Недостаточный (2/2)
Окончив свой очень этикетный завтрак и наслушавшись комплиментов своим успехам, Гарри шёл по галерее к импровизированному классу для занятий, всё ещё сжимая кулон в руке. За прошедший месяц он успел изучить не только правила этикета. Он нашёл для себя действительно занятной историю магии — знания, на клеточном уровне переданные Драко или зазубренные Гермионой в школе самостоятельно. Гарри не был слишком усердным учеником в Хогвартсе, однако сейчас, без оценочной системы, без нудящих и требующих преподавателей, узнавать новое в учебниках ему было интересно — особенно о магических существах. Гарри часто терял счёт времени, зачитываясь о великанах и кентаврах, гномах, феях и русалках. И сегодня Гарри предвкушал своё новое погружение в интереснейшие истории прошлого магического мира, и даже удобно сел в кресло с фолиантом, когда его внимание привлёк голос:
— Вы слишком задержались на этом предмете, юноша, Вам не кажется? — проскрипел высокомерный старик с мрачного портрета.
— Лорд Финеас! — радостно, совсем по-детски воскликнул Гарри.
— Финеас Нигелус, будьте любезны, — Гарри смиренно склонился, выражая свои извинения. — Я ещё на прошлой неделе Вам рекомендовал завершить чтение этих сказок. Для Вашего возраста и положения более подойдёт теория магии, — старик хоть и выглядел сурово, но Гарри как-то сразу при их знакомстве интуитивно понял, что это напускное. Видимо эта черта передаётся по наследству.
Для своих занятий Гарри выбрал старый кабинет Нарциссы. Туда перекочевали некоторые стеллажи с книгами из библиотеки, у Гарри были удобные кресла и стол. В первый день обучения Гарри был вдохновлён, но немного растерян, и как раз Лорд Финеас подсказал из угла, с чего можно начать. Он явно прожил очень долгую жизнь, ещё и сама картина была старой, выцветшей и местами даже потёртой. Однако Гарри понимал, что этот портрет был ценен для семьи Малфоев, хоть и оказался задвинут в дальний угол. Гарри нашёл более приемлемое место, удобное для общения, переместив одно из кресел поближе к нему.
— Лорд Финеас Нигелус, со всем уважением… Предмет, безусловно, интересный… — слегка смутился Гарри. — Но колдовать я больше не планировал, — уже почти шёпотом пробубнил себе под нос. — Тем более, что у меня больше нет палочки.
— Молодой человек, — старик устало покачал головой. Вообще все его действия выглядели очень устало, — а кто вам сказал, что для колдовства обязательно нужна палочка?
Гарри немного завис. Он на самом деле никогда не думал об этом. Немного поразмышляв, он вспомнил случаи использования невербальных заклинаний профессорами, но, размахивали ли они в этот момент ещё и палочкой, он не помнил.
— Я через десятилетия слышу, как скрипят ваши мысли. Юноша, как вы вообще узнали, что волшебник?
— Получил письмо…
Лорд ещё сильнее нахмурился, будто услышал несусветную глупость, но потом его взгляд смягчился.
— А получили вы его потому, что…
— Мне исполнилось одиннадцать… — это было логично, все дети получают приглашение в Хогвартс после исполнения им одиннадцати лет, но выражение лица Финеаса было почти разочарованным. — Стекло исчезло… СТЕКЛО ИСЧЕЗЛО! — глаза Гарри засияли. Он всем телом подался вперёд, ближе к портрету. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никогда не думал о волшебстве, а прочитанная недавно информация по теории магии о магических ядрах волшебников, о потоках и вязях дополнила только что услышанное.
— Начните с чего-то простого. Что-то вроде Мобилиарбус. В конце концов спешить вам некуда, можете практиковаться сколько вам угодно. Вот в мои времена… — старый волшебник начал невнятно бубнить какую-то историю, явно больше для себя, чем для Гарри. Это дало возможность снова подумать и хотя бы уложить в своей голове факт возможности ворожбы без палочки. Эта идея увлекла его прежде всего тем, что эта тема была наподобие запретной. Любопытство захватило его, и он стал, в качестве эксперимента, продумывать, как это в принципе может стать возможным, выстраивал внутреннюю логику ворожбы без инструмента, воспринимая это больше как игру.
Гарри ушёл в себя, а когда очнулся — взгляд зацепился за вазу для фруктов. «Действительно, всего лишь простой Мобилиарбус» — он завороженно гипнотизировал апельсин, венчающий пирамиду из яблок, груш, лимонов и, наверное, чего-то ещё. Гарри прикрыл глаза, ведомый своей жаждой проверить выводы на практике, постарался максимально сосредоточиться на своих внутренних ощущениях, уловить ниточку или тепло своего магического ядра. Гарри очень старался, в какой-то момент он подумал, что старается слишком сильно, но он ничего не чувствовал. Ну, то есть он ощущал своё сердцебиение, даже в висках немного отдавал пульс, он ощущал тяжесть своего тела в пространстве, ощущал стопами пол, руками подлокотники, но магия спала и волшебства не произошло.
