Часть 1 (1/2)

Дорогой дневник, мне не подобрать слов, чтобы описать боль и унижение, которые я испытал вчера, когда с двести второго раза пытался написать этот чертов доклад по истории культуры Китая. Но неожиданно, хотя ожидаемо, конечно, интернет вырубили, деньги, блядь, кончились! Теперь сижу один, потому что все нормальные люди зачёт сдают. А у меня мало того прогул, так ещё и пересдача подкатила! Охуе…

— Сука! — Ибо зашвырнул в кусты последний живой карандаш, который сломался в тот момент, когда он выписывал в тетради свои откровения. Вскочив с любимой лавочки возле Пекинской танцевальной академии, Ибо отчаянно возмутился: — Вот как?! Вот куда теперь? Сдохнуть под этим сраным кустом! — он пнул ветку раскидистого растения, выползшую на дорожку.

— Стефанандра.

— Чего?

— Говорю, куст сраный, стефанандрой зовут.

— Да какая разница, какой мандрой его зовут, мне жить не на что, понимаешь?

— Что за кипишь? — лучший друг Ван Ибо, и по совместительству его одногруппник Чо Сынён, присел на лавочку возле своего взбешённого товарища и вопросительно прищурился, требуя объяснений.

— Зачет сдал? — у Ибо в гневе пылали даже уши.

— Сдал. Кстати, а ты…

— Я?! — Ибо выпучил глаза. — Вчера из кафешки шеф выпер, сказал, не хер мне посетителей распугивать своим покерфейсом. Ну, я улыбнулся там девчуле лет пяти, а она завыла, как пожарная сирена, то ли от страха, то ли от радости. Всё, теперь я безработный. За интернет заплатить нечем, хозяйка за аренду требует, доклад не написал, зачёт по пизде пошёл, — он наконец выговорился и шлепнулся рядом с Сынёном на лавочку, искоса наблюдая за реакцией друга.

— Да-а-а, — протянул Чо Сынён, — ситуация. Даже представил, как ты оскалился этому бедному ребёнку. Я бы тебя тоже выгнал.

— Эй, ты, гад! — Ибо накинулся на Сынёна с кулаками, но тот рассмеялся, отбиваясь:

— Да шучу я, шучу. Придумаем что-нибудь, не ссы. Пойдём похаваем на халяву. Сегодня в столовке бесплатные завтраки раздают, праздник же Драконьих лодок на носу, — Сынён по-дружески похлопал Ибо по плечу и встал, подтягивая его за собой.

— Кому праздник, а кому трындец полный, — бубнил Ибо, но послушно шёл за другом.

Столовая встретила гулом голосов и ароматами еды, Ибо, который с утра не позавтракал, почувствовал, как заурчал желудок. Они встали в очередь за бесплатными завтраками, и пока та не спеша двигалась, обсуждали последние университетские новости:

— Слышал, у нас парень в универе балетный конкурс выиграл? Теперь его на международный, наверное, отправят. Вот это я понимаю, круто! — Сынён гордо задрал нос, как будто сам этот конкурс выиграл.

— Что за парень? — Ибо было не до него, но для приличия поинтересовался.

— Ся Чжигуан с третьего курса отделения балета. Ты как с луны свалился, вся академия о нём трещит.

Ибо недовольно промычал, какое ему дело до Ся Чжигуана, когда тут собственная жизнь под откос летит. Очередь наконец подошла, и они наложили полные подносы всякой всячины.

— Ты это съешь? — удивился Сынён, рассматривая поднос Ибо. Там горой был навален рис, почти целая курица по частям, овощи, баоцзы, сладкие сосиски, кинза и на вершине этого безабразия покачивалась полная чашка маринованного чеснока.

— Это ты где взял? — скривился Сынён, в шутку затыкая нос.

— Места надо знать, — Ибо самодовольно улыбнулся, — и не придуривайся, не пахнет он, сейчас пендаля дам, не ржи!

Сынён гоготал на всю столовую, благо его голос терялся в общем шуме, он показал Ибо язык и поскакал между рядами столов, ища свободные пару стульев. Ибо пыхтел следом, не на секунду не выпуская из вида драгоценную чашечку с чесноком, аккуратно обходил столы, людей и двигался в направлении махающего рукой друга. Но неожиданно свет в «тунеле» погас, и вероломный толчок скинул маринованное сокровище с подноса. Ибо только успел промычать и проводить глазами чашку, которая красиво обогнула дугу и со смачным шлепком плюхнулась в тарелку с супом.

— Да растудыт твою туды! — Ибо поднял глаза на виновника ДТП, напротив стоял высокий парень в очках, с потерянным выражением лица и смотрел на свой поднос, вернее, в свой суп, в котором теперь мирно плавал маринованный чесночок с чашечкой, причём последняя плавала отдельно.

У Ибо вытянулось лицо, казалось, даже кончики ушей стали подгорать: