7. Echoing Violence (Эхо насилия) (1/2)
Изуку не мог пошевелиться, и, когда открыл глаза, увидел перед собой лишь тьму. Свет прожектора упал на него, оставляя во тьме остальное, и, когда он огляделся, в голове начали вяло собираться кусочки, говорившие о бедственности его положения. Он был в ловушке — висел в центре паутины, и его тело было опутано ею же. Он попытался высвободиться, но та не поддавалась.
Он щурился в попытке разглядеть какой-нибудь силуэт во мраке, но тьма была слишком густой.
Изуку сглотнул.
— Э-эй? — позвал он. — Есть здесь кто-нибудь?
— О, ты проснулся, — услышал он голос. И ничто перед ним материализовалось в форму.
Кацуки.
Он выглядел как-то иначе, но Изуку не мог понять, что именно было не так.
— Каччан, что происходит?
Кацуки пожал плечами, подходя ближе.
— Мне известно не больше твоего.
Изуку нахмурился, напрасно оглядываясь вокруг.
— Где мы?
— Я бы тебе ответил, если б знал.
— Так, ты мне здесь не поможешь? — спросил он, подергавшись в своих путах.
— Конечно, — ответил он. — Я здесь как раз для этого. Хотя, пожалуй, это займет какое-то время.
— Все в порядке, — сказал Изуку со вздохом. И тогда он опустил взгляд на свое тело и ахнул.
Он все это время был голым?
И всегда ли его путы были… такими?
Как бы то ни было, паутина не опутывала его как кокон, скорее как странная запутанная сеть узлов, оставившая большую часть его кожи открытой.
— П-погоди, — пискнул Изуку, его лицо пылало.
— Что?
— Я не знал… ч-что я…
Кацуки закатил глаза.
— Слушай, ты хочешь, чтобы я тебя развязал или нет?
Изуку проскулил, и лишь покраснел сильнее, неохотно кивнув. Тогда Кацуки принялся за работу, продвигаясь вверх от правого запястья. У Изуку перехватывало дыхание, каждый раз, когда его пальцы скользили по коже, подлезая под веревки, проверяя, насколько туго те натянуты. Глаза Изуку бегали по сторонам, смотря на что угодно, кроме Кацуки.
— Это ты меня сюда привел?
Краем глаза Изуку увидел, как тот покачал головой.
— Думаю, ты всегда здесь был.
— О… — нахмурился Изуку. — Что это значит?
Кацуки вздохнул, трудясь над одним из узлов, осторожно раздвигая его когтями.
— Кто знает? — сказал он. — Кажется, вас тут много таких, в одной лодке.
— … Правда?
Кацуки пробормотал что-то неопределенное:
— Я думаю, тебе еще повезло. Есть те, кто связаны не так крепко, но у большинства все гораздо хуже, — сказал он. — Иногда все настолько плохо, что ты даже их разглядеть не можешь.
Изуку свел брови.
— Мы можем им помочь?
Кацуки хмыкнул.
— Может быть, — пожал он плечами. — Но, я думаю, тебе нужно быть осторожней. Некоторые из них завернуты во столько слоев, что совсем ничего не видят. Если будешь неосторожен, ты их просто напугаешь.
Изуку не особо понял, о чем это он, но в его голове и так было слишком мутно, чтобы долго об этом раздумывать.
Он почувствовал, как веревка вокруг его запястья расслабилась, и выпустил вздох облегчения, когда та упала. Он покрутил запястьем, когда Кацуки двинулся вверх по его руке.
Они оба на какое-то время затихли, и Изуку разомлел от бережных и внимательных прикосновений пальцев Кацуки. Настолько, что осознал, что сказал что-то, только когда услышал реакцию Кацуки на это.
— От твоих рук так… приятно, — сказал Изуку, когда его правая рука наконец была свободна.
Тот ухмыльнулся, глядя на Изуку из-под ресниц.
— О-о, да?
Щеки Изуку снова налились красным, и он выпалил:
— П-прости, это было…
— Все нормально, — промурлыкал Кацуки, скользнув руками к его щекам, заставляя Изуку посмотреть на него, когда он нагнулся ближе. — Не бойся своих чувств, Изуку.
Изуку обвил руками шею Кацуки.
Стоп, руками?
