6. Eve (Ева) (2/2)

Восьмой.

«Ну разумеется», — саркастично буркнул Изуку себе под нос. Он покачал головой.

«Может быть Всемогущий мог бы пересказать, что там», — подумал Изуку. «У него есть допуск к восьмому уровню. Может, у меня получится просто…»

Изуку взялся за корешок, проверяя, насколько она тяжелая. Она и не сдвинулась, тот схватился двумя руками и потянул изо всех сил. Он стиснул зубы и упрямо напряг мышцы. Книга не поддавалась. Та была будто забетонирована в полке.

Изуку раздраженно вздохнул. Он сменил хватку и огляделся по сторонам, проверяя, что вокруг все еще никого не было. Затем он поставил одну ногу на нижнюю полку, используя ее как рычаг, и попробовал снова. Снова ничего. Он поставил другую ногу, пытаясь воспользоваться весом тела, чтобы вытянуть ее. Чем усерднее он пытался, тем сильнее потели руки, и то, что хватка соскользнет, оставалось лишь вопросом времени. Изуку упал, приземлившись на задницу, морщась от удара копчиком о полку за спиной. От столкновения несколько книг с нее свалились ему на голову.

Изуку тихо просидел так еще какое-то время, его тело напряглось. Он уставился на книгу — пылающая красная «восьмерка» все еще светилась на корешке — и нахмурился.

Он утер руки тканью одежды, а после сжал ее в кулак. Книга, казалось, засияла ярче, будто в насмешку.

И тогда, из ниоткуда, в его голове возникла мысль, холодным грузом рухнувшая в живот.

Что, если я серьезно болен?

Ангелы болели не часто, а если и болели, это обычно было легким недомоганием. Тяжелые болезни случались редко, но не были исключены совсем.

Он вспомнил первые дни тренировок, когда заболел один из его одноклассников. По-началу никто не воспринял это всерьез, но, оглядываясь назад, Изуку прослеживал, как постепенно проявлялись и росли признаки недомогания. С каждым днем тот становился все более и более вялым. И теперь он уже осознавал, что скорость этих изменений была тревожной, но тогда они осознали свою ошибку только найдя его под лестницей.

Он так и не выяснил, что произошло с этим парнем с первого уровня, и никогда больше его не видел.

Были и другие случаи такого. Хотя он и мог по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда его одноклассники серьезно заболевали, это всегда происходило по тому же сценарию.

Работа Ангелов была важна, и поэтому они редко брали больничные или даже не сообщали о симптомах. Изуку предполагал, что отчасти это было связано с общественным мнением. Никто не хотел показаться нытиком. Другая причина была в том, что они попросту не умели распознавать, если что-то действительно шло не так. Помимо очевидных вещей вроде боли и дискомфорта, Ангелов на самом деле не учили следить за признаками, которые могли предвещать заболевания.

И пока Изуку сидел там, разглядывая сияющую книгу, он представлял себе того Ангела с первого уровня.

Он живо представлял призрачную картину того, как тот перерывал все книги в том же проходе в поисках ответов, и обнаруживал, что почти все из них недоступны. Изуку оглядел несметные богатства знаний, лежавшие прямо перед ним без дела.

Он задумался, могла ли какая-то из них его спасти?

Наконец, Изуку собрался, он зажмурился, прогоняя эти мысли из своей головы. На смену им, однако, пришло тяготящее беспокойство, похоже на начинающуюся паническую атаку. Потому что обычно Изуку не приходили в голову такие вещи. Он не был так…

— Мидория?

Изуку вздрогнул, сердце заколотилось в груди, он с силой закусил губу, чтобы не закричать. Он вскинул голову. В метре от него стоял нахмурившийся Тодороки, его слегка расширившиеся глаза выдавали удивление.

— Воу. Ты в порядке? — спросил он.

— Д-да! — Изуку оторвал себя с пола, отряхивая спину. Он опустился на корточки, подобрал все упавшие книги и распихал их в случайные свободные места на полке позади себя. — Прости, я просто…

— Эта?

— А? — Изуку обернулся. Тодороки указывал на ту самую книгу, которую Изуку пытался вытянуть, ее корешок все еще сиял. — О, э-э…

К его удивлению, Тодороки протянул руку и схватился за книгу, пробуя вытащить ее сам. Он тихо прокряхтел, его тело напряглось. Та слегка отклонилась и тут же притянулась на свое место. Тодороки вздохнул.

— Ну, я пытался, — сказал он, пожав плечами. Даже если бы мы смогли достать ее с полки, наверняка не получилось бы унести ее отсюда.

Изуку на какое-то время застыл, кончики пальцев похолодели, тело напряглось.

Почему Тодороки попытался мне с этим помочь?

Разве он не должен был позвать библиотекаря, чтобы тот вышвырнул или хотя бы отчитал меня?

Изуку прокашлялся.

— Эмм… все равно спасибо.

Тодороки повернулся к нему.

— Уверен, что с тобой все в порядке?

Изуку на секунду открыл рот.

— Я…

Тодороки сморгнул.

— Мы можем поговорить снаружи, если хочешь.

На секунду замешкавшись, Изуку кивнул, выпрямляясь и следуя за тем к боковому выходу. Снаружи все еще было темно, но уже скоро должно было рассвести. Изуку молча корил себя за то, что потерял счет времени.

Они встали под дубом. Тодороки посмотрел на него, вскинув бровь.

— Знаешь, вообще-то ты можешь мне сказать, если заболел, — начал он. — Я никому не скажу.

Изуку улыбнулся и нервно засмеялся.

— Спасибо, но я… — он вздохнул. — Я не знаю. Я чувствую себя… нормально. По крайней мере, физически.

— Но, я так понимаю, у тебя есть причина искать книгу о состоянии души.

—… Да.

Тодороки какое-то время не сводил с него глаз, а Изуку неловко смотрел в ответ. Наконец, Тодороки наклонил голову.

— Ты делаешь что-то, чего не разрешают?

Он напрягся, его тело похолодело. Он не мог отвести глаз от лица Тодороки, несмотря на то, что чутье подсказывало ему, что это нужно было сделать.

Когда Изуку не ответил, Тодороки вздохнул.

— Ты же знаешь, что я бы не осудил, если бы было так, — заявил он. — И точно так же никому бы не сказал. Я не настолько отчаянно мечтаю о вознесении…

— … П-прости, я просто… — заикался Изуку надломленным голосом. Он утер вспотевшие ладони об одежды.

Почему мне так… страшно?

Тодороки нахмурился.

— Это что-то значительное, да? — тихо сказал он.

Изуку сглотнул. Вместо того, чтобы ответить словами, он кивнул.

— … Это что-то, что может тебя убить?

Изуку застыл.

Он раньше не думал об этом в этих терминах. Ангелы не умирали по-настоящему — по крайней мере в классическом понимании. Их можно было уничтожить, их душу можно было предать Адскому пламени или другой нечистой силой. Но помимо этого, единственным способом был…

Лицо парня с первого уровня вновь всплыло в голове, от воспоминания о его пустых глазах, когда он лежал без сознания под лестницей, по его спине побежали мурашки.

— Мидория? — позвал Тодороки, его тон становился все более беспокойным.

— Нет, это… — запнулся Изуку. — Я… я не думаю, что я в опасности.

Тодороки еще какое-то время смотрел на него, все еще хмуро, но, наконец, выражение его лица смягчилось до обычного.

— Что ж, если когда-нибудь захочешь поговорить об этом, дай знать, — сказал он, пожав плечами.

— … Спасибо, — сказал Изуку с дрожащей но искренней улыбкой.

Изуку вернулся в общежитие минут через двенадцать. Его руки все еще тряслись, пока он собирал сумку, готовясь спуститься на поверхность.

______________</p>

Изуку дождался, пока в первой церкви больше никого не осталось, прежде чем перешел к сути.

Он все еще не был уверен насчет этого. Чаще всего, когда он задавал Кацуки вопросы, это было через мемо. И в общем-то, он спрашивал там о каких-то вещах, просто чтобы удовлетворить свое любопытство, поэтому Кацуки не было большого резона обманывать. Так было, потому что Изуку не мог распознать ложь Кацуки через письмо, но это все же вошло в привычку.

Поэтому обычно Изуку и не спрашивал Демона о чем-то действительно важном. Но, как не парадоксально, это было настолько важно, что он не мог позволить себе не спросить.

Тот стоял к нему спиной перед окном с изображением Эдемского сада; уличный свет, проходящий через витраж, создавал вокруг Кацуки сияние. Изуку прокашлялся, звук эхом разлетелся по большому залу в стиле декаданс, на что Кацуки слегка повернул голову.

— Есть, э-э… кое-что, о чем я бы хотел тебя спросить, — сказал Изуку. — Не знаю, знаешь ли ты это, но… — он вздохнул. — У меня просто сейчас правда нет других вариантов, поэтому…

Кацуки окончательно повернулся к нему, ему явно стало любопытно.

