Часть 19 (2/2)

— Через две недели.

— Хорошо, — Леви встал с места, — Пойду помоюсь.

Микаса только коротко кивнула. Отметила для себя только то, что Леви значительно смягчился по отношению к ней. Но несмотря на это у Аккермана все ещё есть тот самый внутренний стержень, который помогает ему справляться со всем происходящим. В конце концов, он ее какая-никакая семья, пусть и не ясно кто они друг другу. Леви опытнее и сильнее девушки, в моральном плане точно, ей нужен такой человек рядом, чтобы просто не сойти с ума. Она искренне переживала за него, этот полицейский ей не нравился и в глубине души она винила себя, что им с Ребеккой пришлось вытаскивать ее из лап полиции. Аккерман сильный, но в этом мире нельзя решить всё обычным рукоприкладством. Тут он не сильнейший воин человечества, а просто Леви. А она просто Микаса. И раз, Эрен распорядился их судьбами так, значит она будет с ним до конца. Несмотря не на что.

</p>

***</p>

Запах медикаментов ударил в нос, когда Леви переступил порог больницы. Ему становилось не по себе от нахождения в этом месте. Все слишком белоснежное и стерильное, казалось бы, услада для глаз. Но в ушах стоял крик раненых солдат, которые корчатся от боли и доживают свои последние часы. Из-за нехватки средств, многие умирали на больничных койках. Кому какое дело до смертника, который по своей собственной воле отправлялся на верную смерть. Многие из врачей томно вздыхали, кидая укоризненные взгляды. Здесь, конечно, все иначе, но картинку из памяти никто не сотрёт.

Олсен сидел в коридоре, разрабатывал мышцы, передвигаться без чужой помощи ему уже удавалось.

— Леви, ты всё-таки заглянул, — заметив Аккермана, протянул мужчина.

— Когда тебя выпустят? Честно говоря, мне надоело приезжать сюда.

— Будто тебя кто-то заставляет. Мог просто позвонить. Завтра буду уже дома, через неделю выйду на работу.

Леви обрадовался данной новости, хотелось немного расслабиться и чувствовать, что Джозеф будет дома в безопасности. Что-то настораживало его, плохое предчувствие неприятно скреблось внутри. Но, здравый смысл твердил, что ничего плохо случится не может — он уже восстановился, можно выдохнуть.

— Вся задница уже болит от этих уколов, — пожаловался мужчина.

— Если сидишь, значит, не так уж сильно и болит.

— Мог бы проявить хоть немного сочувствия. Как дела в магазине?

— Нормально, — лаконично ответил Леви, потирая переносицу. — Почему ты в коридоре?

— Сейчас в палате будет уборка. И устал уже смотреть на эти, как ты там сказал, — задумываясь на секунду, Джозеф нахмурился, — блевотно-жёлтые стены. Нахватался я от тебя всяких ругательств.

Леви только хмыкнул, смотря на покрытое морщинами лицо. Голубые глаза, совсем как у него, такой же непринуждённый. Может поэтому он так быстро нашёл с ним общий язык — каждый раз, всматриваясь в глаза, цвета ясного небосвода, он вспоминал Эрвина. Какой глупый обман. Джозеф- это Джозеф, а Эрвин — это Эрвин. И сравнивать их нечего. Но разум, сам выискивал общие сходства, не спрашивая у Леви разрешения. Так проще было справляться с болью, которая с годами притупилась, но не забылась.

— Хочу свое производство, — вдруг начал Олсен, ни с того ни с сего, — свой чай. Всегда хотел, с самого открытия лавки. Представляешь, если он обойдёт Эрл Грей? Вот смеху то будет.

— Почему не начнёшь?

— Смеёшься? — Усмехнулся Джозеф, не понимая почему Леви воспринял его монолог всерьёз. — Это же просто глупые мечты старика Олсена. Только ты и слушаешь мои бредни.

— Ванесса не приезжала?

Джозеф значительно нахмурился при упоминании дочери. Леви и без слов понял, что нет. У них были странные отношения для отца и дочери, будто чужие люди.

— Все ещё не понимаю, откуда у тебя столь вредное отродье, — совсем не скрывая своей неприязни, выдал Аккерман.

— Ванесса не моя родная дочь, — признался Джозеф, — своих детей у меня быть не может. Вот, как-то так. Я женился на Марине, когда Ванессе было пять. Она не всегда была такой, такой … — он замялся подбирая слова, но Леви без стеснения нашёл подходящее:

— Стервой?

Сложно было признавать, но так и есть. Она настоящая стерва — эгоистка, идущая по головам.

— После смерти Марины, её будто подменили. Она перешла в старшую школу и тогда, я не уже не узнавал. Может быть и моя вина в этом есть — слишком много позволял ей. А, когда попытался усмирить, услышал горькую правду, что я ей не отец, — он опустил взгляд, будто вспоминая ее слова, — и, ведь ничего ей не скажешь, потому что она права.

Они затихли. Леви не понимал, должен ли он что-то сказать или от него требуется просто сидеть и молча слушать. Больше, конечно, склонялся ко второму. Джозеф ушёл в свои мысли, наблюдая за происходящим за окном. И чего он вдруг так расчувствовался, да ещё и перед Аккерманом? Само как-то вырвалось, будто никогда больше не сможет поделиться своими переживаниями.

— Я пойду, — мельком взглянув на время, оповестил Леви и зачем-то добавил, хотя вовсе не хотел просвещать его в свои дела: — ещё нужно успеть в участок.

