Часть 2 (2/2)

— У меня много собак, Сарада-кун, — напустив серьёзный вид, отзывался Какаши, молясь о милости со стороны ребёнка. — Они будут вам мешать и плохо пахнуть.

— Не будут, — быстро ответила Сарада, — я люблю собак. Мы можем жить с тобой в твоём доме, Какаши.

Хатаке сокрушённо улыбнулся и повернулся к Сараде, во все глаза смотрящей на него снизу вверх. Чернющие, как у Саске, таких, что зрачка не разглядеть. Из-за очков чуть меньше, чем на самом деле.

— Можете, конечно. Если мама согласится.

Сарада нахмурилась. Желанная перспектива вдруг оказалась за существенным препятствием.

Но и Сарада не из робких.

— Она согласится. Она же любит тебя, и я тебя люблю. А ты нас?

Какаши хмыкнул и потрепал её по голове.

— Ну конечно, дорогая. Ну конечно.

Сакура вырулила. Да ещё как — тем же вечером позвонила Какаши и поведала, что всё рассказала о Саске Сараде. Ещё один раз. На вопрос, что она ответила, Сакура отмолчалась. Как отмолчалась и Сарада.

И потому же таким ожидаемым и вместе с тем ошарашивающим стало событие, яркой звездой блеснувшей в жизни Какаши.

Он по обыкновению отлучился с работы, чтобы забрать Сараду из детского сада, и теперь ждал у калитки вместе с другими родителями. Дверь отворилась, и из здания волной хлынули топочущие шумные дети с воплями и зовами родителей.

Несмотря на состоявшийся с Сакурой разговор, Сарада не подавала виду. В ровно сидящей шляпе, аккуратно одетая, с рюкзачком, она быстро нашла глазами Какаши на его обычном месте и подошла к нему.

— Пойдём, цветочек? — иначе Какаши порой не знал, как её назвать. Разве что «звёздочкой». «Принцессой» её именовал Наруто всегда и везде.

Она приняла его протянутую руку и спокойно отозвалась:

— Пойдём, папа.

Какой-то странный результат беседы, Сакура, — с плавящимся внутри сердцем подумал Какаши, понимая, что чувство от её обращения настолько светлое и приятное, что к глазам могут подступить слёзы.

И они пошли рядом, как ни в чём не бывало, хотя Хатаке и отметил, что позже от его секундной слабости точно будут проблемы. И последовали они почти незамедлительно.

— Я не знаю, что делать, — пробормотала Сакура, опираясь виском о стекло в его кабинете. — Она так тебя любит. — Отчего-то Сакура вдруг вздрогнула и, он заметил, сдалась в одно мгновение, всхлипнув и вперив взгляд в пол. — Мне кажется, я делаю всё неправильно.

Какаши не стал вставать рядом, чтобы не усугублять и без того расшатанное состояние. Он знал — едва его руки коснутся её плеч, она прижмётся мокрым лицом к его шее, и он обязательно обнимет её крепче.

Хатаке подбирал слова, и в итоге предложил разъясниться с Сарадой самостоятельно.

Она ему предсказуемо не поверила, как и Сакуре, а только обиделась на предательство. Но и папой больше не называла.

— Ты прямо создан для этого, — ехидно отпускает Генма, когда они в кои-то веки собираются старой компанией, стараясь не обращать внимания на новый чин старого друга.

Какаши пожимает плечами. Невозможно принимать комплименты на то, что происходит непроизвольно и без обдумывания.

Саске ведь совсем не такой, как Наруто. Не такой, как Какаши. Не будет возиться, пытаться завоевать расположение, дай бог «привет» скажет. Хуже нелюбви при живом, «настоящем» отце в ситуации Сарады сложно было придумать что-то.

— Какаши, ведь это ты мой папа, — устало хлюпает носом Сарада после того, как Какаши помог ей высморкаться, — почему все говорят, что нет?

Хатаке вздыхает, но старается бесшумно, чтобы Сарада чего лишнего не придумала. Ничего в голову не идёт, кроме как «хотел бы я, чтобы это было так». Нет среди их друзей человека, кто не растаял бы перед её рассудительностью и стеснительностью.

— Твой отец — человек, вчера пришедший к вам домой, — наконец резюмирует Какаши и, прежде чем Сарада снова заплачет, быстро продолжает: — Но от этого я люблю тебя не меньше. Просто некоторые папы не похожи на своих дочерей; у них другая фамилия и они не могут жить вместе. Но это не значит, что любят они своих дочерей меньше. Ты можешь звать меня папой, если ты этого хочешь.

Господи, сколько будет гомона и сплетен, подумать страшно. Ему было космически фиолетово, но весь ад, как обычно, обрушится на женщину.

Какаши откинулся на спинку кресла, и Сарада сложила свои ручки у него на груди, свернувшись Дюймовочкой.

— Мама сказала, что тоже хотела бы жить всем вместе, — бормочет Сарада, уже даже не комментируя, что это ещё один секрет. — Мы все хотим жить вместе, папа.

Какаши прикрывает глаза и позволяет себе погрузиться в мечты всего на секунду, гладя Сараду по гладким мягким волосам.

Сакура в тот же день, забирая Сараду, не попросила её подождать секунду с Шикамару, пока целует его на прощание-приветствие за углом. Отвернулась, смотря лишь в пол. Не помахала вместе с Сарадой, а убежала.

