Не оставляя выбора (1/2)

Примерно пять столетий назад</p>

— Отец.

Выдавленное приветствие, призванное просто обозначить мое присутствие в тронном зале, прозвучало сухо. Напряженный и нервный Дьявол заламывал пальцы, сидя на троне и ожидая меня. Даже забавно, что моего возвращения он ждал больше других.

— Ну что?

Пришла пора сообщить ему то немногое, что я успел понять, не раскрывая при этом все карты. Пренебрежительно дёрнув плечами, я подошёл ближе к трону, гордо удерживая подбородок. Несмотря на его жестокость и попытки всеми силами выбить это из меня, у папочки так ничего и не вышло.

— Ее убью я.

Нездоровая улыбка исказила его лицо, хотя во взгляде сквозило и недовольство. Казалось, что он рад решению проблемы, но возмущён тем, что этим решением стал я. То ли сомневается во мне, то ли за этим кроется что-то другое.

— Ты уверен? — дождавшись утвердительного кивка с моей стороны, он немного расслабился, — Хорошо. Пары часов тебе хватит, не затягивай.

Он торопил меня. Да, пророчество подгоняло, ведь с каждым земным днём, его свершение все приближалось, но Сатана явно спешил не поэтому. Прищурившись в подозрении, я сдержанно кивнул и направился к выходу из зала. Уже на пороге меня достиг его окрик:

— Надеюсь, ты помнишь, что ждёт тебя за невыполнение. Мир будет уничтожен.

Я замер у самых дверей, не оборачиваясь на отца, но напрягшись всем телом. Не от страха перед физической расправой, нет. Этого я не боялся уже давно. Скорее от удивления. Мы говорим об одном и том же? С чего он вообще взял, что я могу не выполнить предназначение? Чушь! Ведь так? Взяв себя в руки, я наконец отправился на Землю, вершить своё правосудие и спасать (как смешно) от верной гибели все миры.

Мир смертных встретил меня непривычно хмурой погодой. Тусклые серые облака низко свисали над жалкими разваливающимися лачугами. Перекошенные дома скрипели отсыревшей древесиной от каждого резкого дуновения ветра. Смертные прятались под всевозможными укрытиями, стараясь не намокнуть под проливным дождем. Создавалось стойкое ощущение, что сама природа противится тому, что я собираюсь сделать, но когда меня волновало подобное?

Порывистый ветер уносил грязь и мусор, запахи гнили и разложения не раздражали нос как прежде, но за этим флером с трудом ощущалась энергия смертной. В этот раз мне пришлось искать ее, буквально вынюхивая аромат нежной энергии. Она была дома в окружении семьи. Наблюдая через неприкрытое окно за тихим семейным ужином, я погрузился в тяжёлые размышления о своей собственной семье.

Мать я не знал. Отец использовал демониц для вынашивания потомства, но ни одна из них не выживала в итоге. Настигала ли их смерть в процессе деторождения, или причиной становился сам Сатана, мне неизвестно, но факт оставался фактом, ни я, ни мои братья и сёстры не знали материнской любви. Не знали любви в принципе.

Я был знаком с двумя братьями и одной сестрой, и все они погибли задолго до того, как я сам стал представлять из себя хоть что-то. Никто из них не пережил рубеж в десять земных лет. А сколько их было до моего рождения я никогда не интересовался. Помню, как Азазель — старший из всех, кого я застал, играл со мной в детстве. Обычные прятки. Я как раз замер за тяжелой портьерой, сжимаясь в крошечный ком и всеми силами сдерживая энергию, чтобы он меня не нашёл, когда услышал резкий, полный боли крик. Разгневанный неизвестно чем отец голыми руками вспорол его грудь, вытаскивая наружу подрагивающее последними ударами сердце. В те долгие секунды, пока сознание оставалось при нем, Азазель нашёл меня взглядом — перепуганного мальчика, в страхе выглядывающего из-за темно-багровой, цвета пролитой крови шторы.

Не знаю, что он пытался мне сказать, но этот взгляд отпечатался в памяти на всю жизнь. Сатана же, отшвырнув замершее окончательно сердце, обернулся на меня. Кожистые крылья были широко раскрыты, а на лице замерла озлобленная улыбка. Он ничего не сказал, просто ушел, продолжая ухмыляться, а я кинулся к бездыханному телу единственного существа, которое проявляло ко мне хоть каплю любви и заботы. Это был последний раз, когда я позволил себе плакать. Из-за чего в итоге он погиб? Не от того ли, что был слишком мягок в понимании отца?

Сглотнув подобравшийся к горлу ком, я, раздраженный и злой, вернулся взглядом к картине за окном. Отчего-то так нестерпимо захотелось оказаться там, в этой пусть и бедной, но очень домашней и уютной атмосфере. Наплевав на все предосторожности, я подошёл к входной двери и постучал, отрезая себе все пути к отступлению. Внутри все затихло ненадолго, а после послышались торопливые шаги.

