Чертов идиот (2/2)

— Поздравляю, — Костя слабо улыбнулся.

Молчание возобновилось. О чем говорить Костя не знал. Да, это брат, которого он не видел три года, но встретившись с ним стало жутко страшно задавать вопросы так долго сидевшие в голове.

Войдя в квартиру Костя сразу же предложил Грише тапочки. Отопительный сезон еще не начался, а осень уже во всю вступила в свои права, поэтому пол под ногами был ещё прохладный. Зайдя на кухню зажег две конфорки. На одну поставил чайник, а вторую оставил пустой, чтобы немного прогреть помещение.

— Время идет, привычки не меняются, — усмехнулся Гриша, вытирая руки о маленький полотенец. Сев за стол он пододвинул к себе сахарницу, покрутил вокруг своей оси.

Гриша на Костиной кухне смотрелся как-то нелепо: не слишком дорогой ремонт сразу же казался неуместным для такого мужчины как Соколов Григорий. Старший брат раздался в плечах и явно чуть набрал мышечной массы: ноги, на которые Костя не мог не обратить внимание, стали больше. Мысли о том, как бы они смотрелись без одежды Костя тут же погнал метлой из своей головы как баба Федора гнала из избы тараканов.

— Чай или кофе? — спросил Костя доставая из шкафа белые чашки, те которые стоят для особых случаев.

— Мои вкусы не изменились.

Костя отсчитал три ложки сахара и залив кипяток не стал вытаскивать заварку. Поставил вазочку со сладостями на стол и сам сел напротив. Аккуратно отпил из своей кружке и наконец подняв глаза спросил:

— Как родители? — первый вопрос мучавший его так долго, что ему необходимо было его задать. Гриша устремил на брата недовольный взгляд.

— Позвонил бы и сам поинтересовался их здоровьем. Три года…

— Гриша.

— Что Гриша? — вдруг повысил голос Григорий. — Ты хоть знаешь, что дома происходило? Гриша и днем и ночью на телефоне был, мать успокаивал, потому что отец строго настрого запретил с тобой общаться! А у нее сердце болело за тебя, просила узнавать как ты там. А ты губы свои надул, обиделся! — гневно говорил брат метая молнии глазами.

— А ты бы не обиделся? — Костя тоже вперил в него глаза. — Забыл, что отец мне тогда сказал?

— Не сын ты нам больше, так и знай! — врезалось в спину Кости спешно покидающего родительский дом. — Таких как ты в наше время лечили, принудительно! А теперь? Модно это что-ли у вас, молодежи? Если захочешь быть частью семьи, бросишь свою моду, а до этого и близко к калитке не подходи.

Как на зло на улице лил дождь. Одежда тут же вымокла до нитки, с волос капали холодные капли. Внутри у Кости гремел ураган из обиды, злости и ненависти. Какие же они родители, раз отказываются от собственного сына? Он шмыгнул носом и вышел за двор. Слышал только как брат просил отца не быть столь категоричным, старался видимо вразумить говоря, что они семья, только толку то? Кости было уже все равно. Раз не сын, значит и родителей у него тоже больше нет. Глубокая рана образовалась где-то в районе сердца.

— Конечно помню, — Гриша чуть смягчился и наконец сделал большой глоток остывшего чая. — Он с горяча, поверь мне.

— А мама? Она как? — Костя не хотел слушать как оправдывают отцовские слова резанувшие острым лезвием.

— Держится. Постоянно спрашивает о тебе, но сама не решается звонить. Ты ее должен понять, она же…

— Да, другой закалки. Как и отец. Только от этого не легче, знаешь ли. Я как был педиком в их глазах так им и остался.

— Ты не педик, Костя, — Григорий сдвинул брови к переносице. Оба сверлили чайную гладь в своих чашках. Молчали. — Тот мужчина, он…? — Гриша поднял голову встречаясь взглядом с братом.

— Алекс? Хороший друг, близкий даже, — говорить о том, что Алекс его секс партнер к тому же ещё и личный садист, не особо хотелось. Костя помнит, что так и не дождался тогда от брата, что он думает по поводу его ориентации. Но все же не сдержался и добавил: — Иногда проводим вместе вечера.

Костя вглядывался в лицо напротив. Искал хоть какие-то изменения в четко очерченных линиях. Гриша сжал челюсти. От отвращения или чего другого, Костя не понял.

