2. Immutable Orchard (Нетронутый сад) (2/2)

Изуку вздохнул.

— Слушай, просто… где девочки? — спросил он. — Можешь мне это сказать?

— О, они все в столовой, — сказал он, кивнув на большие двойные двери в конце коридора. — Были б в общаге, если б, конечно, вы, кривожопые, ее не расхерачили.

На секунду он замялся, не зная, как и ответить. Наконец, он отвел взгляд и промямлил:

— Это война, — прежде чем развернуться в сторону коридора.

— Против детей?

— Так случается.

Демон вместо ответа фыркнул и тоже двинулся дверям, оставляя между ними пару шагов. Изуку распахнул их и вошел к большой группе девочек, большая часть из которых сидела за столами с книгами, некоторые — на полу в спальных мешках. Они тут же повернулись на него.

— Это Деку…

— Декириил, — поправил Изуку гораздо громче, чем намеревался. Он вспыхнул в смущении, быстро совладав с выражением своего лица и выдал нервную улыбку. — Простите, — прокашлявшись, сказал он.

Изуку приложил все усилия, чтобы не обращать внимания на Кацуки, пока выдавал обычные разглагольствования, перед тем как подойти к каждой девочке.

Изуку смутно предполагал, что некоторые девочки могли не оказаться верующими. В вопросах веры дети оказывались непредсказуемыми. С одной стороны, многие из них были еще слишком малы для сомнений. С другой стороны, многие были из религиозных семей, и, возможно, просто следовали желанию родителей, не веруя на самом деле.

Ситуация была трудной, но не слишком редкой, поэтому их обучали тому, как тактично выходить из нее. Но все же, инструкции не могли по-настоящему подготовить к реальной жизни.

Той рыжей длинноволосой веснушчатой девочке было лет одиннадцать на вид. И по одному взгляду на ее лицо Изуку почувствовал, что что-то было не так. Ее голос дрожал, а в глазах наворачивались слезы, когда она посмотрела на него.

— Я-я дитя Божие, — сказала она ему.

Ответ словно ударил его тяжелым камнем, кинутым вниз живота.

Потому что это было не так.

Изуку задержал на ней взгляд, а после одарил, как он надеялся, успокаивающей улыбкой, хотя его голос и дрогнул, когда он заговорил:

— С-сиди спокойно. Все будет хорошо, — сказал он ей, и двинулся к следующей.

Изуку старался изо всех сил выглядеть спокойным. Сдерживая выражение лица, он продолжил выполнять свою задачу с оставшимися девочками. Время от времени он поглядывал на рыжую девочку — она оставалась в той же позе раз за разом: прижатые к груди коленки, голова, спрятанная между ними.

Застывшая и покинутая.

Через несколько минут он дошел до другой рыжеволосой девочки, но ей было не больше семи.

— Я дитя Божие, — прошепелявила она.

Это было так.

Изуку было протянул к ней руку, но отдернулся от внезапного отчаянного всхлипа с другого конца комнаты.

— Стой! — вскрикнула другая девочка, вскочив и бросившись к ним. Она практически отгородила девочку, защищая, обернув вокруг нее руки. — П-пожалуйста, — прохныкала она. — Она моя младшая сестренка. Пожалуйста, не забирай ее!

Изуку, побледнев, застыл с изумлением и напряжением, не зная, как поступить; к такому его не готовили. Он нерешительно попытался протянуть к ним руку, но девочки отшатнулись, проскользив по полу до самой стены, впечатавшись в нее. Младшая начала плакать, уткнувшись сестре в футболку, старшая едва сдерживала слезы.

— Пожалуйста, не разделяйте нас. Прошу! Она… она все, что у меня есть!

Глядя на них, Изуку опустил руку и отступил на шаг.

— Я, — сглотнул он, — я-я не…

— Я могу их взять, — внезапно вмешался Кацуки. Изуку повернул голову и чуть не подпрыгнул, когда тот оказался ближе чем в метре от него.