— Когда левая рука успела?..
— Ммм? — Кацуки погладил его нижнюю губу большим пальцем.
— Я… не важно.
Кацуки скользнул руками вниз по его телу и начал трудиться над одной из ног.
— Каччан?
— Да?
Изуку замялся, в его голове стоял туман.
— Что будет потом?
— Ты о чем?
Он прикусил губу, не уверенный, что знает сам.
— Ну… куда мы пойдем, когда выберемся отсюда?
Кацуки скользнул руками под бедро, развязал узел с его внутренней стороны, и выпрямился. Он наклонился ближе, прижавшись губами к его уху, и прошептал что-то глубоким грудным голосом, и это прогрохотало внутри него, будто второе сердцебиение.
Изуку открыл рот, и…
________________________</p>
Изуку вскочил в кровати, пытаясь отдышаться, лихорадочно оглядываясь вокруг, тело взмокло. И хотя знакомая обстановка общежития вернула его к реальности, это заняло больше времени, чем обычно.
Со вздохом Изуку заерзал на матрасе и сел на край, чтобы дотянуться до ключей на прикроватной тумбочке. Он неуверенно открыл наручники, прежде чем наклониться к цепям на лодыжках.
Тогда он и заметил это — уловил что-то белое на краю поля зрения. Он смотрел, как это что-то упало на паркетный пол.
Белое перо.
На миг Изуку так и застыл прямо с ключом в замке. Через секунду он спешно снял цепи с лодыжек и вскочил, наклоняясь, чтобы подобрать перо.
И по мере того, как сон начал быстро рассеиваться, воспоминания события прошлой ночи постепенно возвращались.
Но… это же просто совпадение, так же?
Изуку снова сел на кровать, и еще два пера слетели, изящно приземляясь на пол.
Изуку едва мог вдохнуть, холод поглотил все его тело. Сердце ударилось о грудную клетку.
— Нет, — прошептал Изуку.
Внезапно, вчерашняя сцена всплыла в его голове во всех подробностях. Вкус яблока, близость Кацуки, тепло пальцев, прикоснувшихся к его шее.
—
О нет.
Изуку вскочил с кровати, чуть не поскользнувшись на деревянном полу на пути в ванную, поморщился от включенного света и глянул в зеркало.
Он замер.
Ну конечно, прямо на своей шее, сбоку, он обнаружил маленькую черную отметину. Молнеподобные линии в несколько сантиметров расходились от места, где Кацуки прикоснулся к нему.
Где я позволил ему к себе прикоснуться.
Изуку вцепился в край раковины, разглядывая отметину. Дыхание участилось, грудь вздымалась и опускалась почти болезненно, он наклонился и неуверенно провел пальцами по метке, сглотнув, он почувствовал металлический привкус на языке.
Резко развернувшись, он бросился к душу, быстро включил его и едва успел снять пижаму, перед тем, как забраться под струи холодной воды, застучавшей по телу ледяными осколками.
Изуку оперся руками о стену для большей устойчивости, но все равно совсем скоро начал проскальзывать. Ладони Изуку медленно соскользнули по плитке, и он упал на колени, свернувшись клубочком, а ледяная вода продолжала хлестать по его голове, пропитывая челку и заливая глаза, звуки ударов заглушал звон, стоявший в ушах.
Это не могло случиться с ним.
Невозможно.
Не с ним, не с Изуку.
Такое могло случиться с кем-то другим. С Ангелами на других уровнях, из других классов, — с кем-то, существовавшем где-то на периферии его мыслей, в лучшем случае. Это было что-то из историй, которые Изуку слышал походя. Вещью, о которой люди могли поболтать в промежутках между обменом короткими фразами и главной темой беседы. Когда Изуку слышал о таком, сердце его за них болело, но он всегда мог отстраниться от этого. Это была заметка на полях жизни, не более того.
Изуку дрожал под напором ледяной воды, кончики его пальцев начали синеть, мышцы лихорадило от холода. Двадцать минут потребовалось ему на то, чтобы собраться и выключить воду, и еще десять, чтобы наконец сдвинуться с места.
Спотыкаясь, он вылез из душа и медленно стянул полотенце с вешалки, вытер волосы, а затем и все остальное тело.
Выпало еще одно перо.