Какаши спрятал руки по карманам.

— Могу я… — начал было Шикамару понятно, по какому поводу.

— Просто молчи, — отрезал Какаши, прекрасно всё зная и без чужих комментариев.

***</p>

Последние дни Сакура начала замечать за Сарадой удивительную молчаливость.

Они едят вместе в больничной столовой, и Сакура интересуется странной переменой. Пока Сарада думает, она с беспокойством рассматривает очки и тревожится. В шесть лет её минус совсем не нормальный.

— Детка, ты не расскажешь? — улыбается девушка, думая, как так подначить свою угрюмую, скрытную дочь. Пожалуй, ей было бы обидно, если бы Сарада так относилась только к ней из-за постоянного торчания на работе, но с Какаши она вела себя едва ли лучше. Он говорил ей, что замечает её грусть из-за Боруто: тот постоянно привлекал к себе всеобщее внимание. Все почему-то хотели сидеть с ним, а не с ней.

Как обычно помогают в такой ситуации, — думала Сакура и позже спрашивала Хатаке. Тот пожимал плечами и говорил, что нет нужды давить на Сараду ещё больше своими увещеваниями о дружбе.

— Сама разберётся, — спокойно отвечал он, отпивая чая после ужина и смотря в одну точку.

Сакура сгрузила посуду в раковину, открыла кран, как вдруг её руки перехватили и обняли сзади всем телом, обездвиживая. Его щекочущее дыхание колыхнуло пушок на её позвоночнике, а затем губы накрыли мурашки.

Как же это было приятно — не чувствовать себя одной ни в одном из смыслов этого слова.

Вот и сейчас Сакура подумала, что всё дело в Академии и одноклассниках.

— Если хочешь, можешь поделиться с Какаши своим секретом, — работало всегда на ура. Какаши даже трясти особо не надо было, достаточно было ей нахмурить лоб, как он раскалывался. Шиноби мирового класса, блин.

— Нет, не хочу с ним, — пробурчала Сарада, ковыряя вилкой рис. Она всё ещё взвешивала варианты, а затем вдруг её бледные щёчки покраснели.

Сакура поборолась с удивлением и с усилием внимательно замолчала.

— Мне приснился сон, — вздохнув и сдавшись маминому напору, начала Сарада.

Они лежали в кровати. Какаши перестелил постель до того, как она пришла с кухни, и теперь Сакура, как гусеница, извивалась под одеялом на чистых простынях.

У него были силы почитать. У неё — только на одну историю, и на середине рассказа Какаши даже отложил с улыбкой книгу.

— Она сказала, — тихо, глядя в потолок невидящим взглядом, проговорила Сакура, — что Наруто предложил ей локоть, чтобы она взялась за него, как принцесса, и весь мир остановился. — Сакура взглянула на него, сидящего на подушке спиной, исподлобья. — Спросила, что нужно сделать, чтобы Наруто женился на ней в будущем.

Они одновременно захихикали.

— Боюсь, есть соперник похуже Хинаты, с которым Сарада вряд ли согласится делиться, — шепнул Какаши, возвращаясь к книге. У них было совсем немного времени до момента, когда обоих вырубит на законные семь часов сна. Сегодня, как и вчера, не было времени друг на друга, за исключением повседневных знаков внимания и заботы. Какаши сказал, что уложит Сараду и займётся постелью, пока Сакура убирается на кухне.

Каждый день её начинался и кончался с недоверия, что всё происходит именно с ней.

Какаши отвлёкся, потому что она всё ещё смотрела в потолок. Отложил книгу на тумбочку и лёг рядом, уперев голову в ладонь.

— О чём ты думаешь?

О чём ты думаешь и что ты делаешь — её сердце трескалось на тысячу осколков каждый раз, когда он спрашивал. Ему действительно было не всё равно.

— Мне когда-то тоже снились такие сны, — сглотнула густую слюну Сакура, чувствуя подступающую сонливость, — про Саске и про тебя. Сначала только про него, затем про тебя. Потом всё прекратилось, когда я начала практику. — Сакура смаргивает воспоминания. Её зрачки, широкие, то и дело немного сужаются, будто колыхаясь от мыслей. — Последний приснился во время войны, как раз про Саске. В нём он тоже шёл рядом, а затем вдруг предложил взять его под руку. Когда проснулась на диване в кабинете Цунаде ночью, то не могла остановить рыдания.

Она замолкает. Какаши разглядывает её лицо. Наконец, Сакура моргает и держит веки закрытыми чуть дольше обычного, а затем открывает и смотрит на Какаши.

— Прости.

— За что? — мягко интересуется Хатаке.

— За всё вместе. Я запретила Сараде называть тебя папой.

— Я заметил, — без тени злости кивает он, ложась головой на подушку лицом к ней. — Я не в обиде.

— Сарада в обиде. И… я тоже на себя в обиде.

Какаши пожимает плечами. Разворачивается, дёргает за верёвочку настенной лампочки, и комната погружается во тьму.

Сакура не отводит от него взгляда.

Какаши находит её ладонь и сжимает в своей.

— А про что были сны со мной?

Её губы расплываются в белозубой улыбке, полной сожаления и грусти.

— Только про хорошее. — Она внезапно хватает его за руки, и одеяло вздымается, когда Сакура оказывается на нём. — Показать?