1. Попали (1/2)

— Я не расист, расист не я… — бормотал высокий плечистый темнокожий мужчина, стоящий перед зеркалом в ванной и ощупывающий щетинистый подбородок. — Блин, ну почему негр-то! — не удержался он.

Непроизвольно почесав в паху, он оттянул резинку боксёров, посмотрел на хозяйство, которое они скрывали, и поморщился.

— Фу. Срочно нужен триммер. Интересно, а брить морду проще, чем… не морду, или как? — поинтересовался он у отражения. — И какого хрена этот мудак нажрался вчера? Похмелье-то у меня.

Квартирка была скромная, чтоб не сказать убогая. И какая-то уж очень винтажная. Мужчина, которого в ванную привели неотложные нужды тела, потёр раскалывающуюся голову и взялся за зубную щётку, которую давно было пора поменять. Марка пасты ему ничего не сказала — ну тюбик, ну помятый, ну пластиковый.

Он старательно почистил зубы, умылся, повертел в руках баллон с пеной для бритья и бритву. Залез в аптечку и немного неловко поменял в бритве лезвие.

— Эх, где наша не пропадала! — вздохнул он и начал бриться.

Почему-то в затылке зудело, что побриться надо обязательно.

Он намазал лицо пеной и провёл бритвой по щеке. Кажется, занятие было привычным и руки знали, что делать. Стараясь не думать, он выбрил щёки, верхнюю губу, подбородок, шею, ополоснул лицо и вздохнул: бритая рожа приятнее не стала.

Приняв душ и вытеревшись затхлым полотенцем, он выругался. Ему категорически не нравился бардак и запущенность, но были дела более актуальные, чем наводить порядок, пусть свой родной ОКР и свербел в висках.

— Кто я, где я, какого хуя… — бормотал он, обходя квартиру.

Ничего так, две комнаты и кухня. В холодильнике нашлось молоко — и только. В морозилке — готовый замороженный ужин. Он прочитал инструкцию и сунул ужин разогреваться в микроволновку.

— Ну хоть тараканов нет, — пробормотал он.

Телевизор включать не хотелось. Он терпеть не мог телевизор и не смотрел его уже лет двадцать.

Зато в гостиной под журнальным столиком обнаружилась газета. И, кажется, не прошлогодняя.

Он плюхнулся в скрипнувшее потёртое кресло, взял газету и уставился на дату.

— Какого ебаного хуя?! — вырвалось у него. — Нет, ну блядь!

Номер The New York Times равнодушно демонстрировал дату. Восемнадцатое сентября тысяча девятьсот девяносто первого года.

Он запрокинул голову и с безнадёжным отчаянием заорал в потолок.

***

Вопросы «Где я? Кто я? Почему?» давили на больную голову стальным обручем.

Незабываемый опыт пробуждения в чужой постели не сильно радовал, хоть эта постель и была пуста, но ни сама спальня, ни пейзаж за окном опознаванию не поддавались. И вроде бы не пил вчера, вроде бы… вот тут память и начинала буксовать в первый раз. Всё, что было до вчера, вспоминалось спокойно, а дальше всё — провал. Притом по всем статьям.

Рот гадко вязало чем-то горьким, тело не слушалось и отказывалось сползать с широченной (нахрена кому-то такой траходром нужен?) постели и ползти в сторону уборной, а организм уже даже не намекал, он требовал избавиться от вчерашнего изобилия. Ещё и шёлк простыней противно лип к вспотевшей спине.

Кое-как приняв вертикальное положение, он спустил ноги на пол, облокотился на колени в попытке обрести синхронизацию с миром вокруг. Опустил взгляд на свои руки, ноги и понял — всё это чьё-то чужое. Незнакомое.

— Это же как до такого можно допиться? — пробормотал он, опёрся ладонью о чересчур мягкий матрас и титаническим усилием поднялся.

Соображать, в каком направлении ванная комната, не пришлось, тело само на автопилоте двинулось в нужную сторону, включило свет, сунуло руку за стекло душевой кабины, наполняя мраморный склеп приятным шелестом воды. А тело направилось в сторону широкой раковины.

Зеркало не обрадовало. Отразившийся в нём мужик был немолод, помят и кромешно незнаком. Светлая щетина на впалых щеках, подчёркнутая набрякшими мешками под глазами, и тусклый взгляд насмерть уставшего человека дополняли картину.

— Всё-таки я мужик. Полный абзац.

Если просыпаться не пойми где, неизвестно в ком, то уж лучше в теле знойной горячей мулатки с небольшой грудью и крутыми бедрами или на крайний случай в теле смазливого студента какого-нибудь Гарварда, чтобы ещё вся жизнь впереди, а тут… почти дед, предпочитающий черный шёлк нормальному белью. Ещё и бриться теперь.

Рука сама потянулась к керамическому стакану с бритвенным станком в нём — и через пару минут можно было шагнуть под обжигающе горячие водяные струи.

Гортанный стон удовольствия отразился от стен, заметался, заставив вздрогнуть. Шёлковые трусы намокли и неприятно прилипли к ляжкам и заднице, но сил сейчас их стаскивать не было. Мозгу требовалась перезагрузка, а телу — хотя бы небольшой релакс.

Горячая вода расслабляла, гель для душа не имел никакого запаха, чем несказанно радовал, но вылезать и начинать жить, так сказать, жизнь всё равно пришлось, тем более что из спальни доносилась противная телефонная трель.

— Кому неймётся? — буркнул мужчина, наскоро вытерся и, с каждым шагом злясь всё сильнее, дошел до постели, схватил телефонную трубку и гневно рявкнул: — Что надо?

На том конце провода булькнули и испуганный голос после недолгого молчания выдал:

— Сэр, машина прибыла.

***

Кто он и чем по жизни занимался, внезапный негр выяснил, обшарив карманы одежды. Водительское удостоверение на имя Николаса Джозефа Фьюри заставило его выпучить глаза и истерически расхохотаться.

— Я!.. Фьюри!.. Бля… Ну как? А глаза-то оба целы! Ну ебать! — ржал он, с размаху хлопая себя по ляжкам. — А-а-а, я не могу! Фьюри!

Немного успокоившись, он прокашлялся и начал обыскивать дом уже более предметно. Кто такой Ник Фьюри, полковник армии США — негр, а уже полковник, надо же! — представление он имел.

Один пистолет отыскался под подушкой на смятой постели, на которой давно пора было сменить бельё. Другой лежал в ящике прикроватного столика. Трогать их он не стал, потому что в последний раз держал в руках оружие давным-давно, в той, другой жизни, когда с первым мужем стрелял на даче свёкра из пневматики по сорокам. Один раз даже попал — наверняка случайно.

Вспомнив про еду в микроволновке, он отправился поесть, как был, голый — искать одежду не хотелось, да и кто его здесь увидит? Разогретый замороженный обед — макароны с соусом и тефтели — оказался ничего. В животе урчать перестало, хотя башка трещала по-прежнему.

Припомнив, что вроде бы американцы держат аптечку в ванной — ну не идиоты ли? — он нашёл таблетки алка зельцера и кинул одну в стакан с водой. Выпил и снова принялся кружить по квартире.

В каком он городе? «Нью-Йорк Таймс» продают по всей стране. Чем он занимается? Где? Есть ли у него мобильник? Вроде бы в США в девяносто первом они уже были, просто стоили как крыло от «боинга».