・6・ (2/2)

Это доверие работало и в обратную сторону, поэтому избранница отца разрешила им жить в одной из своих квартир, которая до этого момента никем не была занята. Дала ключи и сказала оплачивать коммуналку. Ни больше, ни меньше.

Удача неслыханная, как и груз на плечи Джея. Он всю сознательную и часть бессознательной жизни стремился к самостоятельности, независимости от своей семьи, от отца, но почему-то всегда находилась какая-нибудь пиявка-привязка. Тогда в виде его с Хисыном общего дома. Тяжесть титанических плит.

— У нее все хорошо, сейчас занимается коттеджами, как у тебя на юге. Говорит людям сейчас не нужен бешеный темп центра, они хотят не чувствовать времени вовсе.

— Какие-то замашки отшельников.

— Вдруг им это помогает жить?

— Кому там что помогает — только их личное дело, а ты иди сюда попробуй. Тебе же готовлю.

Джей усмехается его словам, подходит медленно, из-за плеча Хисына оценивает кулинарный шедевр на вид. Хочется обнять как раньше, но нельзя, и телом он это понимает, поэтому просто стоит за спиной безмолвно сражаясь с самим собой.

В это время по щекам Хисына текут беззвучно слезы, исчезая в густом паре. Он правда многому научился, но не тем способом, которым хотелось.

・・・</p>

— Пожалуйста, отец, от тебя требуется только подпись.

— Чонсон, это не такое простое дело, у парня же есть родственники.

— Он в выпускном классе, они не дадут ему доучится и увезут, тем более это долго, и его могут отправить в приют. Прошу, ты же можешь ускорить процесс. К тебе, как к опекуну, не будет никаких вопросов, — Джей настаивал на своем. Он не может просто так оставить Сонхуна.

— Это не так просто, мы можем позже все обсудить?

— Когда его заберут, да?! Если дело в деньгах, выпишешь счет и я все покрою со временем.

— Так дела не решаются, нужно…

Хисын стоит за дверью и слушал нескончаемый поток аргументов. Он думал, что же можно сделать, но в этой ситуации от него помощи мало. Собственное бессилие заставляло тело распускаться на нитки, и с каждой минутой от него оставалось все меньше и меньше. Час назад они все вернулись с похорон, Ли так и не понял, что именно случилось и откуда возвращались родители Сонхуна, но переспрашивать сейчас было крайне неудобно. Вроде ехали с конференции и попали под ливень, развезло дорогу.

Было решено переждать в другой комнате, в противном случае есть весомый шанс расплестись полностью.

Хисын бывал в доме семьи Джея лишь пару раз и то все владения ему не показывали, вот и пришлось блуждать по коридорам. Не считая повышенных тонов хозяина дома и его сына, никакие другие звуки не разбавляли тяжести атмсферы. Только спустившись на первый этаж, парень улавливает шорохи из гостиной.

Он подходит ближе к широкой арке входа и застает Сонхуна, стоящего неподвижно у открытого настежь окна. В этот момент казалось Ли смотрит на картину, застывшую в одном моменте. Нет прошлого и будущего, а настоящее происходит только тогда, когда есть кому на нее смотреть.

Вокруг младшего пляшет тюль, своим шорохом давая понять, что время не остановилось. Оно также продолжает свой ход, как и все в этом мире.

Не понятно заметили ли чужое присутствие.

Хисын ловит себя на мысли, что никогда не оставался с Сонхуном на едине. Вторгнуться и потревожить? Или же попробовать вытащить из омута?

Старший решается довериться чутью и делает несколько неспешных шагов в глубь комнаты, изучая малейшие изменения в плечах и положении головы человека с картины. Слова бессмысленны, и поэтому Ли и не думает их подбирать, куда важнее дать почувствовать твердую льдину под ногами в бескрайнем океане тающих ледников.

・・・</p>

— Я поеду, помогу отцу разобраться с документами. Точно хотите остаться?

— Думаю так будет лучше. Он вроде уснул и нечего его сейчас гонять выслушивать ваши крики.

— Хорошо, надеюсь скоро вернусь, — Джей приобнимает Хисына, мягко целует в лоб, задерживаясь так на несколько секунд.