— Парень твой что-ли? — с трудом выдавил из себя Гриша. Сильные пальцы впился в белый фарфор.

— Нет, — поспешно ответил Костя и встал чтобы открыть холодильник. Заглянул внутрь. Необходимо было сменить тему разговора. — Ты не голоден? Время уже позднее. Кстати, — вынырнул наружу, — ты почему здесь? В смысле, у тебя отпуск или по работе в Москве?

— По работе. Я перевелся. Уже месяц работаю недалеко от твоего офиса.

— В смысле… И только сейчас объявился? — ошарашенно и с долей недовольна спросил Константин.

— Объявился? — Гриша снова гневно сверкнул глазами. — А ты, Костя? Ты думал о нас? Обо мне? Хотя бы раз за все это время, задавался мыслью как мы? Я и не знал где ты и что с тобой. Надоело стучаться в закрытую дверь. Ты не один тут глубоко обиженный, знаешь ли! — Гриша вышел из-за стола и поставил кружку в раковину. Не рассчитав силу он почти ее кинул туда. От столкновения с металлической поверхностью остатки черного чая расплескались в стороны. Гриша уперся ладошками о край столешницы. — Я тоже, Костя, злюсь на тебя. Ты ушел, оборвал с нами связь, а теперь обвиняешь, что я целый месяц молчал, работая рядом. Не считаешь, что это эгоистично думать только о себе? — повернул голову к брату.

Костя опустил глаза в пол. Пристыдили, так пристыдили. А ведь Гриша прав. Костя зажевал губы закрывая дверцу холодильника. Внутри начинала собираться вся вселенская боль. Вспомнились хорошие моменты из его жизни в кругу родителей и любимого брата. Наверное еще немного и Костя рухнет на колени прямо здесь, на полу. Станет вымаливать прощения у Гриши за то, что повел себя как детсадовский ребенок надувший губы. Он подошел к брату вплотную и аккуратно положил свою ладонь поверх его. Кожа горячая. Чуть грубоватая. Тепло разлилось по Костиному телу быстрой волной.

— Прости, — тихо шепнул он и сдался: лбом уперся в большое мужское плечо. — Думал так будет лучше для всех.

— Дурак ты, Костя, — Гриша повернулся всем телом и обнял его медвежьей хваткой, прижимая к себе ближе. Костины руки обвили Гришину талию, а тот, зарывшись пальцами одной руки в волосы, глубоко втянул в себя воздух и на выходе произнес еще раз, обжигая горячим воздухом чужой висок: — Дурак ты.

Они стояли так какое-то время, не обращая внимание на далеко не братские объятия. Костя не думал ни о чем лишь впитывал присутствуе Гриши, его тепло и горячий воздух щекочащий кожу. Он чувствовал как его обиды в недоумении оглядываются по сторонам, превращаясь в чувство вины. Ему хотелось вдруг рассказать о своих терзаниях, переживаниях и мыслях, о том как злится до сих пор на отца, о том как мама должна была стать на его сторону, защитить. Захотелось, чтобы как раньше в детстве: сидеть в комнате на одной кровати с Гришей с включенной настольной лампой и жаловаться ему на несправедливых учителей и родительские наставления. Он на долю секунды, прикрыв глаза, сильнее прижался к брату и замер: в его ушах гулко стучало сердце и это точно не его.

— Уже поздно, — вдруг, аккуратно отстранившись, произнес Гриша. Пряча глаза, он сунул руки в карманы брюк. — У меня там кот… некормленный, — неуверенно добавил и вышел из кухни под непонимающий Костин взгляд.

— Еще же увидимся? Да? — с надеждой в голосе, словно это могла быть их последняя встреча, спрасил Костя, внимательно наблюдая как брат втаскивает ноги в туфли и накидывает пальто.

— Конечно, Костя, — улыбнувшись, Гриша потянулся рукой к его волосам и потрепал совсем как в детстве. — Обязательно увидимся, — сказав, он тут же исчез за входной дверью.

Гриша сбежал. Костя, тяжело вздохнув, подпер плечом стену в коридоре. На лице расползалась глупая улыбка, а потом хмурый взгляд упал под ноги. Эти касания рук, объятиях и дыхание рядом, всё стало для него слишком интимным. Настолько, что прикрыв веки, он фантомно снова ощутил их. Захотелось большего. Щеки залились стыдливым румянцем. В джинсах болезненно дернулся член, наливаясь кровью.

После их встречи сексуальное влечение лишь усилилось.