Гарри открыл глаза и уставился в пол. Да, чуда не случилось. Он, видимо, слишком наивен. Он понял, что испытывает разочарование, что снова не справился, что не дотянул, не додумал. Что не смог. Он ощутил свою ничтожность, сам себе показался очень маленьким — все такие до боли знакомые ранее чувства, о которых он почти забыл за последний месяц. Он действительно думал, что справится, что сможет дотянуться до уровня Драко, когда-нибудь… Он действительно думал, что сможет, что станет с ним на одну ступеньку, ну или хотя бы приблизится к нему максимально — он ведь всё-таки почти совершеннолетний волшебник, а не дитя. Он ловил вдохновение, улыбался, когда был особенно доволен результатом. Он пропадал за книгами, часто теряя счёт времени, забывал поесть, даже когда эльфы приносили подносы с едой. Его изголодавшийся ум жадно поглощал информацию, и Гарри поймал себя на ощущении, что мозгами он намного старше, чем сердцем. Потому что чувства ему мешали. Он стиснул зубы. Да, чувства ему мешают начать жить свою новую жизнь, взять от неё то, что возможно в сложившихся условиях.
Неожиданно для самого себя Гарри преисполнился решимости — пальцы вцепились в мягкие подлокотники кресла, а глаза загорелись праведным пламенем.
— Мобилиарбус! — Гарри почти вздрогнул от того, как громко и мощно прогремел его голос. Ничего не произошло, и от этого где-то в солнечном сплетении Гарри почувствовал начавший формироваться яростный комок.
— Мобилиарбус! — снова ничего. Гарри начало трясти, то ли от напряжения, то ли от ярости, от желания доказать, в первую очередь самому убедиться, кто он на самом деле — волшебник или ничтожество.
— МОБИЛИАРБУС! — хрустальная ваза с фруктами подлетела в воздух на добрых пару метров и взорвалась, рассыпая осколки и сладкие сочные ошмётки по всем поверхностям.
— Ну вот… Что и требовалось доказать, молодой человек, — проскрипел портрет многозначительно, и старик с полотна удалился.
Гарри не почувствовал удовлетворения. Напротив, он очень испугался. Испугался этой ярости, этой разрушительной силы, которая вместо левитации разорвала предмет. Наверняка, ценный предмет. Ценное имущество Малфоев. «Мерлин тебя дери!» — Гарри вспомнил об условиях своего содержания — «не наносить ущерб мне и моему имуществу». По спине у Гарри пробежал холодок от страха.
Он лихорадочно пытался спрогнозировать реакцию Драко. Гарри за этот почти месяц ни разу особо не провинился, и несмотря на то, что Драко и настаивал на том, что здесь Гарри свободен, вдруг откуда-то Поттеру пришла уверенность, что его накажут. Снова, как маленького несмышлёныша. Гарри закрыл глаза. Ему захотелось исчезнуть, как в детстве. И вдруг он услышал от двери тихое и удивлённое «Гарри?..» Поворачиваться не хотелось, хотелось сжаться в комок. Он почувствовал руки на своих плечах и снова:
— Гарри… Что ты здесь… Это? — неверящие нотки в голосе больно резанули что-то внутри. Гарри помнил его резкие высказывания со школы, его металл и уверенность в голосе, узнал его глубину и бархатистость, но сейчас это было что-то незнакомое. Интонации Драко были какими-то разочарованными, и от этого стало горько не только на душе, но и на языке.
— Драко, прости, я… Я случайно, я просто пробовал, надеялся, и я…
— Но как ты… Ты сам?! — то, насколько удивлённо и растерянно прозвучали эти слова, заставило Гарри поднять глаза на Малфоя. Он понял, что Драко сам испугался. Его лицо выражало беспокойство, но нигде, ни в одной чёрточке не было надуманных им самим разочарования и злости.
— Я просто… Лорд Финеас сказал, что… Палочка, и я… И я попробовал без неё и… Твоя ваза… Мне очень жаль, я испортил имущество… — Гарри мямлил, не в состоянии внятно сформулировать мысль.
— Плевать на вазу! Ты из-за неё такой? Она не Лорда Финеаса, если ты об этом. Это просто ваза. Но Гарри… — Малфой присел перед Гарри и взял его руки в свои, — Ты чаровал… — то, как проникновенно и тепло смотрел Драко, заставило Гарри смутиться.
— Но я же её просто взорвал, хотя хотел всего лишь поднять апельсин, — Гарри чувствовал, как Драко на автомате слегка поглаживал его кисть большим пальцем, и находил в этом незамысловатом движении некую опору и успокоение.