— Ты… ты можешь что?

— Я могу взять с собой обеих, — пожал он плечами. — Если только их, это не так сложно.

Потрясенный Изуку уставился на него на какое-то время, что-то кипящее пузырилось внутри него, рискуя взорваться.

Наконец, его охватила ярость.

Подняв свой барьер, Изуку грубо схватил того запястье и вылетел из комнаты, вышвыривая его за собой, бросив девочкам краткое «сейчас вернусь». Они вышли, и Кацуки выдернул свою руку как раз тогда, когда Изуку захлопнул за ним дверь.

— Господи Христе, Деку! Какого черта ты…

Изуку резко развернулся.

— Я не позволю тебе забрать этих девочек в Ад, — прорычал он.

Кацуки прекратил растирать запястье и взглянул на Изуку, сузив глаза.

— И схера ли нет?

— Это очевидно.

Кацуки уставился на него на минуту, медленно моргая, пока, наконец, на него не снизошло озарение.

— Ох, твою ж мать — насколько ж блять тебе промыли мозги?! — прокричал он, театрально вскидывая руки.

— Ни за что.

— Как ты вообще блять себе Ад представляешь, Деку? — со скепсисом спросил он. — Думаешь, мы просто швыряем людей в огонь и используем их тушки вместо дров?

— Не допущу, — прошипел он.

— Да ты даже не слушаешь меня!

— Меня это не волнует, ты их не заберешь, я тебе не позволю!

— И как же ты собираешься остановить меня? — выдал в ответ Кацуки, резко двинулся в его сторону, и угрожающе навис над ним, оставляя между ними лишь пару сантиметров, — Ха? Чё блять сделаешь? Я могу разорвать твои ебаные крылья пополам прям щас, если захочу. У тебя ноль прав говорить, что я могу и не могу делать, Деку.

Изуку сморгнул, чуть отклонившись. Он сжал руки по сторонам в кулак и стиснул зубы.

— Ну так давай, — с вызовом сказал он. — Меня не волнует. Ты все равно их не получишь.

Кацуки уставился на него сверху вниз, не веря. Затем он издал разочарованный стон и запустил свои пальцы в волосы. Наблюдавший за ним Изуку заметил, что тот, видимо непреднамеренно, начал постепенно превращаться, потому что, когда он вытянул руки из волос, кончики пальцев превратились в острые черные когти, а рога начали выглядывать из-за светлых волос.

— Богом, блять, клянусь, вы, придурки, прям процветаете в своем когнитивном диссонансе. Что еще нужно, а? — спросил он. — Что мне блять сделать, чтобы вбить в твою сраную голову, что я не замышляю устраивать ебаные пытки этим девочкам, Деку?

— Знаешь, если ты настаиваешь на том, чтобы не обращаться ко мне по моему Святому имени, по меньшей мере ты можешь называть меня настоящим! — прошипел Изуку.

— О? — Кацуки поднял брови чуть ли не до лба, и огрызнулся с язвительной усмешкой. — Лады, нет проблем. Тогда как тебя зовут, ха? Собираешься сказать мне?

— Изуку Мидория, — отрезал он.

Кацуки уставился на него на секунду, выпучив глаза, раскрыв рот, он выглядел пребывавшим в чистом, искреннем шоке. Затем, он вздохнул, роняя голову на свои ладони.

— Ты сейчас… Ох, господи боже, — простонал он, и тут же расхохотался с издевательством и неверием. — Знаешь, я ожидал, что они недоговаривают вам часть информации, чтоб вы по струнке ходили, но это? Это ж пиздец халатно. Это же вас может убить.

Изуку уставился на него, его взгляд дрогнул:

— Чт…

— Ты не должен был называть мне свое чертово имя, гений, — перебил Кацуки, снова хлопая себя по лбу. — Зачем, ты думаешь, вы берете Святые имена, в первую очередь? По приколу, блять?

