Часть 25 (1/2)

Очень трудно не быть несправедливым к тому, кого любишь.</p>

Каждый из нас хоть раз задумывался о том, что же всё-таки из себя представляет любовь. Сколько всего может преодолеть человек ради неё? И какова будет цена за столь прекрасное явление? Ведь человек беззащитен, когда любит. Он полностью обезоружен перед окружающими его людьми. Почти что обнажён. Любовь чем-то похожа на кошмарный сон. Он затягивает тебя полностью, не даёт выбраться из своих оков. А потом ты понимаешь, что скоро проснёшься и всё закончится. А с любовью не так. Как не старайся, проснуться уже не получится. Таковы правила этой неудачной <s>игры</s> жизни: в конце будет проигрыш.

Открыть глаза получилось только под вечер. Затылок головы неприятно ныл, и от этого казалось, что встать с постели уже не получится. Сначала в глаза бросился белоснежный потолок, а затем и стены. В ушах жутко звенело, поэтому я не сразу услышала незнакомый голос.

— Не думала, что такая маленькая доза снотворного может так усыпить человека. — Девушка в белом халате что-то записывала в блокнот, но сразу же переключила своё внимание на меня. — Меня зовут Екатерина. Выполняю сегодня обязанности вашего лечащего врача, которого почему-то у вас не оказалось. Хоть раз посещали женскую консультацию? — Слегка щурит глаза, когда задаёт вопрос, а потом натянуто улыбается. — Вам повезло, можете не переживать. Я, честно признаться, больше волновалась не за вас, а за тех ребят, которые вымотали мне все нервы за пару часов. Думала, что кого-то из них точно придётся откачивать. Как бы ни обоих.

— Что вообще произошло? — Прикладываю руку к голове, чувствуя небольшую шишку. Должно быть, эпично падала.

— Это я должна спрашивать, — продолжает улыбаться, — по словам ваших сопровождающих, всё произошло слишком быстро и вы просто упали в обморок. Хотя, подозреваю, что возможно был конфликт. Парни успели друг другу лица разбить. — Неловко закусываю губу, когда вспоминаю, с какой яростью Глеб ударил Егора и как тот повалился на пол. Ещё что-то про свою голову смею говорить…

— Меня с утра беспокоило головокружение, они здесь не причём. Сами по себе выясняли отношения. — Пожимаю плечами, рассматривая длинный шланг капельницы.

— Во всяком случае, переживать не о чем. Из травм — это только небольшая шишка на вашем затылке. Плод, на удивление, в полном порядке. А вот анализы крови — не совсем. Мне показалось, что будет лучше обсудить это лично, чем рассказывать о них направо и налево. — Протягивает мне сложенный вдвое белый лист бумаги, а сама садится на стул рядом.

Блять.

— Небольшая доза наркотических и психотропных веществ. Об этом написано в самом начале, прочитайте. — Кивает головой на лист в моих руках. — Что именно употребляли? Или, может, употребляете? — Слегка улыбается и в который раз щурит глаза.

— Не употребляю. И зависимостью не страдаю. Просто был случай, когда пробовала. — Нервно перевожу взгляд со стены на руки, а потом обратно. Интересно, какая бы у неё была реакция, если бы я сказала, что торгую этими самыми веществами? Безусловно, она бы ахуела.

— Я надеялась на такой ответ. — Касается тыльной стороны моей правой руки, осторожно вынимая иглу с каким-то раствором. — Смысла держать вас здесь нет, поэтому сразу отправлю домой. Но при условии, что через две недели вернётесь на обследование.

— Позовите сюда одного из парней, пожалуйста. Егор, который. Хочу с ним поговорить. Другого не пускайте. — Игнорирую предыдущие слова и девушка ухмыляется, собирая свои бумаги со стола.

— Боюсь, что выбирать не смогу. Один из них уехал. А второго парня сейчас позову. — Выходит в коридор, а я опять чувствую нотки разочарования в Голубине.

Он в очередной раз сбежал как последний трус.

Но какое же меня ждёт удивление, когда в проходе я вижу не слегка рыжеватые волосы Егора, а блондинистые. Глеб медленно прикрывает за собой дверь, а затем внимательно смотрит на меня из-под выбившихся длинных прядей своих волос. Я, как рыба, сижу молча, лишь иногда моргаю и сжимаю руки до посинения.

— Ты не уехал? — Не узнаю собственный голос. Глеб немного морщится, когда слышит мою сиплую речь, а затем подходит ближе.

— А должен был? — Вопросом на вопрос. Что ж, это в его характере. Вскидываю голову вверх, заглядываясь на бледное лицо Глеба. Он продолжает невозмутимо смотреть прямо в глаза, от чего становится не по себе. — Нужно было оставить тебя одну? — Ухмыляюсь, когда слышу его второй вопрос. Не ту тактику ты выбрал, Голубин. Не ту.

— Ты же любишь это делать. Почему бы и сейчас не оставить меня одну? — Ни один мускул на лице блондина в этот момент не дрогнул, и я, признаюсь, удивилась столь спокойной реакции. — Даже не скажешь про Егора? — Молчит. Надо же, я обескуражена.

