Мы смотрели друг другу в глаза, и между нами искрился воздух. Моё дыхание стало прерывистым, внутри будто что-то трещало по швам, рвалось на тысячи клочьев, и я с ужасом осознавал, что сейчас не выдержу. Ещё секунда — и я взорвусь, как бутылка с зажигательной смесью, и этот огонь — неистовый огонь моей души, моей любви, всех безумных чувств, которые я не в силах высказать, испепелит нас обоих и всё вокруг. Взгляд… снова взгляд глаза в глаза, и замирает вздох, леденеет кровь в венах…

— Выйди, — я отбросил руку Афия — это получилось намного грубее, чем мне хотелось бы, но я понимал, что надо прекращать это, прекращать сию же секунду ради нашего же блага. — Подожди за дверью, я позову, когда закончу.

Он молча поднялся, сделал шаг к выходу, но обернулся у двери и посмотрел на меня. В его глазах отражалась такая горечь и обида, что мне захотелось схватить его за руку, удержать и попросить прощения за свою грубость. Открыто объяснить, что у меня не было ни цели, ни желания сделать ему больно, и я повёл себя как хамло только потому, что мне невыносимо трудно себя контролировать, когда он рядом. Но было поздно — дверь захлопнулась, и я остался в одиночестве. Стояк опал, в душу будто коты насрали, и я впервые ощутил себя совершенно потерянным. При этом я осознавал, что всё только к лучшему — в любви нет места насилию. Страшно было представить, чем могло всё закончиться, если бы я не пресёк это резко, одним махом, причинив боль нам обоим. Ведь если бы я насильно впердолил ему в этой засранной комнатушке, то на корню погубил бы всё то, что зарождалось между нами.

Так за печальными раздумьями мне всё-таки удалось опорожнить свой кишечник. Судя по ощущениям, говнецо вылезло небольшое, но довольно прочное — хорошо полетит и не развалится. Поднявшись с унитаза, я поставил ногу на стульчак и как следует подтёрся куском туалетной бумаги, который собирался припасти на будущее. Ну а что такого? Я имею право хотя бы раз в жизни обеспечить своей жопе чистоту и комфорт.

В предвкушении незабываемого зрелища я потянулся к рычагу спуска, но в последний момент спохватился — как же я мог забыть про Афия? Он и так на меня обиделся, а если я не покажу ему полёт говна в космосе, то обидится ещё больше. Тогда мои шансы впердолить точно не возрастут, не говоря уже о том, чтобы создать долгие и счастливые отношения. Я бы даже женился на нём, и плевать, что мама будет в бешенстве. Я имею право любить кого хочу, а не встречаться с Тори только потому, что так угодно маме.

Удушающая злоба овладела мной без остатка, и я со всей силы пнул ногой унитаз. Подожди, мама, вот вернусь и всё тебе выскажу! Больше никто не посмеет мне указывать и распоряжаться моей личной жизнью. Придётся наконец принять меня таким, какой я есть, а если что-то не устраивает, это не мои проблемы.

Я заглянул в унитаз с целью оценить созданный моей жопой шедевр и, убедившись в его безупречности, смело открыл дверь туалета. Я опасался, что Афий ушёл, но к моему облегчению, он ждал меня снаружи.

— Что-то ты долго, Рикс, — в его интонации отчётливо слышалось беспокойство, и сам он выглядел каким-то нервным и расстроенным. — Я уже волноваться начал.

— Это было нелегко, но я справился! — не без гордости ответил я. — Пойдём, посмотрим, как полетит.

Наши взгляды пересеклись, и некоторое время мы пристально смотрели друг на друга. Краем глаза я заметил, как рука Афия дрогнула — он будто хотел, но не решился ко мне прикоснуться. Какие-то нелепые извинения крутились у меня на языке, но я мог только смотреть на него, стараясь как можно явственнее отпечатать в сознании его образ. Искры снова мерцали между нами — мириады искр, как мириады звёзд за грязным окном ржавой посудины. Почти безотчётно, ведомый какой-то сверхъестественной силой, я медленно потянулся к лицу Афия — только притронуться, только раз, всего на мгновение ощутить под пальцами его кожу…

Всё вокруг утратило чёткие очертания и словно перестало существовать. Афий был напряжён, но смотрел на меня с безграничной нежностью, и я был уверен — он жаждал моего прикосновения так же страстно и неистово, как этого хотел я. Моя рука приблизилась к его щеке, но вдруг в последний момент я увидел, что на моих пальцах остались следы говна.

Меня будто молнией пронзило насквозь, и я дёрнулся назад, пряча руку в складках лохмотьев. Афий вздрогнул и отшатнулся к стене.

— Рикс, что с тобой? Ты меня пугаешь!

— Э-э-э, всё нормально, — поспешил успокоить я. — Просто вся эта ситуация… нервы сдают.

— Я понимаю, — он вздохнул как-то слишком печально, даже обречённо. — Нам всем сейчас нелегко.

Я нахмурился, поймав себя на мысли, что готов схватить его и как следует встряхнуть. Потому что на самом деле ни хрена он не понимает! Вот помучился бы со стояком часов десять, не имея возможности даже подрочить, тогда бы я на него посмотрел.

— Ладно, пойдём, — я мягко провёл рукой по его спине, заодно вытирая остатки говна с пальцев. — Всё будет хорошо.

В туалете стояла несусветная вонь. Трудно было поверить, что небольшая аккуратная кучка, ожидающая своей участи дне унитаза, может так смердеть. Мы с Афием уселись на пол возле толчка и радостно переглянулись.

— Ну что, ты готов? — предвкушающе спросил я. — Сейчас всё свершится!

— Может, Орвона позовём? А то когда он ещё такое увидит?

— Нет, — я скорчил кислую мину, давая понять, что не одобряю эту идею. — Вдруг Граут нас больше не отпустит? Лучше не рисковать.

— Ты прав, — Афий кивнул, неохотно соглашаясь. — Мы и так уже долго здесь торчим, как нас ещё не хватились?

— Да ладно, забей! Они же знают, что никуда мы из этого корыта не денемся. Давай говно запускать!