・11・ (1/2)
Свет. Самый яркий свет, которым может радовать осеннее Солнце, нынче освещает только их кухню. Ложиться тяжелым широким мазком на барную стойку и пол, забирает очертания шкафчиков и подсвечивает фигуру хозяина. Джей стоит напротив и больше не говорит ни слова.
— Все это было ради… Чего?
— Сам скажи, ты же хотел правды.
Ли пробирает дрожь родом из его же атомов. Он не уверен, что понял все или хотя бы запомнил часть. Определенно не ожидал, что ему на самом деле расскажут все. И ведь Джей не врет, потому что тот взгляд держит уверенно, — хоть и вся печаль напоказ — излучает полное спокойствие и даже доверие?
Хисын чувствует это. Очень давнее, такое неуловимое и необъяснимое, как будто инстинктивное и такое правильное, но и пугающее до разрыва этих же самых атомов.
— Я так много хотел тебе высказать, на самых повышенных тонах, на которые способен, но… Хотел сказать, как ненавижу тебя, что верил так сильно, или как больно было падать, как много было крови. А сейчас, где это все? Почему я стою здесь без какой-либо мысли в голове и не испытываю всего этого?! Я даже, черт возьми, не злюсь. Хотя нет, на себя я злюсь.
— Хей, — Джея толкает подойти ближе, притянуть все самое дорогое и любимое к себе, но он резко осекается. Блоки в теле срабатывают, как мины. Подойдешь ближе — в живых ничего не останется.
Хисын считывает каждое намерение. Разные мысли кружат подобно торнадо: «Никогда не подходи ко мне больше», «Трусишь, да? Почему я раньше не видел этого и причислял тебя к лику святых?!», «Я и не заслуживаю чего-то больше боли», «Ты все еще для меня гребаное божество».
— А я ведь правда думал ты меня никогда не любил. Так, чтобы было хоть что-то рядом. Я опять испытывал все то, что каждый день чувствовал от родителей. Но несмотря на это, я не могу относиться ни к тебе, ни к ним иначе. На самом деле все простил, когда увидел тебя тогда в палате, просто… Видимо во мне проблема.
Колени жжет, и либо он делает шаг и навсегда заключает Хисына в себя, либо падает вниз и больше не смеет даже думать подняться.
Только у старшего первого капитулирует разум. Сдается под натиском чувств, терзающих весь этот год. Может поэтому руки сжимают спину так крепко, пальцы чуть ли не рвут кофту, невидимый нож пронзает обоих.
Это точно не обдуманные действия, но ведь не всегда уместно пресловутое критическое мышление, о котором талдычат в университете.
И когда сознание более-менее перезагружается, Ли накрывает новой волной.
— Ты сказал письмо пришло не только твоему отцу, так?
・・・</p>
Темно-кирпичная дверь отделяет Джея от, возможно, самого безумного, но храброго поступка в его жизни. Господину Ли, скорее всего, уже сообщили о его приходе, и шанса на побег больше не предвидится. Однако, бежать больше некуда. Этот год показал наглядно, что его же суть быстрее него.
Пак закрывает глаза, делает глубокий вдох и стучится в дверь.
— Войдите.
Просторный кабинет встречает ярким солнечным светом из панорамного окна, подсвечивая фигуру отца Хисына. Тот стоит у рабочего стола, склонившись над разбросанными бумагами. Мужчина не поднимает взгляд, и Джей расценивает это как подтверждение того, что его хотя бы выслушают.
— Здравствуйте, Господин Ли.
На него обращают внимание. Лицо главы банка меняется с сосредоточенного на беспокойное, но отблески тепла во взгляде снимают часть напряжения в плечах. Ли старший разворачивает кресло и садиться.
— И так, что же вас привело ко мне?
— Не буду врать, больше всего я бы хотел появиться перед Вами не так. Хотел бы, что бы Ваш сын нас представил, — парень решается занять кресло напротив Господин Ли.