Изуку на миг напрягся, а затем подобрал его с пола. Он оперся на раковину и пялился в нее с минуту, прежде чем ухватиться за края и сжать. Он медленно поднял голову, чтобы посмотреть на свое отражение. На черную метку на шее и перо в кулаке.
Отражение треснуло от удара. Изуку вдавливал костяшки пальцев глубже в разбитое стекло, зеленые разряды пощелкивали вокруг его руки. Он даже не заметил, что использовал силу, пока боль наконец не привела его в чувство.
И в этот момент Изуку услышал стук в дверь.
— Мидория, — позвал его приглушенный голос. Шинсо. — Ты там в порядке?
Изуку спешно схватил банный халат, торопливо накинул тот и затянул на талии. Он чуть не запутался в собственных ногах на пути к двери. Раздался еще один стук, прямо перед тем, как он открыл, и обнаружил перед собой крайне обеспокоенного Шинсо, занесшего кулак над тем местом, где секунду назад была закрытая дверь.
Его лицо стало выражать лишь больше потрясения, когда он увидел, как выглядел Изуку. Шинсо оглядел того с ног до головы, нахмурившись, когда его глаза остановились на…
— Мидория, твоя рука.
Изуку сморгнул, глядя вниз и… О.
Его костяшки кровоточили. Ну конечно.
— Что случилось с твоей рукой… и с твоим… запястьем? — спросил Шинсо, очевидно заметив оставленные наручниками синяки.
Сердце Изуку колотилось, пока он ломал голову в поисках объяснений, но все было тщетно. Дела обстояли так, что он и то, что по правде случилось, не смог бы сформулировать — так как, скажите на милость, должен был он изобрести что-нибудь, хотя бы отдаленно похожее на оправдание?
Поэтому Изуку и не отвечал. С полминуты он так и стоял, не отводя взгляд от окровавленных костяшек пальцев, не убирая другую руку с дверной ручки; потная ладонь начала скользить по металлу.
— Э-м… могу я войти?
Изуку молча кивнул и Шинсо шагнул вперед, но…
Перья.
— Стой! — закричал Изуку, вскидывая окровавленную руку. Шинсо замер, нахмурив брови. — Я… я… извини, — запинался Изуку тоненьким голосом. — Я не… я не могу… — он замешкался, зажмурившись. — Мне нужно идти!
Он захлопнул дверь и бросился подбирать с пола перья — три лежали у кровати; потом заглянул в ванную и проверил, не осталось ли там. Все это время Шинсо продолжал стучать.
— Мидория! Эй! — кричал он. — Что происходит? Прошу, открой!
Изуку выдвинул ящик под раковиной и сунул перья туда, включил воду и торопливо ополоснул руку. Осторожно прикасаясь полотенцем, он промокнул влагу и решил, что этого будет достаточно. Кровь все равно почти остановилась.
Изуку глубоко вздохнул и пошел посмотреться в зеркало, но вспомнил, что то было разбито. Он бормотал себе под нос, неловко наклоняясь так, чтобы разглядеть себя в одном из больших осколков. Он с облегчением выдохнул, убедившись, что метка на шее спрятана под халатом, если особо не крутиться.
Сделав пару глубоких вдохов, он попытался изобразить спокойствие на лице, вышел из ванной и направился обратно к двери. За ней оказались Шинсо и Монома, чья комната была напротив. Шинсо все еще выглядел обеспокоенным, в то время как Монома — просто сбитым с толку.
— П-простите за это, — сказал Изуку, приложив все усилия, чтобы посмотреть Шинсо в глаза. Его все еще слегка подтрясывало. Он сильнее вцепился в край двери.
— В чем дело? — спросил Монома, зевая. — Вы, ребята, меня разбудили.
— Простите, — повторил Изуку. — Ничего такого… ничего такого, из-за чего стоило бы так шуметь, — он неловко улыбнулся. — Я перестарался. Да и только. Простите, что заставил вас волноваться.
— Но случилось-то что? — спросил Шинсо.
— Я… — на секунду замешкался Изуку, — мне приснился кошмар, — сказал он. — Они мне часто снятся в последнее время, но этот напугал меня не на шутку, и…
— И как это связано с твоей разбитой рукой и запястьем? — вмешался Шинсо.
