Звук дыхания отрезвляет (1/1)
Свет. Тьма. Свет. Тьма. Треск — свет. Треск — тьма. Когда неисправная лампочка под потолком загорается вновь, Исак видит собственные мокрые колени, изжелта-белое, как зуб, дно ванны, душевую лейку и розоватые от крови потёки воды. Когда гаснет, он не видит ничего. И не слышит. Будто умирает на пару секунд.
Внутри пусто, но пальцы продолжают трястись. Он черпает ладонью воду и впотьмах размазывает её по лицу. Вода тёплая, даже горячая, судя по затуманенному зеркалу, но Исаку она кажется ледяной. И это даже хорошо.
Кровь тоненькой струйкой стекает в сливное отверстие. «Добыча». Страшное слово, отвратительное в своей первобытности. Добычей может быть животное, никак не человек. Но другие люди способны любого сделать своей добычей. Просто так, потому что хотят. Потому что кто-то сопротивляется, а кто-то, подобно Исаку, всю жизнь боится дать отпор. В школе. В университете. На работе. Дома. Особенно дома.
Дверь ванной приоткрывается, впуская внутрь порыв прохладного воздуха. Лампа снова вспыхивает, но Исак не поворачивает головы и скорее чувствует, чем видит, как Леон опускается на корточки у бортика ванны. Его тёплая ладонь ложится на влажную спину Исака.
— Ты как? Уже час тут сидишь.
Такой тихий голос… Как с больным говорит. Исак хочет улыбнуться, но не может.
— Нельзя?
— Конечно, можно, идиот. Просто беспокоюсь.
— Уже не о чем, — глухо отвечает Исак и вжимает пальцы в длинный порез на груди — глубоко, намеренно вызывая боль. Но боли нет. Под рёбрами всё та же пустота.
— Не трогай, боже мой, ещё ж не обработали, — ворчит Леон и перехватывает его руку. Пальцы крепко сплетаются.
Свет гаснет. Исак чувствует, как чужой лоб упирается в его плечо. Слышит размеренное дыхание Леона сквозь шум воды. Простой знакомый звук. Звук долгих велосипедных прогулок по мокрому от дождя асфальту. Звук нежных объятий под одеялом. Звук, означающий «всё будет хорошо» даже теперь, в ситуации, где нет ничего хорошего. Теперь и вода начинает казаться тёплой.
— Я должен идти в полицию, да? — спрашивает Исак, прижимаясь щекой к макушке Леона.
— Не знаю… наверное. Но тебя оправдают. — Леон с надеждой приподнимает голову. Новая вспышка под потолком освещает его белое лицо. — Это была самозащита. Скажешь, что не хотел.
— Но я хотел.
Хотел хоть раз увидеть на месте добычи того, кто всю его сознательную жизнь считал себя охотником.
Леон молчит. Просто придвигается ближе и обнимает Исака обеими руками, не боясь намокнуть и испачкаться в чужой крови. Треск под потолком на пару мгновений стирает из мира всё, кроме шёпота льющейся воды и разделённого на двоих дыхания.