— Как я понимаю, раз уже Хисына здесь нет, речь пойдет о нем? — в голосе слышится тяжелый вздох, подтверждающий опасения Джея.
— В основном да, — отрезает острым ножом.
Длинная пауза заполняет собой кабинет. Время вокруг замедляется, доходя до той точки, где вовсе испаряется паром, открывая вид на будущий вектор.
— Я натворил много глупостей и ошибок за последнее время, и сейчас я это как никогда понимаю. Нет того, что мы по-настоящему теряем или имеем, только послевкусие, но мне до глубины души стыдно, что последствия моих поступков коснулось Вашей семьи, и…
— Простите, но я не особо понимаю, о чем вы, — прерывает Ли старший, параллельно перебирая бумаги.
Джей замечает, что движения мужчины ломаны, он пытается что-то спрятать. По счастливому стечению или нет точно такой же конверт, который передал ему отец, падает на пол и оказывается у ног Пака.
— Думаю все-таки понимаете, — Джей поднимает его и кладет обратно на стол поверх каких-то документов.
На него не смеют поднять глаз, будто это не парень обрек свою и чужую семью на позор. Иголки прокалывают пальцы в догадке. Отец, как и сын, пытается скрыть, замять возможный конфликт. Никто не хочет ссоры.
Хисын тоже так делал. Возможно, и сейчас так делает.
Не скажет лишнего в огне эмоций, не обвинит и не выставит последним ничтожеством. Видимо, это семейное — умение сглаживать углы в любой ситуации.
— Ваш сын ни в чем не виноват, он спас мне жизнь и взамен был втянут в свой личный кошмар. Он самый светлый и прекрасный человек, и то, что он уделял всего себя мне, не делает его подобным мне. Наоборот. Я благодарен Вам и Судьбе и каждому, кто свел меня с ним, и прошу прощение за все доставленные трудности. То, что находится там, — Джей указывает на конверт, — Вас больше не потревожит.
— Даже и не знаю, что вам сказать, молодой человек. Вы все-таки очень храбры и благородны раз уж решились прийти. Сказать честно за свою долгую жизнь с подобным не сталкивался, и я переживаю.
— Не стоит. Я говорил с отцом, и на деле это никак не отразиться. Семья и работа отдельные вещи, но единственное, о чем попрошу Вас — скажите Хисыну, что любите его и гордитесь им. Можете также рассказать об этом разговоре, мне больше нечего скрывать.
Джей оставляет Господина Ли в тихом недоумении. Проходя по длинному холлу на первом этаже, до парня доносятся обрывки из утренних новостей о задержании группы лиц, обвиненных по ряду статей, в том числе в вымогательстве.
Хрупкая улыбка.
・・・</p>
Джей смотрит на лицо старшего не отрываясь уже час или даже больше. Сегодня кто-то разжег солнце настолько, что-то взорвалось на весь мир, и все вокруг — одна сплошная рыжая вуаль, заслоняющая собой Ли.
Он как всегда красив, как всегда со множеством сложных механизмов в голове и как всегда его кости, которые Джей сам же и вынул. Думал будет легче, если получится взлететь, и никто не будет его держать. Странно, но вышло противоположное — начал только тонуть.
Хисын смотрит в окно, может, выискивает там какой-то лаконичный ответ на рассказ, что ему был поведан, а может просто пытается свыкнуться с настоящим. Его пальцы еле слышно барабанят по стойке, создавая ритм для погружения в транс.
Все уже ощущается как глубокий транс, слишком давно.
— Я пойму, если ты решишь уйти прямо сейчас, — произносит Джей скорее про себя.
— Снова пытаешься решать за меня. Не меняешься. Теперь я отчётливее понимаю, почему так восхищался тобой, как тогда при первой встрече с твоим отцом. Говорил тебе, как тот горд был тобой? Чего бы ты не творил, всегда умеешь выпутываться. Это не про меня.