Часть 52. Ферштейн? (2/2)

— Привет, красавица.

Гермиона слегка поморщилась. Ей приходилось изрядно над собой потрудиться чтобы разглядеть какую-то красоту в зеркале, причем как она подозревала, все больше красоту одежды, красок, замысла парикмахера, а не свою собственную. Сегодня был не тот день, а фальшивых комплиментов она не любила с детства, с тех еще времен, когда взрослые родственники натужно делали вид, что она выглядит не хуже других девочек и мальчиков. Гермиона давно знала, что она всего только умнее сверстниц, но не красивее, даже несмотря на то, что ей удалось устроить чтобы ее огромные передние зубы уменьшили магией, и они перестали привлекать к себе ненужное внимание.

— Гарри, это Миа, она тебе все объяснит. Рональд, прогуляемся?

— Снаружи льет как из ведра.

— Ничего, у нас тут есть очень романтичный подземных ход. Правда, далеко по нему идти не стоит, но метрах в тридцати есть изгиб, и там потолок немного повыше. Может быть там тебе удастся стоять в полный рост. Спускайся за мной.

Тем временем, фигура пониже сняла капюшон. Под ним оказалась та самая официантка из «Трех метел», опять в черной одежде, только в магловской.

— Я Миа, твоя фея-гном.

— Фея-гном?

— Понятно. Так, значит, ни хрена и не помнишь.

— Что-то помню, но нечетко.

— Что?

Гарри, в голову которого как тараном ударило воспоминание ее глаз в дюйме от его, и жара предвкушения во всем теле, замотал головой.

— Э-э-э, нет, давай лучше ты не будешь ходить вокруг да около, и сама расскажешь.

— Что расскажу?

— Эй-эй, имей совесть! У меня проблемы с памятью, не у тебя. Откуда же я могу знать что ты мне расскажешь?!

Чернявая скинула плащ на покосившуюся спинку лежанки, и присела на краешек.

— И ты садись, не нависай. Значит, так. Мы с тобой летом познакомились. Я помогала тебе с Дурслями. Петуния, кстати, нормальная тётка оказалась, я даже не ожидала. В общем, обставили мы тебе комнату, наладили еду, сняли комнату чтобы мог с друзьями встречаться. Помнишь?

— Ну, вроде да. Помню, тётка еду получше мне приносила. Ну и вообще не цеплялась. И телек с телефоном тоже был, только не помню когда появились.

— Вот! Молодец. Это потому, что Гермиона твоя шухер подняла. Короче, наладили тебе условия, ну и присматривали иногда.

— Кто и зачем?

— Чтобы не обижал никто.

— Вот спасибо. И кто же это такой добренький?

— А вот это не важно. И не перебивай. Не нравится — можешь телек разбить, диван разломать, еду выкинуть. Нравится — можешь сказать «спасибо».

Ответ Гарри понравился не слишком, но сказать «спасибо» удалось.

— Проблема, Гарри, в том... нет, короче, проблем дофига. Одна — это что тебя там пасли, в доме у тетки, и сейчас тебя пасут, поэтому мы с тобой встречались, типа, в тайне. И сейчас в тайне. Как-то неоригинальненько, короче. Мы скрывались-скрывались, ну и ты на меня пялился всю дорогу... Ну, в общем, ты мне понравился. Наверное, потому, что не наглый. Я вообще наглых не люблю. Опыт есть. Не важно. Понравился ты мне, а когда я уже решила, что пропади оно всё, тебя забрали маги. Ты только меня под своей мантией спрятал, и с ними ушел, а потом тебе память стерли, потому что опасно тебе меня помнить.

Гарри сел прямо на грязный пол.

— Не понял. Почему опасно?

— Потому что ты маг, а я — магла. Ну то есть сквиб, но не важно. Я на маглов работаю. А у магов на тебя большие планы. Если узнают, что я вмешивалась, мало не покажется. И тебе тоже или мозги промоют, или запудрят.

— Какие планы?

— А ты сам не помнишь? А, не важно, Гермиона твоя объяснит. Она помнит.

— Я не... нет, подожди. Что-то было такое. Что не учат меня ничему толком потому что... я поэтому так летом и налегал на учебники, чтобы догнать. Так, а Сириус как с вами оказался?

— А Сириусу, как и нам, не нравится когда на тебя планы строят. Вот он и помогает тебе выпутаться.

— Стоп! Кто строит планы?

Миа посмотрела на него с плохо скрываемой жалостью.

— Все.

— Вы тоже?

— Мы тоже.

— И Сириус?

— Не знаю, может и Сириус. Я бы тебе сказала, что мы ничего плохого не хотим, но ты можешь и не поверить. Но Сириус точно ничего плохого не хочет, а мы друг другу помогаем. Только этого никому знать не надо. Вообще никому, иначе всем будет плохо.

— И что делать?

— Я тебе на память кулончик дам. Носи не снимая. Это для начала. Потом не кипишуй, не задавай слишком много вопросов. Больше смотри по сторонам, меньше нарывайся. Сириуса не ищи. Если что надо — спрашивай у Гермионы, только осторожно. Ее пока никто ни в чем не подозревает, и лучше чтобы так и было. Понятно тебе?

Гарри почесал нос.

— Понятно. А ты как тут оказалась?

— Это Рональд дурканул. Розмерта при нем пожаловалась, что работать некому когда студентов наплыв, ну он и предложил меня, типа родственницу пристроить, а на самом деле чтобы я посмотрела на ваших, вдруг что увижу интересного. Он же не знал, что ты меня не до конца забыл... да он вообще лишнего не знал.

— «Лишнего» — это про нас?

— Типа да.

— И что у нас?

— Что?

— Ну у нас вообще что-то было хоть?

— Блин, Гарри, ты соображаешь что несешь? Я девушка вообще-то. Что ты хочешь от меня услышать? Что-то, может, и было.

— Ну, я как бы помню... немного, только трудно различать, это на самом деле было, или я себе навоображал.

— Знаешь что? Будешь себе лишнего воображать — вообще ничего не получишь!

— А если не буду?

— А если будешь себя хорошо вести — будет тебе конфетка. Наверное. Может быть. Когда взрослый станешь.

— Эй, я что, по твоему, теперь еще несколько лет ничего даже воображать не могу?

— Черт, я и забыла уже. Шестнадцать тебе когда будет? В Британии в шестнадцать уже можно.

— В июле.

— До июля не помрешь.

Так, еще раз. На вот. Носить не снимая, не шуметь, если что — все рассказывать Гермионе. Больше никому. Важное или нет — не тебе решать. Просто не трепи языком — и все, точка. Ферштейн?

— А-а-а, вспомнил, вспомнил!

— Блин, не ори ты! Я спросила, всё понял?

— Да понял, понял. Остальное когда расскажешь?

— Когда на тебя, дурака такого ценного, охота закончится. Или когда выучишься мозги свои защищать, но это долго учиться надо. Все, иди сюда, один раз тебя поцелую, так и быть, и не шали.