23. Мудрейшая (2/2)

Пирожки пахли чудесно, и если поначалу Александр совершенно не понимал несладкой выпечки, то теперь мог за раз приговорить целых три капустника. Но, конечно, не таких, какие притащил Булка — он купил несколько пирогов с противень размером: два капустных, два с луком и яйцом, а для Брока — с сыром и чили.

Едва каждый сделал по два глотка из своей кружки, раздался голос Брока:

— Чего звали-то? Про соскучились — не нужно, вчера только виделись.

— Snachala plov, potom poiom — obriad takoi, — пробормотал Ник. — Все разговоры после еды.

Брок удивлённо вскинул брови, глянул на Баки, но тот спокойно продолжал попивать чай, уплетая свою порцию пирога, а значит, всё шло именно так, как и должно было идти. Пришлось заткнуться и продолжить трапезничать.

После еды, устроившись в гостиной, Ник спросил:

— Что вы знаете о скандинавской мифологии?

— В размере школьной программы, — пожал плечами Брок.

— Уже неплохо, — поддержал Александр. — А ты, Булка?

— Что?! — уставился на него Барнс. — Почему Булка?!

Николас не выдержал и захохотал, хлопая себя по коленям. Трубка упала ему на колени, разбрасывая искры и прожигая брюки.

— Потому что ты сладкий пирожочек, но это слишком длинно. Так что — просто Булка, — как ни в чём не бывало ответил Александр, словно не он только что одного из лучших бойцов на полном серьёзе обозвал хлебобулочным изделием.

— Бу-улка, — протянул Брок, абсолютно счастливыми глазами глядя на Барнса.

— С корицей… — простонал Ник, стряхивая искры с колен.

— Вы ebanutye! — заявил Барнс.

— Так вот, вернёмся к нашим асам. Булка, что ты думаешь о возможности снять кодировку раз и навсегда? — когда все отсмеялись, поинтересовался Александр.

— Серьёзно? — тут же выпрямился тот. — Это возможно?

— И не только кодировку, но и все закладки из сознания убрать, память восстановить, — добавил Ник. — Набросить флёр на травмирующие воспоминания.

Брок нахмурился, сжал ладонью колено Барнса.

— А какова цена всего этого?

— Искренние желание и вера, а потом благодарность, да жертвы по праздникам на алтаре во славу Фригги.

— Кошек да петухов резать? — фыркнул Брок.

— Фу! — сморщился Ник. — Это же Фригга! Цветы, колосья, мёд.

— Я готов! — заявил Барнс. — Когда?

— Сумеешь попросить о помощи? Искренне? — спросил Александр.

— Да, — кивнул тот. — Я хочу. Просто думал… это невозможно. — Барнс нервно потёр правой рукой левую. — Шмидт хвастался, что украл сокровище Одина. Я видел оружие, сделанное на его основе. Синий свет, вспышка — и человек исчезает! Я думал, Один свернёт ему шею… Так что да, я верю, что они есть. Эти боги. А в Иисуса не верю.

— Иисус, скорее всего, сказка, написанная людьми. Библию люди писали, переписывали сотни раз, иконы тоже они рисовали, а асы есть. Только не боги они, а скорее, более развитая раса, совсем другая, отличная от нас, — взялся объяснять Александр. — И возможности у них другие. Пойдём.

— Я останусь, — сказал Ник. — Я молюсь не Фригге.

— Броку тоже с нами не нужно, — обронил Александр, заметив, что тот поднимается из кресла. — Просить должен Баки.

Брок упал обратно.

— Ещё кофе? — радушно предложил ему Ник. — Всё будет как надо, Брок. Всё будет как надо.

— Ага, — буркнул Брок. — От кофе не откажусь, коньяку буду рад особенно.

Александр подхватил холщовый мешочек, что стоял теперь на небольшой табуретке у двери, и вывел Барнса в сад. Погода выдалась чудесная, неожиданно ласковое солнце осветило их сквозь крону почти облетевшего красного клёна.

— Я рад, что вернулся в Нью-Йорк, — неожиданно сказал Барнс. — Спасибо, что поселили меня в Бруклине. Он не тот, конечно, но это всё же дом.

— Мне показалось, что так будет правильнее, — улыбнулся Александр и махнул рукой. — Смотри, я разожгу жаровню, поздороваюсь с царицей. Ты поймёшь, когда нужно будет попросить.

— Но… у меня нет ничего, — растерянно сказал Барнс и огляделся в поисках запоздалых осенних цветов.

Однако садовник Пирса знал своё дело, и сорняков тут не было, а хризантемы Пирсы не любили, и оттого их не сажали.

Александр протянул ему холщовый мешочек, перед этим зачерпнул из него полную горсть зерна.

Огонь вспыхнул бездымно, сыпанул во все стороны яркими искрами. Барнс, надеясь на помощь милостивой Фригги всем своим измученным сердцем, зачерпнул зерно — пшеница, это пшеница — живой рукой и медленно высыпал его на угли.

— Помоги… те, — неуверенно произнёс он. — Я недостоин, но… Пожалуйста, помогите, царица Фригга.

«Мне решать, кто достоин», — прозвучал бесплотный ответ.

Александр отошёл в сторону, наблюдая, как Булку окутало золотым сиянием. Искры золотыми светлячками закружились вокруг него, оседая на плечах маленькими живыми огоньками.

Если бы Александр мог, он бы встал рядом с ним, сложил руки в молитвенном жесте и тоже взывал к мудрости Фригги, но это было время Баки.

— Предаю себя в руки твои, мудрейшая, — прошептал Баки слова, которые непонятно откуда всплыли в памяти.

Золотое сияние окружило его со всех сторон, вспыхнуло настолько ярко, что Александру пришлось зажмуриться, отвернувшись. Оно полыхало в осеннем саду, словно крохотное солнце, и Баки тянулся к нему, отогреваясь за все свои бесконечные зимы.

Александр опустился на газон, сел по-турецки, сложил руки на коленях и закрыл глаза.

Чужие чудеса не предназначены для того, чтобы на них просто так пялились, но вот погреться в лучах магии Фригги, зарядиться немного — милое дело. Царица всегда была щедра, когда чувствовала к себе благодарность и уважение.

Что ж, Алекс и Ник уважали её от всего сердца, и от всего сердца были благодарны. И Локи славили совершенно искренне.