— Ну, — Изуку отвел взгляд, краснея. — Так получилось, что я… э-э-э… — он сглотнул — его осенило. Он не отрывал глаз от пола, изображая смущение. — В последнее время я очень беспокойно спал. Поэтому стал делать это в наручниках, чтобы э-э… не разносить все вокруг себя. Но сегодня я упал с кровати и, э-э, наручниками зацепился за край тумбочки, поэтому когда я проснулся, я испугался и резко дернул руку, пытаясь освободиться, и вот, порезался.
Едва успев договорить, Изуку осознал, как много сюжетных дыр было в этой истории.
Шинсо нахмурился.
— А почему тогда твои волосы мокрые?
Изуку напрягся.
—… Я сильно потею из-за кошмаров.
Монома кивнул, улыбнувшись своей странной, отстраненной улыбкой.
— Мерзость, — сказал он, прежде чем развернуться и направиться к себе в комнату. — Давай-ка потише, ладно?
— К-конечно, прости, — сказал Изуку.
Лицо Шинсо все еще выражало недоверие, но кажется, того, что Монома принял его объяснения, ему оказалось достаточно, чтобы и самому отпустить ситуацию.
— Ладно, хорошо… береги себя, — сказал он, пожав плечами. — Ну и дай мне знать, если тебе захочется о чем-нибудь поговорить.
— Конечно! — сказал Изуку, быстро кивнув.
На этом Шинсо удалился. Изуку тихо закрыл дверь, прислонившись к ней со вздохом.
«Всемогущий», — подумал он. — «Мне нужно поговорить со Всемогущим»
Но сперва…
Изуку подошел к шкафу и вынул оттуда коробку с огненным чаем, которую, вместе с электрочайником, дал ему Всемогущий. Постукивая ногой, он подождал, пока напиток заварится, а затем налил себе чашку и немедленно начал пить.
И все же, это успокоило его и прояснило мысли.
Четыре пера — еще не конец света, но это вселяло больше неуверенности, чем обычные следы от разрушающего прикосновения. Всемогущий говорил об этом раньше, хотя и не особо подробно.
Отметины всегда оставались в тех местах, которых касался Демон. И им нужно было бы очень много взаимодействовать тактильно, чтобы у Изуку начали выпадать перья, поэтому, учитывая ситуацию, случившееся указывало на проблему глубже. На что-то в мыслях и на сердце, отразившееся на душе.
Это не было результатом какого-то случайного контакта.
Это говорило о том, что план Кацуки работал.
По крайней мере, в какой-то степени.
Изуку вздохнул, допивая чай. Он оделся, выбрав рубашку с высоким воротником и обулся. Но перед тем, как уйти, он остановился и медленно потянулся к крыльям. И хотя перспектива обнаружить еще больше выпадающих перьев его пугала, перспектива того, что они выпадут на публике ужасала сильнее. Изуку внимательно проверил каждое, осторожно убеждаясь, что те надежно закреплены. Он выдохнул с облегчением. Ни одно не болталось.
На этом он вышел из дома.
________________________</p>
Всемогущий вошел в комнату, держа в руках черную баночку без этикетки и что-то вроде кисточки. Он поставил их на кухонный стол перед Изуку. Тот уставился на них; перед ним стояла чашка с чаем, от которой поднимался парок — вторая за день. Наконец, он поднял взгляд на наставника.
— Что это?
— Клей.
Изуку нахмурил брови, несколько секунд глядя на Всемогущего в ответ. Наконец, до него дошло.
— Постойте, вы это серьезно?
Всемогущий, посмеиваясь, сел перед ним.
— Вполне! В больнице тоже он есть, но к третьей сфере у тебя в любом случае появляются свои запасы, — сказал он, широко ухмыльнувшись. — Перья могут выпадать по внутренним причинам, но это случается и из-за обычного разрушающего прикосновения, если Демон дотрагивается до крыльев. И естественно, из-за того, что крылья — одно из наименее защищенных броней мест у Ангелов, они очень часто подвергаются воздействию разрушающих прикосновений. И, поскольку солдаты не могут допустить, чтобы перья выпадали, волей-неволей… — он кивнул на баночку. — Вот, клей для перьев!
Изуку улыбнулся и издал легкий смешок. Решение было настолько простым, что даже в голову ему не приходило.