Ему бы очень хотелось остаться и не ехать разбираться с бумажной волокитой, но больше всего он желает открыть глаза и понять, что это просто дурацкий сон после ночной подготовки к срезу по макроэкономике. Губы дрожат и отстранившись перед собой он видит обеспокоенного и уставшего Хисына, а значит просто ущипнуть себя не получится.

Проводив Джея, Ли возвращается в зал. В темноте сложно разобрать силуэт, но не копошения.

— Не спал, да?

— Ага…

За последние дни больше Сонхун не говорил. Односложные фразы или качания головой — единственные показатели жизни. Хисын теперь понимает, о чем тогда говорил Джей. Познакомился с той стороной, которую считал парадоксальной.

Младший принимает сидячую позу, приглашая сесть рядом. Ли подходит медленно, выверяя каждое движение, чтоб ненароком не спугнуть настрой. Садиться и кладет подушку на колени, жестом показывая, что можно лечь. В другой бы ситуации Сонхун чего бы пошутил, но голова пуста совсем.

Ни одной мысли. Это странно и непривычно, хочется биться будто о прутья стальной клетки, но их не видно, не выбраться. Он искал. С того момента искал, когда вызвали к директору и сообщили. Его насильно держат и выбраться определенно можно, разогнуть дурацкую птичью темницу и сбежать к родителям. Только прутьев не видно.

Он чувствует руку на своем плече, его гладят так невесомо. Ему страшно позабыть ощущения, будто связь с телом пропадает. Когда успели вколоть анестезию? Ему не сохраниться так.

— Скажи Джею, чтоб он ехал и не оставался из-за меня.

— Куда ехал?

— Я знаю, что ему одобрили стажировку в Америку.

Хисын не улавливает от чего именно кольнуло в грудной клетке, от этих странных слов или от того, что это первые длинные предложения, сказанные Сонхуном после похорон.

・・・</p>

Дальнейшие движения выполняются будто не им самим. Ключ сам поворачивается в замке, а ручка со щелчком опускается вниз, открывая дверь. Дальше всё как в тумане.

Квартира встречает ослепительными лучами солнца с окна на кухне и звенящей безделушкой над дверью, сообщая о приходе. Сюда никогда нельзя было попасть незамеченным, этот сувенир постоянно выдавал все тайны прихожей. Его подарила Джанет после поездки в отпуск.

Стук колокольчиков будто стирает полтора года из жизни. Он просто вышел в магазин или вернулся с пар. Ничего бы не успело поменяться так сильно.

— Хисын?

Джей стоял у входа в зал. Его любимая дурацкая синяя кофта уже могла праздновать юбилей. Черные спортивные штаны, которые он еще не видел, как, впрочем, и черные отросшие волосы. Первым делом хотелось усмехнуться. Сколько пламенных речей знали эти стены по поводу блонда и индивидуальности, а он все же сдался.

— Я…Я не знаю, что тут делаю. Меня Сонхун просил прийти.

— Нам нужно поговорить.

— Боюсь это будет долгий разговор, а у меня не так уж много времени.

— Двух недель хватит?

— Что за рамки такие?

— У меня билет в Нью-Йорк на пятницу шестого.

Хисын держит небольшую паузу, чтоб еще раз мысленно понять где находится сейчас.

— Через две недели значит…

Уголок губ нервно дергает, перед глазами залитая светом квартира и силуэт Джея будто призрака. Свихнулся.

Как он сюда попал? Что он хочет услышать, зачем пришел? Все же давно решено и обговорено у него в голове. Клялся же, что никогда больше не вернется. Нынче клятвы работают наоборот? Надо уносить отсюда ноги.

— Останься, на долго не задержу.

Черт. Он ведь не серьезно? Он не может тут быть, это более невозможно. Не мыслимо.

Однако.

Конечно останется, может не весь, но какая-то часть ждала этого очень долго и теперь получила свое. Отрицай, прячь в чулан или попробуй закопать в ямке у дома — не избавиться от чего-то очень настырного внутри, растущего день за днем. Оно требует правды во всех подробностях, услышать подтверждение и наконец-то замолчать хоть на секунду от личного удовлетворения.

А еще этому «что-то» до скрежета в ребрах хочется знать, что оно не одно, и в стоящем напротив живет такая же наглая особа, пожирающая плоть своим нетерпением. В противном случае оба бы сейчас тут не изобаражали статуй.

— Ага, успею проводить на самолет.