Изуку открыл рот, цвет схлынул с его лица.

Ох.

Он реально облажался, да?

— Господи! — с раздражением сказал Кацуки. — Тебе реально повезло, что я не собираюсь ебнуть тебя, потому что, если б собирался, ты бы уже был мертв, в ту же секунду, как только это дерьмо вылетело из твоего рта.

Изуку сглотнул, собравшись с духом, и выдал единственное, что ему оставалось:

— Я бы не сдался без боя.

— Это не был бы бой, — ровным тоном сказал Кацуки, двинувшись прямо к нему, Изуку пятился на каждый шаг, пока не оказался прижат к стенке. Он поднял барьер, когда демон протянул руку и уперся ему в грудь, надавив кончиком когтя с угрозой. — Это твой жалкий барьерчик? Ебаный гандон для души? Нихрена не поможет, — выплюнул он. — Я бы раскромсал твои ребра и выжал жизнь из сердца, прежде чем ты вообще успел понять, чё происходит.

Изуку рвано вдохнул, окончательное осознание его ошибки холодно и тяжело залегло глубоко внутри. Он сжал челюсти и заставил себя встретиться с демоном взглядом.

— Так чего же ты тогда так не сделаешь?

Кацуки улыбнулся — издевательской, почти жуткой улыбкой. Его когти втянулись, он сделал шаг назад, засовывая руки в карманы. Он пожал плечами.

— Да чет не хочу, — таинственно ответил он. Изуку настороженно оглядел его и сжал кулаки по бокам. На минуту он затих, потер виски и сделал несколько глубоких вдохов.

— Что станет с девочками, — начал он медленно и твердо, — если я позволю тебе их забрать?

Он поднял глаза, и активировал Провидение, когда встретился с демоном взглядом. Кацуки прислонился к стене около него и вздохнул.

— Точно не могу сказать, — ответил он, — Но они будут в порядке. Если бы Ад был таким ужасным, как вы, придурки, мечтаете, мы бы там не жили. Ну, то есть, погодка дерьмовая, но у них будет все, чтобы проживать счастливое существование.

Изуку выпустил незаметно для себя задержанное дыхание.

Кацуки говорил правду.

Через секунду он кивнул. От этого движения его затошнило.

— Ладно, — сказал он. — Ладно, хорошо…

Кацуки уставился на него на пару секунд дольше, чем нужно было, в его глазах читался сложный вычислительный процесс.

— Ты серьёзно?

— Да, — ответил Изуку, прикусив губу. Он отвел взгляд на мгновение, прежде чем посмотреть снова. В коридоре было сумрачно, тело Демона заслоняло закатный свет в окне позади него. Изуку вгляделся в эти сияющие красные глаза и тем же тоном произнес:

— Пожалуйста, не заставляй меня пожалеть об этом, — сказал он.

Кацуки ответил лишь наклоном головы и медленно расплывшейся ухмылкой и снова направился к двери.

______________________________________</p>

Изуку стоял на крыше, его ногти впивались в ладони, пока он смотрел, как Кацуки уносил девочек. Младшая сидела, опираясь на его бицепс, старшая держала его за руку, идя рядом с ним, пока он шел по мощеной брусчаткой дороге. Он повернул налево, когда главная дорога закончилась и неторопливо двинулся в гору по грунтовке, тянувшейся до горизонта.

Если бы кто-то спросил его о том, почему он так поступил, он бы ответил, что сделал это из соображений дополнительной осторожности. Что безопасность девочек стала причиной того, чтобы тихо спуститься с крыши и проследовать за ними под фиолетовым светом заката.

Сначала он хотел довольствоваться наблюдением на расстоянии, но, когда Кацуки повернул туда, где, кажется, начинался лес, Изуку застал себя за тем, что начал двигаться прежде, чем успел это осознать. Он торопливо взмахнул крыльями, взмыл и заскользил над дорогой в ту сторону, куда ему показалось, что он видел, как они повернули, и приземлился так тихо, как только смог.