— Давай, — он приподнял бровь. — Валяй.

Изуку сглотнул. Теребя рукава, он изо всех сил попытался объяснить, что произошло, стараясь не встречаться с тем глазами, пока не закончил. Когда он наконец снова взглянул на Кацуки, тот выглядел настолько же удивленным, насколько Изуку и предполагал.

— То есть ты воспользовался своей силой, как при Ангельской магии, во сне? — Кацуки прищурился. — Я так понимаю, ты спал не в тренировочных перчатках.

Изуку нахмурился.

— Нет конечно.

Кацуки глубоко вздохнул.

— Ну, очевидно, это не нормально.

— Я знаю, — отрезал Изуку. — Я спрашивал, есть ли у тебя какие-то мысли по поводу того, почему так могло случиться.

— Так, прежде всего: расслабься.

Изуку смущенно отвел взгляд. Кацуки вздохнул и подошел поближе.

— Вот в чем штука, Деку, — сказал он. — По большей части я знаю про хрень, о которой мне может быть полезно знать. Если ты за диагнозом, то это не ко мне.

— Но ты единственный…

— Я, блять, не договорил, — перебил он раздраженно. — Смотри, давай сразу к сути: я не знаю, что с тобой случилось, Деку. — Не знаю. Единственное объяснение, которое я могу предложить, это то, что у тебя есть внутри божественный имплант, но от этого больше вопросов, чем ответов.

Изуку вскинул голову.

— Божественный имплант?

— Ага. Когда-то Ангелам вставляли импланты, чтобы они могли пользоваться силой без специальных устройств, — объяснил он.— Они прекратили это делать где-то лет триста назад.

— Почему?

— Не знаю. Меня там тогда не было. Насколько я знаю, они так и не объяснили, — Кацуки пожал плечами. — Если хочешь знать, что по этому поводу думают Демоны, большинство предполагает, что это потому, что вооруженное население заставляло их нервничать, поэтому они и переключились на зачарованное оружие и доспехи, их легче контролировать.

— О, — Изуку нахмурился. — И ты так думаешь?

— Ну, да. Ну, то есть, я думаю, что все было немного сложнее, — пробормотал он, почесав голову. — Наверняка сочетание этого и того, что импланты делали их солдат слишком уязвимыми. Если Демон узнавал, где имплант, все, что ему оставалось, это выдрать его, и тогда Ангел становился практически бесполезным. Носить несколько слоев зачарованной брони и оружие просто куда практичнее.

— Думаю, это имеет смысл… — пробормотал Изуку. — Но… думаю, я бы наверняка знал, если бы у меня было что-то такое.

— Да, наверняка, — сказал Кацуки. — Я сказал об этом не потому, что думал, что это похоже на правду, а потому что у меня не было других мыслей. Знаешь, то, что я знаю больше, чем ты, не означает, что у меня есть ответ на каждый блять вопрос. Особенно когда дело доходит до того дерьма, которое Богу очень бы хотелось сохранить в тайне, — он сунул руки в карманы, двинувшись по проходу. — Уверен, что этому есть тыщ десять других объяснений, закопанных где-то в секретных архивах Божьего секс-подземелья, или еще где-то хер пойми где.

Кацуки открыл дверь спиной, позволяя золотому свету проникнуть в церковь. Он взглянул на Изуку и выгнул бровь.

— Ну что, ты идешь, или как?

______________</p>

Изуку сидел перед Всемогущим, заламывая руки, пытаясь выговорить объяснение, несмотря на то что почти каждую секунду до этого момента он репетировал его в голове. Наконец, справившись с этим, он сделал паузу, холодный пот выступил у него на затылке.

— Всемогущий… Я умираю?

— Нет-нет! Конечно нет, мой мальчик, — ответил он. Изуку чуть расслабился, но тут же, — Ты не можешь умереть, потому что уже мертв.

Изуку моргнул, чуть приоткрыв рот.

— Всемогущий, — сказал он, глубоко и прерывисто вдыхая, — при всем уважении, я правда не в том настроении, чтобы шутить.

— Прости, — сказал Всемогущий, вздыхая. — Я просто пытался разрядить обстановку. Но тем не менее, я это и имел в виду — с тобой все будет в порядке.

Изуку кивнул, вздохнув, отпуская задержанное дыхание.

— Однако, это… чрезвычайная редкость, — продолжил Всемогущий. — И боюсь, у меня нет ответов.

— Понятно… — нахмурился Изуку. — Ну… может, где-то есть какая-нибудь книга об этом?

— Это… наверное, возможно. Но я очень сомневаюсь.

Изуку вскинул голову.

— Но почему? То есть, я же видел книгу про разные душевные аномалии вчера. Она восьмого уровня, вы могли…

— Мидория, — прервал он, поднимая руку, — полагаю, пришло время сказать, что часть информации, которую я рассказал тебе о душе была… ну, не совсем стандартной.

— Что вы имеете в виду?

— Попросту говоря, ты не найдешь никакой информации про твой случай, потому что то, что случилось, предполагает, что твоя душа самостоятельно генерирует силу.

— Но… — он моргнул. — Разве не так? Вы же мне сами об этом сказали…

— Но это не то, что написано в учебниках, — ответил Всемогущий. — Принято считать, что души сами не генерируют силы, а ими наделяет Ангелов сам Бог.

— Так вы… солгали?

— Нет, — тут же ответил Всемогущий. — То, что я сказал тебе, точно — насколько мне известно. Во всяком случае, точнее, чем официальная позиция, — он пожал плечами. — В конце концов, если бы то, что говорит Совет, было правдой, ты бы вообще не смог воспользоваться силой.

— Но зачем бы Совету лгать о чем-то таком?

— Совет вообще много о чем лжет.

Изуку буквально рот открыл.

— Всемогущий, это…

— … Не такое уж богохульство, как тебе могло показаться, — перебил Всемогущий, посмеиваясь. — Совет лжет, но у них есть на то серьезные причины.

— … Например?

— Ну, ты должен понимать, что Небеса находятся в невыгодном положении, когда дело доходит до хранения секретов, — объяснял Всемогущий. — Демону никогда не стать Ангелом, но вот Ангел может легко превратиться в Демона. Совет намеренно распространяет неверную информацию об определенных вещах, чтобы, когда Ангелы неизбежно Падут, сохранить важное в тайне.

— Так они лгут… чтобы нас защитить?

— Да, в каком-то смысле.

Какое-то время Изуку молчал.

Он понимал, что это было рационально. Это казалось ему целесообразным решением, по крайней мере абстрактно, но так или иначе, это все еще в голове не укладывалось.

«Ты не должен», — попытался напомнить он себе. — «Ты не должен искать в этом смысл, если так угодно Богу».

— Что ж… — он прикусил губу. — Уверен, что Богу и его Совету виднее, — через секунду он помотал головой, его внимание вернулось к обсуждаемому вопросу. — Но… Я переживаю. Что, если я снова использую силу во сне, и кто-то на этот раз услышит? Или я случайно сделаю это прилюдно?

Всемогущий хмыкнул.

— Я согласен, что в этом главная проблема, — сказал он, погладив подбородок. — Возможно, я найду что-то, что поможет такое предотвратить, но это займет несколько дней.

Дней?

Несмотря на то, что прошлой ночью ничего не случилось, Изуку все еще бледнел от одной мысли о том, что ему придется провести еще несколько ночей без какой-либо защиты.

— Но что касается нескольких следующих ночей… — сказал Всемогущий. — Что ж, я могу предложить тебе временное решение, но оно тебе вряд ли понравится.

Изуку кивнул.

— Я сделаю все что нужно.

Всемогущий кивнул, встал и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся, держа в руках пару наручников и оковы на щиколотки.

Сердце Изуку рухнуло.

— Будет неудобно, но должно помешать тебе разрушить общежитие.

______________</p>

Четыре.

Столько ночей Изуку спал, — во всяком случае, пытался — в оковах, и это мягко говоря, начало сказываться на нем.

В его голове будто стоял непроходящий туман, затемняющий и замыливающий сигналы от всех органов чувств, смешивая их в единую кляксу восприятия. Если бы кто-то попросил Изуку объяснить, что именно это значило, он бы не смог, но он чувствовал это буквально всем телом.

В то утро он проснулся и обнаружил свежие синяки на запястьях — свидетельство того, что он натягивал наручники во сне. Осознавать это было приятно и неприятно по-своему. С одной стороны это подтверждало, что наручники работали, но с другой, что они все еще были необходимы.

И он был не единственным, кто заметил синяки. Это прокомментировал Кацуки, когда они встретились на поверхности.

— Что случилось?