— Это не важно. Это просто поразительно — то, что ты сделал, и это дело времени и практики, когда у тебя всё получится! — Драко сжал кисти Гарри и приободряюще улыбнулся. — Это нужно отметить! Что скажешь о давно обещанном вечере дегустации мороженного? — непосредственная радость Драко и упоминание о холодном десерте убедили Гарри в его маленьком, вначале непризнанном им самим, успехе. С ответной улыбкой, Гарри молча кивнул.
— И предлагаю перенести твои практические занятия в дуэльную комнату — она как раз и предназначена для того, чтобы в ней всё взрывалось, — эта шутка, вызвавшая смешок Гарри, окончательно растопила и отодвинула все неприглядные страхи и мысли.
Спустя ещё две недели непрекращающейся учёбы и добавившихся тренировок, Гарри впал в своего рода депрессию. Особыми успехами он не мог похвастаться, таких мощных магических проявлений ему больше не удалось из себя извлечь, все его попытки были похожи на дыхание через одну ноздрю — ничтожный пшик. Он старался, правда старался, выкладываясь по полной, но всё равно у него ничего путного не выходило.
Драко же был занят своим проектом, но видя упаднические настроения своего гостя, сделал мысленную пометку выделить время на совместные занятия в качестве поддержки. Он видел, насколько большой путь уже проделал его цветочек за этот короткий срок, но видел так же и то, что он и в грош не ставит своих усилий. И как показать ему, что он уже совсем не тот полумёртвый безжизненный призрак, которым Гарри покидал Азкабан, Драко не знал.
Гарри порой вставал перед зеркалом и, прямо глядя в свои глаза, задавался вопросом, зачем он всё это делает. Его ум и эмоции уже могли более критично анализировать мир, и он понимал, что есть вопросы, ответы на которые он хотел бы знать. Вместе с тем, задавать их Драко он совсем не хотел. Прятаться в стенах поместья, жить жизнью пусть не питомца — Гарри так себя не ощущал никогда, — но гостя мэнора с некоторыми оговорками, заботиться только о себе и своём времяпрепровождении, — это было намного привлекательнее, чем задумываться над тем, что происходит за стенами этого дома, точнее за границей владений Драко. И всё же, зачем он пытается всему этому научиться? Почти всегда ответ был о сиюминутной занятости, интересе, наполнении своих дней чем-то полезным. Однако цель — быть, как Драко, — всегда маячила перед ним. Зачем? Мыслить о своём будущем он пока так и не решался, но здесь, в периметре территории мэнора, Драко хотелось соответствовать. Он ему нравился. Как человек, как гостеприимный хозяин, как интересный волшебник. И ему глупо хотелось, очень-очень хотелось, чтобы Драко с ним было тоже интересно. Не просто гулять и вспоминать о детстве, но и говорить. Для себя он определил это как способ выразить свою благодарность за хорошее отношение. Гарри не очень много взрослых людей знал хорошо, но ему казалось, что Драко умнее и сильнее очень многих из них. Что он как Дамблдор, только моложе и… Симпатичнее, да, это Гарри тоже признавал. И все свои усилия за время своей учёбы Гарри бросал на то, чтобы догнать упущенное время, выучить элементарное, стать кем-то, с кем Драко будет хорошо общаться, стать достойным собеседником. Это вдохновляло его, потому что на неизменных завтраках и ужинах они обсуждали, чему он успел научиться, что-то Гарри держал в секрете, если что-то вообще можно было на самом деле скрыть от хозяина поместья, как уроки этикета, например; однако он постоянно чувствовал свою недостаточность. Драко никогда его не упрекал, радовался его успехам, но самому Поттеру они казались столь мелочными и незначительными, что он зачастую глубоко в душе удивлялся, как можно за это так искренне хвалить.
После этого ужасно-прекрасного случая с вазой Гарри какое-то время был словно на грани — исчерпывал себя, загонял, стараясь дать результат, но в конце концов сдался. Он никчёмен. И ни на что магическое больше не способен. С чего он вообще возомнил, что сможет стать, как тот же директор или профессор Снейп? Чаровать без инструмента, дающего фокус, нацеленность, эффективность и, главное, результат! Он закрылся у себя в комнате, вцепившись в кулон, как в последнюю соломинку. Но на этот раз Клетка не помогала. Это был не просто приступ апатии или воспоминания о кошмарах, нет, это был результат его выводов о себе, его наблюдений. Даже воспоминания о прекрасном серебристом жеребце не вдохновляли его больше. Сам он не может даже левитацию осилить, и думать о Патронусе — о живом, лучезарном олене с ветвистыми рогами, было больно. Он утратил его навсегда. В таких чувствах уснуть не удавалось, поэтому Гарри просто свернулся калачиком и лежал, стараясь не занимать много пространства, стараясь даже не думать, будто это поможет ему просто не быть.