Здесь, у обочины дороги, была тропинка, вымощенная гравием и окруженная деревьями, и — затаив дыхание — он смог расслышать отдаляющиеся звуки шуршащих листьев. Изуку осторожно двинулся по тропе, инстинктивно пригибаясь на ходу.

Когда прошло минут десять или около того, деревья начали редеть. Впереди

Изуку мог разглядеть высокую черную изгородь с оставленными широко открытыми железными воротами, и дорогу, более-менее уходящую в глубь того, что, когда Изуку подобрался ближе, оказалось яблоневым садом. Он моргнул в замешательстве и прошел через ворота, оглянулся и задержался, пытаясь расслышать шаги, но не обнаружил различимого движения, сад стоял в полной тишине.

Вздохнув, Изуку принялся блуждать между деревьями, в немалом замешательстве отмечая, как они процветают вопреки погрому снаружи. Их листва зеленела, с ветвей свисали кроваво-красные яблоки. Этот сад будто по какой-то причине находился в своей собственной вселенной — в той, где войны просто не существовало.

Когда небо начало темнеть, тени деревьев погрузили в глубокую ночь место, где он находился. Изуку точно не знал, когда он бросил поиски Кацуки, но в какой-то момент его внимание привлекло одно из деревьев, и он перестал размышлять. Он двинулся ближе и прикоснулся пальцами к сияющему красному яблоку, аккуратно, будто ожидая, что это лишь иллюзия, которая может растаять в любую секунду. Но плод был не менее реален, чем сам Изуку. Оно было здесь, на ладони, большим как кулак и ожидаемо тяжелым.

Через какое-то время Изуку вздохнул и отступил. Праздное любопытство все еще зудело в его голове, но небо над ним почти почернело, и он знал, что было пора идти. Изуку вернулся той же дорогой, что и пришел и, напоследок оглянувшись через плечо, улетел.

______________________________________</p>

Той ночью Изуку пролежал в кровати без сна то ли пару часов, то ли пару минут. Он уставился в потолок, его сознание хваталось то за одну мысль, ту за другую, не останавливаясь на какой-то конкретной. Он думал о том, что стало с девочками и правильный ли он сделал выбор. Он думал о том, какие мотивы были у Кацуки, и совпадали ли они с его. Он думал о том, прав ли был Всемогущий.

По какой-то причине мысли о саде крепко засели в его голове. Он задавался вопросом, что там делал Кацуки. Просто проходил мимо, или…

Его окатило холодным воздухом.

… или сад и был дорогой в Ад.

Он задумался о том, почему деревья выглядели такими ухоженными. И были ли яблоки так же хороши на вкус как на вид, тут он осознал, что, как не странно, он не мог даже вспомнить, на что похож вкус яблок.

Он напряг голову, перекатывая безвкусную слюну по языку, в попытках вспомнить, но у него не получилось. Он знал, что не должен этому удивляться, но это все еще было… досадно.

Потому что Изуку нравилось быть Ангелом.

Это было редкой судьбой; лишь один на пять миллионов верующих удостаивался предложения им стать. Огромной честью было быть избранным и, несмотря на то, чем ему пришлось пожертвовать, он и представить не мог для себя другой выбор, чтобы провести вечность.

Но впервые в своем посмертии Изуку почувствовал тоску об утраченных воспоминаниях. Это было глупо, ведь не было никакой разницы с точки зрения того, кем он был сейчас, но это желание осталось, заполнив собой остаток ночных мыслей, пока все другие не закончились.

Он бы хотел помнить вкус яблок, хотел бы узнать нравился ли ему их вкус, и понравится ли сейчас. Эта мысль крутилась в его голове, засоряя мысли бессмысленно и беспощадно. В глубине души он знал, что ни за что на свете не променял бы свою жизнь ни на какую другую. Но он просто не мог ничего с собой поделать.

Он хотел бы помнить о том, каким был, когда еще был человеком.