— О, — сказал Изуку, мутным взглядом оглядывая запястья, и пожал плечами. — Я надевал наручники и цепи на лодыжки на ночь последние пару дней, чтобы ничего случайно не разнести во сне.

Кацуки хмыкнул.

— Хм. Сексуально, Деку.

Изуку едва ли заметил этот комментарий.

Большую часть дня он просто перемещался с места на место, исполняя свои обязанности как бесчувственный робот. Все его реакции были замедленными, он с трудом боролся с дымкой недосыпа и эмоциональным истощением. В какой-то момент Кацуки даже спросил, не нужно ли тому отправиться домой и отдохнуть.

Так продолжалось до конца дня — во всяком случае, до последней точки.

После предыдущей церкви они временно разделились, чтобы Кацуки мог сопроводить троих оставшихся в Ад, и когда Изуку вошел в последнюю, он с удивлением обнаружил, что та была пуста.

Ну, почти пуста.

— Думаю, тут кто-то из наших поработал где-то неделю назад.

Сначала Изуку его не увидел. Он оглядывался по сторонам, пока наконец ему не пришла в голову мысль поднять глаза. И вот где он наконец его обнаружил: тот стоял, перегнувшись через перила внутреннего балкона. Кажется, он решил оставить куртку; по возвращении, на нем была только темно-красная майка. Через секунду Кацуки перемахнул через перила, приземлившись прямо перед Изуку. И только тогда он с легким замешательством обнаружил, что Кацуки держал в руке яблоко.

— Мне на самом деле она кажется неплохой, — сказал Кацуки, кивая на то, что их окружало. — Обычно я нахожу церковную архитектуру довольно мерзкой, но эта пойдет. Сдержанная цветовая гамма, ничего кричащего, — он откусил яблоко, впиваясь острыми зубами в красную кожуру.

— Разве это не просто… обычное яблоко? — спросил Изуку.

Кацуки взглянул на него.

— Да, — ответил он. — Я никогда не говорил, что не могу есть человеческую пищу. Мне просто она не нужна. Но иногда все еще нравится, — он еще раз откусил; резкий звук было хорошо слышно в таком тихом месте.

— О, — сказал Изуку, — какое оно на вкус?

Кацуки моргнул, тупо уставившись на него.

— На вкус как яблоко, Деку. А ты, блять, что думал?

Изуку нахмурился, отводя взгляд.

— Я не знаю, — пробормотал он, — я просто спросил…

Секундная пауза.

— Подожди, — сказал Кацуки. — Ты… разве ты не знаешь, какие на вкус яблоки?

Изуку нервно посмеялся.

— Ну, я не знаю, какие на вкус большинство вещей, э-э… ну, знаешь… Потому что я ничего не помню из того времени, когда я был человеком, Каччан.

— Хорошо… — прищурился Кацуки. — Но ты ведь все еще можешь есть, ведь так?

Изуку кивнул.

— Конечно, ну, то есть, технически. Хотя и обычно я этого не делаю.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Никто вслух об этом не говорит, но это как бы… порицается, — сказал он. — Ангелы должны быть выше человеческих желаний. Не возбраняется выпить воды или чай или что-то такое, но есть… ну, я думаю, никто не хочет выглядеть чревоугодником.

Изуку не знал, почему он решил рассказать ему все это. Он будто открыл рот и вывалил все, что пришло на ум, но он был слишком утомлен, чтобы думать об этом.

— Это так тупо, — категорично заявил Кацуки.

Изуку лишь вновь пожал плечами.

— Как есть.

— И как есть — есть тупость, — сказал Кацуки, делая шаг к нему.

— Я к тому, что какой вообще смысл существовать, если ты не можешь наслаждаться этим?

Изуку вздохнул, потирая глаза руками. Несколько секунд он молчал, пытаясь собрать мысли в кучу, чтобы ответить. Но туман был слишком густым.

— Знаешь, может если бы у меня в голове было чуть яснее, я бы мог ответить на этот вопрос, — сказал он, встряхнув головой. — Но по крайней мере сейчас, все, что я могу сказать, это… я не знаю. Но наверняка есть причина.

Кацуки еще долго просто стоял, молча уставившись на него.

— Хочешь попробовать? — спросил он. Изуку поднял взгляд, встречаясь с его глазами. Красные, зачаровывающие, сияющие в тусклом свете. Кацуки шагнул к нему. Изуку шагнул назад.

— Ты имеешь в виду…?

