Часть 5 Сеньорита де Грааф (1/2)

Временно отец Беллестер не представлял угрозы, и Бладу пришлось поспешить в городской совет.

Перед кабинетом его уже ожидал слуга Дерека де Граафа с приглашением на ужин. Питер и сам понимал необходимость этого визита, откладывать который далее становилось невозможным, поскольку спасённая Ивонн де Грааф до сих пор находилась под домашним арестом. Блад отослал слугу, передавая его господину положительный ответ.

Оставшись один, он тяжело вздохнул. Необходимость предстоящего объяснения со спасенной девушкой и её отцом угнетала Блада, поскольку он хорошо успел изучить тот тип зажиточных голландцев, к которым, по-видимому, относился и Дерек дн Грааф. Убедить такого в отсутствии любовного интереса либо иных корыстных мотивов будет непросто. Предчувствуя не самый приятный вечер, Питер принялся писать Ван Виссеру сообщение с просьбой не ожидать его к ужину.

Дни становились все короче, и когда Блад вышел из здания городского совета, было уже совсем темно. Исполнение служебных обязанностей дона Энрико заняло весь день, поскольку в ведение нового начальника с исключительными полномочиями перешли многие дела, ранее находившиеся в компетенции городского магистрата.

Жилище Дерека де Граафа не составляло труда найти, так как это был один из самых богатых домов в городе. Хозяин лично встретил Блада у входной двери и проводил в свой кабинет. Де Грааф был всё ещё привлекательным мужчиной лет пятидесяти, с пышными седыми волосами, ровными прядями спадавшими на его плечи, и короткой аккуратно подстриженой по последней моде бородкой.

Внутри дом был таким же шикарным, как и снаружи. Обстановка казалась по-северному обманчиво-незамысловатой, однако в каждой внимательно продуманной детали был заметен вкус и богатство владельца. Дерек де Грааф вел себя с безупречной вежливостью, однако в его движениях и в выражении лица то и дело проскальзывало его истинное, враждебное отношение к гостю. После обмена формальными вежливыми фразами, де Грааф прямо перешёл к делу:

- Спасение моей дочери является, несомненно, поступком, достойным настоящего благородного сеньора. Увы, нам довелось жить в проклятое время, когда двоедушие стало нормой, и встретить человека, наделённого властью и использующего ее для освобождения несправедливо осужденного, стало настоящей редкостью. Несомненно, столь благородный жест заслуживает самой глубокой благодарности, которую я покорно вам приношу. О, сеньор, вы совершили подвиг и руководствовались, без сомнения, одной лишь жаждой справедливости. - В голосе де Граафа была слышна едва прикрытая ирония. - Бедная моя Ивонн вернулась к жизни, побывав в могиле одной ногой. Я от всей души желаю своей дочери, чтобы ей в будущем не пришлось раскаиваться в своём спасении. - Тон Дерека при последних словах стал серьёзным.

Блад почувствовал, что его щёки горят, словно от пощёчин. По сути это было прямым оскорблением, поскольку де Грааф недвусмысленно обвинил Блада в том, что тот спас девушку лишь для того,чтобы принести ее в жертву собственной похоти. С одной стороны, Блад не мог винить его – голландский народ столь долгое время был угнетаем, и в отношении него было совершено столько несправедливости, что сложно было ожидать другого отношения к испанскому руководству. Странно было другое - Дерек не боялся открыто проявить неповиновение, не опасаясь последствий. Видимо, он привык к тому, что благодяаря исключительному богатство он может позволить себе гораздо больше, чем иные горожане.

- До настоящего времени я не дал ни малейшего повода думать обо мне, как о человеке, руководствующимся в своих действиях низкими страстями и корыстными интересами. Однако в каждой душе сосуществует как дурное, так и хорошее. Вам стоит обращаться к моей лучшей стороне, которую вы до сих пор знали, и не вызывать к жизни другую. - Голос Блада звучал уверенно, и он спокойно выдержал взгляд Дерека. - Я не верю в ведьм, сеньор де Грааф, и не совращаю девиц. Но я обладаю специальными полномочиями в этом городе, и предупреждаю вас, что мою власть и мои методы лучше никому не ставить под сомнение.

Дерек не нашёлся, что ответить. За прошедшие дни он успел приготовиться к наихудшему развитию событий, и был напряжен как струна. Де Грааф продолжал сомневаться в бескорыстии мотивов Блада, однако поняв, что его дочери не грозит бесчестье, почувствовал себя лучше.

Напряженную тишину, повисшую в комнате, прервал слуга, доложивший о поданном ужине. Ожидавшая их в дверях столовой девушка стремительно бросилась Бладу в ноги, прежде чем он успел остановить ее. Было невозможно хорошо рассмотреть лицо Ивонн на площади, пока она была привязана к столбу, так как длинные волосы скрывали ее лицо, а грубая рубаха - тело. Сейчас же великолепные чёрные волосы Ивонн были убраны в модный пучок, а темно-синий бархат закрытого платья эффектно оттенял белую кожу ее лица. Однако Блада поразила отнюдь не красота этого прелестного создания: он смотрел в по-детски пухлое лицо спасенной девушки, пытаясь определить, сколько же ей лет. Сеньорита де Грааф оказалась юной, слишком юной. Блад дал бы ей не более пятнадцати лет. От этого все признания монаха в запретной страсти казались еще гаже. ”Серьёзно?” - уже который раз за эти два дня хотелось воскликнуть Бладу. - ”Céard sa diabhal! Проклятый Беллестер”.

- О сеньор, только благодаря вам я до сих пор жива! - Ивонн была сильно взволнована. - Невозможно выразить словами, насколько я вам обязана! - Возможно она, в силу своей неискушенности, была не в курсе грязных сплетен, которые связывали ее имя с именем лже-Энрико, а возможно отказывалась верить в дурные предположения в отношении своего спасителя.

- Поднимитесь! Не стоит, сеньорита де Грааф. - Замешательство, которое чувствовал Блад, заставило его держать себя в чуть более резкой манере, чем это было необходимо. Когда Ивонн поднялась с колен, он продолжил. - Вы слышали, что произошло сегодня на площади. Я публично унизил монаха, у которого находилось в ведении ваше дело. Я уверен, что слухи об этом вскоре достигнут Брюсселя и Мадрида, и вызовут недоумение. Сегодня я наделен исключительными полномочиями в этом городе, однако фортуна - дама капризная, и уже завтра она может быть не столь благосклонна ко мне, а монах может добиться повторного рассмотрения дела. Я должен извиниться за то, что ранее я не мог нанести визит, однако мне было необходимо обезопасить как себя, так и вас, обеспечив доказательства оговора и невиновности сеньориты Ивонн. – Он протянул Дереку признательный протокол старух и признание монаха. Тот начал читать, и его лицо вытягивалось от удивления. Видимо, он всё ещё ожидал, что в любой момент Блад начнет требовать благодарности за спасение Ивонн, если не ее благосклонностью, то деньгами ее отца, и не мог поверить, что это не так. Пробежав глазами текст докуменов, он протянул их Ивонн. Та быстро прочла их, опустив глаза. Кажется, они вновь наполнились слезами.

- Как вам удалось заставить их подписать приговор самим себе? - Спросил Дерек де Грааф.

- Мне удалось уговорить доносчиц подписать эту бумагу прежде, чем они поняли все последствия. А что касается монаха, то он тоже добровольно во всем признался. Завтра утром я подготовлю все необходимые документы для отправки моему начальству в Брюссель.