— Поедешь со мной домой. Там и будешь обсуждать это. — Спокойно проговаривает он, закрывая свои зелёные глаза. Молча встаю с кровати, но чувствую крепкие руки Глеба, поддерживающие меня. Дёргаюсь, но он ещё сильнее сжимает свои клешни. — Давай без резких движений, пожалуйста. Вставай и поедем домой.

— Я поеду к себе домой, вызови такси. — Забираю из рук блондина свой дневной наряд, сразу же натягивая его. Дай бог, хотя бы сейчас без ссор и скандалов доехать.

— Ты поедешь ко мне домой, Лиора.

Блять. У Голубина однозначно были эмоциональные качели похлеще моих. Иначе весь этот пиздец объяснить нельзя было. Ещё пару таких дней и я точно поседею. А через пару месяцев и вовсе состарюсь на несколько лет сразу. Вообще, я даже понятия не имела, что будет дальше. Стану счастливой матерью и уйду в себя? Пожалуй, это действительно было страшно. А ещё страшней было от того, что Голубин продолжал делать вид, что всё хорошо и мы просто едем к себе домой. Поглядывая на него боковым зрением, я сто раз успела подумать, что он точно не в порядке. Сонные глаза, белая кожа и хмурый вид. И кого из нас жизнь помотала?

В квартире Глеба был настоящий бардак. Представить даже боюсь, что здесь могло твориться. Уже подросший кот сразу же выбежал к нам на встречу и признав меня, начал тереться об ноги. Что ж, о нём блондин точно заботился превосходно. Но, наверное, это было вообще последнее о чём я думала. Голос следователя до сих пор отдавался эхом в голове и я даже представить себе не могла, кого же они там нашли.

— Мне нужно съездить к следователю, Глеб. — Присаживаюсь на диван, замечая на столе свой телефон. — Они нашли убийцу матери.

— Ты в ближайшие несколько дней даже в подъезд не выйдешь, Левицкая. — Сначала думаю, что мне это послышалось и внимательно смотрю на парня, который витает в каких-то своих мыслях, а потом, кажется, до меня доходят вышесказанные слова.

— Что, прости? — Хлопаю глазами, чувствуя себя полнейшей дурой. Хотя, по сути, я ею и являлась.

— Я непонятно выразился? — Голубин был явно на пределе. Мне было неизвестно, что же его так раздражало. Моё присутствие или что-то ещё — это был действительно большой вопрос.

— Ты издеваешься? — Вопросительно выгнув бровь, спросила я, рассматривая бледное лицо Глеба. — Ты, блять, издеваешься?! — Парень вздрогнул от моего тона и, опрокинув голову назад, тяжело вздохнул.

— Поверь, Левицкая, это ради твоего же блага. — Ахуеть. И что на этот раз?

— Голубин, — вздыхаю, пытаясь собраться с мыслями, — я слишком долго хотела это сказать. — Сдавленным голосом проговариваю я, наблюдая за его реакцией. — Ты меня заебал. Понимаешь, о чём я? Ты, — подхожу ближе, — меня заебал! Меня заебали твои эмоциональные качели. Чего ты, блять, хочешь? Отвечай!

Всё это время он врал только об одном.

— Мы с тобой расстались. И как бы мне не было тяжело это произносить, я говорю тебе в лицо. — Боже, вся моя агрессия сейчас выльется во что-то большее. — Нас ничего не связывает с тобой. А если и есть что-то такое, ты явно это никогда не примешь. А знаешь почему? Потому что ты — ублюдок, Глеб. Ты самый настоящий ублюдок, который любит играть людьми. Мною не наигрался? Поэтому привёз сюда и продолжаешь ебать мозги? Тебе нравится видеть мои слёзы? — Не замечаю того, как срываюсь на крик. Глеб молчит как рыба в воде и просто смотрит на меня. Мы же, блять, в немом кино. — Будешь молчать? Придумай что-нибудь в своё оправдание. Я жду!

Проходит всего несколько секунд, когда я вижу, как Глеб обессилено падает на диван, сметая за собой всё со стола.

— Мы расстались не потому, что я тебя не люблю. Не потому, что разлюбил, остыл и ещё по какой-то выдуманной хуйне. — Цвет моего лица в этот момент точно приобретает непонятный оттенок. Оно становится не белым, и даже не красным. Губы сжимаются в тонкую нить, а пульс учащается. Что он скажет? — В тот день я сказал тебе уехать не потому, что не хотел видеть и не потому, что ты была мне противна, Левицкая. — Спокойно произносит он, взъерошивая свои блондинистые волосы. — Ты даже не представляешь себе, что я готов сделать ради того, чтобы ты была в полной безопасности. Я готов был терпеть любую разлуку, Лиора. Любую. Понимаешь? — Поднимает на меня свои зелёные глаза, а потом медленно встаёт. Боже. — Я, сука, по-прежнему люблю тебя. И никто не может этого изменить. Но мои ебаные ошибки могут стоить тебе жизни. Я не могу быть таким эгоистом, Лиора. Я лучше выстрелю себе в висок, чем увижу то, как из-за меня умрёшь ты.