Но через мгновение он вновь сник.
— Но в моем случае, это не обычное разрушающее прикосновение, — тихо сказал он.
— … Да, — вздохнул Всемогущий.
Изуку уронил голову на руки.
— Я такой идиот, — сказал он полушепотом. — Да, конечно, я устал. Я не высыпался, поэтому, наверное, был более уязвимым, но… все равно. Я не должен был подпускать его так близко.
Изуку и сам не знал, имел ли он в виду физически или эмоционально.
— Принимая во внимание все обстоятельства, я думаю, ты отлично справляешься.
Изуку невесело усмехнулся.
— Нет, я серьезно! — сказал Всемогущий. — Я знаю Ангелов из третьего круга, которые не продержались бы и месяца, а у тебя уже четвертый идет.
Изуку покраснел и взглянул на того в щелочку между пальцами.
— … Вы так говорите просто чтобы меня утешить.
Всемогущий вздохнул.
— По правде сказать, Мидория, я бы не стал ставить себя в такое… рискованное положение ради ученика, в чьей уникальности бы сомневался.
Какое-то время Изуку молчал. Потом он забормотал что-то себе под нос.
— Что-что?
Изуку прокашлялся.
— Просто… продолжили бы вы так думать, если бы я Пал?
На мгновение Всемогущий замялся. Изуку было слишком страшно поднять голову и посмотреть на выражение его лица.
— Нет смысла об этом волноваться.
— Но мне страшно.
— Я понимаю, — сказал он. — Но… Мидория, Падение — это потеря веры.
— Да, но в последнее время…
Всемогущий перегнулся через стол и накрыл своей рукой пораненную руку Изуку. Изуку замолк.
— Вера — не значит лишь вера в Бога, мальчик мой, — сказал он. — Тебе нужно верить и в себя. Это просто испытание. Ты можешь с этим справиться, но тебе нужно себе доверять.
После долгого молчания, Изуку кивнул.
— Ладно, — тихо сказал он. — Я… я постараюсь.
Всемогущий улыбнулся, поднимаясь.
— Отлично! — он потянулся к банке. — Ну а теперь, давай покажу тебе, как это правильно делать. Тут есть несколько хитростей…
________________________</p>
Каким бы чудесным наставником Всемогущий ни был, у того, что со спокойной душой мог рассказать ему Изуку, были границы. Несмотря на то, как сильно он ему доверял, обсуждать некоторые вещи было слишком неловко. Например, определенные вещи, которые говорил ему Кацуки.
Или определенные… чувства, которые Кацуки заставлял его испытывать.
Он вспыхнул, впиваясь в ручки сумки, спеша вернуться в общежитие. Он вошел так тихо, как только мог, и поднялся по лестнице в свою комнату. Оказавшись внутри, он запер за собой дверь, бросил сумку рядом с ней, и рухнул на кровать.
Он считал, что Всемогущий был ему как отец. Он невероятно доверял тому, и они были очень близки. Но, как бы ты ни был близок даже с собственным отцом, есть определенные вещи, о которых… не рассказывают.
И, как не печально, количество вещей, которыми Изуку не мог поделиться со Всемогущий, с каждым днем только росло.
Изуку иногда задумывался, был бы Всемогущий все так же оптимистично настроен, если бы знал, насколько Изуку поддавался… очарованию Кацуки.
Он хмуро уткнулся в подушку.
Это слово было не в тему. Кацуки не был очаровательным. Во многом, он скорее олицетворял полную противоположность очарования. Моментами, он таким бывал, по-своему, не в классическом понимании, но этого было недостаточно, чтобы в целом отнести его к разряду очаровательных.
Нет, Кацуки не был очаровательным. На самом деле, он был достаточно грубым. Несносным. Высокомерным.
… Но за этим высокомерием, казалось, стояло подлинное мастерство, по крайней мере, судя по тому, что Изуку довелось увидеть. Это высокомерие было оправданным. Может, это придавало ему уверенности. Но оно читалось во всем, что он делал.
Изуку перевернулся на постели и вздохнул, уставившись в потолок.
Наверное, его внешность тоже в этом помогала. Можно было думать что угодно о его поведении, но трудно было отрицать, что он на самом деле был весьма красив.
Изуку одернул себя.
Почему я об этом думаю?
Изуку никогда не обращал внимания на внешность Кацуки. Конечно, он понимал, в какой-то степени, знал, что большинство людей назвали бы Кацуки привлекательным. Но то же самое можно было бы сказать и об Урараке, и о Тодороки, но он никогда не ловил себя на том, чтобы размышлял о них в этом ключе.
Изуку застонал, беспокойно отвернувшись к стене. Чем больше он думал о Кацуки, тем неспокойнее становилось у него на сердце. Он чувствовал, что приближается к чему-то, что не может контролировать, и, хотя он как мог подавлял это чувство, именно в такие моменты оно действительно настигало его, сотрясая до глубины души. Это было жутко, просто и ясно.
Он бросил взгляд на мемо, невинно лежавший на комоде, и закрыл глаза.
Может, будет лучше, если он какое-то время будет держать дистанцию.
________________________</p>
На следующий день Изуку уже было собрался возвращаться к себе в комнату, как кто-то схватил его за запястье. Он взвизгнул и машинально попытался высвободиться, пока не увидел, кто это был.
— О! Прошу прощения, — сказал Всемогущий. — Я не хотел тебя напугать.
Изуку покачал головой, его лицо загорелось.
— Н-нет, ничего страшного, Всемогущий. Я просто, э-э… — он почесал затылок. — Напряженный в последнее время.
Всемогущий кивнул.
— Что ж, у тебя есть минутка, прежде чем ты уйдешь?
— Я… конечно.
Всемогущий проводил его в свой кабинет — небольшую комнату в конце коридора. Его стол был завален бумагами и книгами, книги лежали и под столом. Изуку сел за стул напротив, сжимая портфель в обеих руках.
— В чем дело? — спросил он, когда Всемогущий закрыл за ними дверь. Тот повернулся к нему с широкой ухмылкой.
— Что ж, я рад сообщить, что тебе больше не нужно будет спать в наручниках.
Изуку оживился. Он буквально почувствовал, как его темные круги под глазами начали исчезать от одной мысли об этом. Всемогущий открыл ящик стола и вытащил оттуда маленькую коробочку, которую поставил перед Изуку.
Он поднял глаза на Всемогущего, взглядом прося разрешение. Всемогущий кивнул и Изуку открыл коробку.
Внутри он обнаружил два кольца, сделанных из какого-то темного камня.
— Обсидиановые кольца, — сказал Всемогущий. — Пока ты будешь их носить, они будут мешать использовать силу во сне.
— Ого, — Изуку поднял одно из них и принялся рассматривать. — Как они работают?
— Это… — Всемогущий поморщился. — Это сложно. — Сказал он. — Можно сказать, они отвлекают внимание.
— Отвлекают внимание?
— Да. Сами по себе эти кольца безвредные, но материал схож с другим, небезопасным, — объяснил он. — Твое тело будет предчувствовать угрозу и будет готовиться выделять силы с тем, чтобы противостоять ей. Понятно?
Изуку замялся.
— Э-м-м… Не очень.
Всемогущий неловко улыбнулся.
— Ну, я пытался. Как я уже говорил, это сложно.
Изуку хмыкнул.
— Так получается, э-э… с какой-то точки зрения опасно долго их носить?
— Не то, чтобы я точно знал, но… — он замолчал на мгновение. — Ну, я бы посоветовал на всякий случай не носить их в другое время, кроме сна. — Он сделал паузу, хмуро оглядывая беспорядок в комнате. — Знаешь, тут где-то была инструкция от поставщика, где говорилось об этом обо всем, но я затрудняюсь ее найти…
— Поставщик? — спросил Изуку, осторожно возвращая кольца обратно в коробку.
— Ну, наверное, это слишком официально, — сказал Всемогущий, посмеиваясь. — Я попросил одного старого друга об услуге. Давай остановимся на этом.
________________________</p>
Подняться. Одеться. Отправиться в класс или на поверхность; в зависимости от расписания. Вернуться в общежитие. Запереться. В одиночестве.
В последний раз Изуку открывал мемо десять дней назад.
Он не знал, пытался ли Кацуки связаться с ним, однако предполагал, что должен был. Ведь как-никак обычно они за это время успевали встретиться дважды.