— Ага. Здесь больше никого нет, — сказал Кацуки, пожимая плечами. — Вокруг никого, кто бы мог осудить тебя за то дерьмо, которое его не касается.

Он сделал еще один шаг к нему. Изуку попытался сделать еще один шаг назад, но его нога наткнулась на стену. Изуку оказался прижатым спиной к витражному окну. Его взгляд заметался между лицом Кацуки и яблоком в его руке.

Но это было странно.

«Кацуки должен бы улыбаться», — подумал Изуку. — «Он должен бы ухмыляться мне, говорить это своим снисходительным тоном».

Все в этой ситуации напоминало те разы, когда Кацуки дразнил его прежде, кроме того, как Демон себя вел.

С Кацуки вообще все нужно было воспринимать как провокацию, пока не доказано обратное.

Изуку уже мог понять, что это было предложение с подвохом, но тогда Кацуки ничем себя не выдал. Он просто невозмутимо смотрел на него. Кацуки был слишком близко, но все ощущалось не так, как в прошлые разы. Не чувствовалось, что тот пытался добиться какой-то реакции.

Все ощущалось каким-то… почти нормальным. Но возможно, в нем просто говорил недосып.

— От одного кусочка ничего не случится, — сказал Кацуки спокойным, открытым к диалогу тоном. — Разве тебе не любопытно?

Ему было.

Но Изуку не доверял своему голосу. Вместо этого он просто медленно кивнул.

Уперевшись одной рукой в стену рядом с его головой, Кацуки наклонился чуть ближе, поднося яблоко к его губам. Он выгнул бровь.

— Ну, тогда давай. Открывай.

Он открыл рот, и почувствовал, как его зубы коснулись кожицы.

— Кусай.

Изуку попытался, поначалу неуверенно — он не знал, насколько жестким оно будет. Но мякоть поддалась достаточно просто.

— Закрывай.

Он закрыл.

— Жуй.

Он начал, и тут же сладкий вкус охватил его язык.

Через пару секунд, Кацуки сказал:

— Глотай.

И так же, как и до этого, Изуку сделал то, что ему велели.

— Вот так, — сказал Кацуки низким гулким голосом, и тот буквально почувствовал его вибрацию в своей груди.

У Изуку подкосились колени. Он посмотрел вниз, на их ноги. Один ботинок Кацуки оказался между его двумя; зрение по краям мутнело. Он поднял взгляд и…

«О, вот и оно», — подумал Изуку почти с облегчением. Фирменная ухмылка Кацуки вернулась вместе с опасным блеском в глазах, предполагавшим, что он знал что-то такое, чего не знал Изуку. Воздух между ними казался обжигающим. Взгляд Изуку следил за движениями языка Кацуки, пока тот облизывал губы.

— Как оно? — спросил он.

Изуку сглотнул.

— На вкус… сладкое.

— Тебе нравится сладкое?

Спустя секунду Изуку легонько кивнул.

— Да, — сказал он. — Да, мне… мне нравится.

— Хорошо, — прошептал Кацуки, поднося яблоко к своим губам, и откусил. Изуку завороженно смотрел на острые белые зубы Демона, вонзавшиеся в мякоть. Он слизнул сок со своих губ и начал медленно жевать, его кадык двинулся, когда он проглотил. Затем тот поднес яблоко к губам Изуку снова.

На этот раз ему не нужно было говорить. Изуку укусил, не сводя глаз с Кацуки.

Закрывай.

Жуй.

Глотай.

Кацуки чуть шире ухмыльнулся, как бы поздравляя его с тем, что он сам справился.

Это как-то пьянило. Изуку казалось, что он парил в пространстве и единственным, что существовало, был мужчина перед ним. Кацуки смотрел на него сверху вниз, полуприкрытым взглядом расширившихся кошачьих зрачков.

— Знаешь, ты хорошо выглядишь, когда так делаешь, — прошептал Кацуки, теплое дыхание коснулось его лица.

Изуку вздрогнул. Мозгу потребовалась пара секунд, чтобы сообразить.

— … Что делаю? — спросил он.

Изуку затаил дыхание, когда Кацуки наклонился ближе, теперь их лица разделяли буквально миллиметры. Тот протянул к нему руку, она зависла над шеей — так, что он чувствовал ее тепло, но не прикосновение.

И тогда Изуку сам наклонился к ней.

И на краткий миг он почувствовал, как пальцы Кацуки ласкают его шею. Его глаза затрепетали.

Кацуки ухмыльнулся остро и опасно.

— Берешь то, что хочешь.