Дверь открыл отец семейства, измученный жизнью, заметно уставший мужик, иначе и не скажешь. Осунувшиеся плечи, седые волосы с заметной залысиной, но приветливо улыбающееся лицо. И кого же он увидел? Меня, в моем истинном обличии, сырого насквозь от проливного дождя, с прилипшей к телу одеждой и стекающими каплями с волос. Какой реакции я ждал? Зачем вообще решил постучать? Не знаю. Что-то внутри требовало поступить именно так, а я не привык не доверять своей интуиции.

— Ох, что же это?! Вы совсем промокли! Заходите скорее, не стойте под дождем!

Он засуетился, практически втаскивая меня внутрь маленького скромного жилища, продолжая причитать на тему моей потенциальной простуды. Его супруга, не менее потрёпанная тяжелой жизнью простых людей, уже выставляла на стол надколотую тарелку и накладывала остатки еды, намереваясь как можно скорее усадить меня за стол. Моя же смертная приветливо улыбнулась, подавая какие-то тряпки, чтобы я мог хоть немного подсушить волосы и одежду. И маленький мальчик прятался за юбкой ее платья, смущенно глядя на меня.

Почему-то именно здесь я чувствовал себя вполне комфортно. Еда, которой угостили меня хозяева дома, заставила прикрыть глаза от удовольствия. Не столько вкусом, сколько разливающимся в полости рта странным ощущением. То, что я испытал, не поддаётся описанию, и лишь много позже я понял, что именно так ощущается во рту горячая еда. Просто нахождение девушки рядом давало мне возможность чувствовать то, что я не испытывал никогда прежде.

За столом велись спокойные разговоры. Они пытались узнать у меня кто я, и как оказался на этой улочке с полуразрушенными домами, но наткнувшись на односложные, ничего не значащие ответы, быстро сменили тему, обсуждая забавные истории, которые произошли с ними за прожитый день. Я слушал и наблюдал, уделяя особое внимание ей. Девушка больше всех суетилась, ухаживая за домочадцами и за мной. А когда с едой было покончено, именно она первой поднялась из-за стола в стремлении скорее навести порядок. Ливень за окном постепенно сходил на нет, и когда уже на смену ему пришёл мелкий моросящий дождик, я направился к двери.

— Вы проводите меня?

Вздернутый подбородок и направленный точно мне в глаза взгляд. Так же, как и тогда у реки. Девушка вытерла руки специально приготовленной тряпкой и накинула на плечи потёртый плащ.

— Конечно, я помогу вам выйти к церкви, а от неё вы уже без проблем найдёте нужный вам путь.

Только сейчас, на пороге их дома я понял, что они все мне представились, когда приглашали к столу, но ни ее имя, ни имена всех ее родственников так и не отложились в моей голове, что было совершенно на меня не похоже. Я привык уделять большое внимание деталям, ведь за ними, как правило, стоит качество выполненной работы.

Мы вышли под мелкие капли, от которых меня неожиданно пробрал озноб. Неприятные мурашки прошлись по спине, колко пробегая по вдоль позвоночника и вызывая неконтролируемую дрожь. Влажная одежда липла к телу, а на лице сеткой осела прохладная морось. Девушка рядом со мной плотнее закуталась в плащ, кидая на меня редкие внимательные взгляды. Я же пребывал в какой-то невнятной растерянности, все происходящее выбивало из колеи. Новые ощущения заполнили сознание, и я не мог взять себя в руки.

— Пойдёмте быстрее, вы совсем замёрзли.

Мелодичный голос прорезал тишину пустынной улицы, вырывая меня из размышлений. Я несколько раз моргнул, возвращаясь мыслями к тому, что должно сейчас произойти. Ее жизнь прервётся от моей руки через считанные мгновения, а я впервые не могу решиться на необходимые действия. Церковь показалась впереди и откладывать больше не было времени. Я обхватил ее запястье, снова поражаясь до боли приятному ощущению от соприкосновения с ее кожей. Словно яркие вспышки пробегали от места касания прямо в грудную клетку, расплываясь там мягким, уютным клубком.

Я увел ее в тёмный тупиковый переулок. Она вздрогнула от неожиданности, после глянув на меня открытым, спокойным взглядом. В нем сквозило полное доверие, и черт возьми, как же зря.

Я прижал ее спиной к дому, левой рукой сжимая тонкую шею, поражаясь нежности кожи и своим пронизывающим сознание ощущениям. Вся ее жизнь сейчас была в моих руках, и это чувство, такое неправильное, завораживало. Только в этот момент в ее глазах проявилось то, что должно было быть с самого начала — страх. Создавалось впечатление, что в мире, полном опасности, начиная от природных катаклизмов и заканчивая болезнями, дикими животными и жестокими людьми, она знала — ей все это не угрожает. Но сейчас она ощущала угрозу и понимала, что именно случится. Голубые глаза не наполнились слезами, в них была надежда, совершенно бесполезная и никому не нужная.

— Пожалуйста, не надо…

Сквозь все сильнее сжимающие горло пальцы, хрипло и надтреснуто выдавила мольбу о пощаде. И я дрогнул. В тот самый миг, когда ее жизнь оказалась в моих руках, я засомневался снова. Мне впервые не хотелось убивать. Впервые я чувствовал, что совершаю ошибку.