Часть 2 (1/2)

Пальцы ног Джехёна утопают в мягких ворсах ковра, когда утром мужчина поднимается с кровати и гладит резинку нижнего белья. Он непривычно оглядывается и берёт в руки бутылку воды, делает несколько глотков, после чего выходит на балкон и зажигает две сигареты, устраивает одну на пепельнице.

В голове у мужчины около сотни слов, и прямо сейчас хочется, чтобы Сычен, как всегда до этого, встал бедром к стене, выдыхал дым куда-то вниз, будто нарочно к соседям, сщуренно улыбался и кивал головой на любой бред альфы; но реальность такова, что вот уже неделю как Чон и слова сказать ему не может, он даже не видит образа своего омеги и представить не может, как тот отреагирует:

”

<Чон Джехён, ты мне изменяешь? >

<Я рад, что ты нашёл себе утешение после моей кончины>

<Ого, а со мной ты детей не торопился заводить, зато без меня — сразу готового! >

”

Джехён тихо ругается и тушит обе сигареты. Он бы не смог объяснить Сычену тот факт, что восемнадцатилетний На Джемин вот уже неделю как живёт у него в квартире, в зале. Пожитков у омежки было очень мало, при строгом контроле даже банальных носков и трусов оказалось недостаточно для качественно полноценной жизни. Чон указал на это недоразумение по-бытовому просто:

— Я не намерен запускать стиральную машину три раза в неделю ради твоих трусов. У нас даже двоих не наберётся куча вещей.

— Я так постираю, — Джемин опускает голову, переминается с ноги на ногу.

— Как это — &#039;так&#039;?

— На руках, мылом.

Альфа тяжко вздохнул и молча дал пачку денег.

После проблем с одеждой и обувью, через три дня всплыла ещё одна. Джехён доглядел случайно, когда выезжал с парковки: омежке очень далеко ехать до школы.

— Джемин! — Чон пару раз ударяет по клаксону, привлекая внимание школьника, — Садись, я подвезу тебя! Это же дешевле!

Альфа уже понял, что его подопечный ведётся на несколько ключевых слов:

”

Дёшево

Вкусно

Жизненно необходимо

Если сделаешь так, то не будешь мешать мне

…

”

Это забавно, но мальчишка ни черта не разбирался в мясе, потому что видел то только в колбасах по праздникам. Мало понимал в чаях, пил отвратительный кофе без молока, сахара и сиропа — ни на что больше жидкого американо из автомата не хватало денег. А молодой растущий организм требовал энергии и сил.

По дому мальчишка ходил с опаской, но какой-то цветок уже вновь позеленел, а фильтр всегда был полон свежей воды. Кроме того, Джемин старательно выполнял заданные уроки и по три часа ежедневно занимался с подаренным Джехёном ноутбуком. Да, для учебы, и да, омежка никогда такого не видел и работать не умел.

Джехён входит на кухню. Сегодня суббота, а значит, Джемин у него ровно неделю. Омежка не проснулся пораньше приготовить блинчики, как то могло бы ожидаться, потому что в один из первых дней альфа четко сказал:

— Утро воскресенья ты спишь, сколько влезет, а я занимаюсь своими делами. Так ты мне не помешаешь.

Так что Чон спокойно устроился за ещё одним стаканом воды на стуле, рассматривая парк за окном. Только сейчас он считает разницу в возрасте с ребёнком и смеётся:

— Я стал отцом в четырнадцать.

Это хочется рассказать Сычену. Но в 14 они ещё не были знакомы. И история их любви — это вообще отдельная тема, про которую можно снимать фильмы.

Вернувшись в мыслях к подопечному, Джехён делает новую раскидку: он собирается позиционировать себя как отца, как брата, жениха, хозяина? Первый с последним вариантом отпадают сразу. Над третьим альфа задумывается.

А что, Джемин красив, а ещё его переполняет чувство благодарности, и он обязательно влюбится. Что вот Джехён должен тогда будет делать?

<А то есть, про меня ты забыл, да? >

Чон подходит к плите и крутит пустую кастрюлю. Надо сварганить что-то кроме риса. Нажарить свинины в кисло-сладком соусе, приготовить суп, потому что

<Суп полезен для пищеварения, Джехён-а. Особенно омегам! >

Пока кусочки мяса искрят на сковороде, Джехён мурчит случайную песню под нос. Он даже не слышит, как в комнату входит Джемин и мягко опускается на стул.

Мальчишка сам по себе тихий и незаметный. Оно и понятно. И хотя он уже сотни раз сказал, как сильно благодарен, и что на всё готов, Чон раз за разом останавливает его юношеские порывы:

— Не завирайся. В первую очередь я помогаю себе. Потом уже — тебе.

На какое-то время наблюдает за готовкой, потом растирает лицо и вместо пожеланий доброго утра впервые просит:

— Чон Джехён, не подвози меня больше к школе.

Джехён оборачивается и хмурится. Он хотел бы высказаться, но потом вспоминает, откуда забрал мальчишку, а потому кивает:

— Я могу поговорить с твоим аппой? О переводе в другую школу.

— Я… Он не разрешит. Или… Не знаю, — омежка устраивает локти на столе и падает лбом на предплечья, выдавливая из себя по слову, но честно, — Он не в себе. Пьёт. После смерти отца стал совсем дурным. Я вообще молчал, чтобы меня в детдом не забрали. Но если он вдруг будет против, или потом передумает, поднимут шум, выяснится, что я живу у тебя и… Будет ужас.