Олсен нахмурился, переводя взгляд на Леви. Аккерман поделился с ним, что теперь он там появляется чаще, чем в его палате. Он слышал про шефа полиции Луиса Рассела не самые приятные вещи. Сын, видимо, пошёл по стопам отца.

— Что им от тебя нужно?

— Понятия не имею, — Леви повёл плечами. — И, Джозеф, будь осторожен, ладно?

— Да, что с тобой? — Усмехнулся он, — Будто со мной тут что-то произойдёт.

— И правда, — хмыкнул Леви, — до встречи.

Странный день, странный разговор. Какой-то даже мрачный получился, идиотский. Леви двинулся в сторону лестницы, после прошлого случая он старался избегать лифтов. Но нужно признать, если бы не произошедшая ситуация, он бы так и не разобрался в своих чувствах.

Мужчина завернул за угол из которого, откуда не возьмись появился уборщик. Немного едкого средства попало на чёрную рубашку, оставляя коричневые пятна.

— Прошу прощения, не заметил вас, — начал оправдываться мужчина в плотном белом комбинезоне.

— Тц, по сторонам смотреть надо, — недовольно посмотрел на того Аккерман.

— Ещё раз извините, — без доли сожаления в голосе пробубнил уборщик, направляясь в палату к Олсену.

Леви был раздражён. Мало того, нужно опять ехать в этот гадюшник, так ещё и в таком виде. Бывший капитан очень тщательно следил за своим внешним видом, всегда пытался выглядеть опрятно. Эти пятна, ещё и на самом видном месте, даже в брюки не заправишь. И не переоденешься нигде. Теперь от него ещё и за версту тащит хлором. Явно не его день.

</p>

***</p>

Толкнув тяжелую дверь, Леви направился уже в знакомый кабинет на втором этаже. Входя без стука и приветствий, мужчина приземлился на стул напротив полицейского.

— Мистер Аккерман, вас не учили вежливости? — вальяжно рассевшись в кресле, съязвил Рассел.

— Пятый раз за два месяца, а ты все в дырой в башке, подарить ежедневник? Что на этот раз? Расписать сколько раз в день я хожу отлить?

— Следи за языком, твои сортирные дела меня не интересуют. У меня к тебе предложение, — Зак сложил руки в замок, опираясь локтями о стол.

Леви вскинул брови, смотря на самодовольную рожу полицейского. Так и хочется приложить его лицом об этот исцарапанный стол. Да руки марать не хочется, как там говорят, не трогай говно вонять не будет. Так вот тут, эта фраза, как никогда кстати.

— Даже стало интересно, — потирая переносицу, ответил Аккерман.

— Просто свали из ее жизни и больше никогда тут не появишься. Я отстану от тебя и твоей мрачной девки, — невозмутимо предложил он, понимая, что Леви на это не пойдёт.

Он хотел уже было залиться смехом, если бы умел. Более глупого предложения он ещё не слышал, лучше бы снова устроил свой допрос.

— Серьезно? Манипулировать напрямую кишка тонка? Не хочешь лишиться этого сраного гадюшника? — усмехнулся Леви, брезгливо осматриваясь вокруг.

Желание набить рожу этому уроду росло ежесекундно, но лишних проблем с полицией иметь не хотелось. И Ребекку ввязывать в это не было желания, зная ее, опять попадёт в какую-либо авантюру с этим ублюдком. Его одержимость девушкой пугала Леви, непонятно, что у него в голове, что он решит сделать. Он был в меньшинстве, понимал, что эту партию ему не выиграть. У него связи, а ещё он искусный аферист.

Зак сжал кулаки от такой наглости. Что этот хрен с горы себе позволяет? Что она вообще в нем нашла? Рассел встал с места, замахиваясь со всей силой. Леви быстро среагировал, поймав рукой его здоровенный кулак. Вторая рука потянулась за дубинкой, но и тут Леви выбил ее коленом, что та с характерным звуком упала на кафель. Зак, даже и подумать не мог, что этот коротышка, такой проворный и сильный. Отталкивая от себя Леви и отталкиваясь по инерции сам, Рассел поправил на себе форму.

— Я докажу, что ты опасен для неё. Открою ей глаза, — прошипел Рассел. — Подожди, придёт время и ты пойдёшь за решётку, я тебе это гарантирую.

— Единственный кто тут опасен — это ты, дерьма кусок.

— Проваливай, — чуть ли не с пеной у рта, выкрикнул Зак. — Вон отсюда.

«Ты сядешь, Аккерман, сукин ты сын. Это лишь вопрос времени. Вы все получите по заслугам, ты возненавидишь его, Ребекка», — его трясло от злости, от собственной слабости.

С превеликим удовольствием Леви покинул здание. Пусть хоть каждый день вызывает его, плевать. Главное, что Ребекку не трогает. Леви был спокоен, все обвинения ложные, он абсолютно чист. Здесь он не преступник, не убийца и не вор. Пусть хоть в лепешку расшибётся. Но полностью расслабляться тоже не стоит, эта мерзкая крыса может пойти через близких. Такие люди никогда не играют честно, пытаясь найти самые болезненные точки.

Если и в этом мире он потеряет всех, кем дорожит, то смысла в жизни уже не будет. Нельзя этого допустить, защищать всеми силами, пусть это будет стоить жизни. Не впервой. Должен. Обязан любой ценой. Пусть в этом мире другие законы, если нужно будет, он нарушит каждый и глазом не моргнёт. Плевать он на всё хотел. Устал, чертовски устал. Снова бороться за своё, снова терять. Неужели нельзя по другому? Сейчас бы уткнуться носом в ее ключицы, утонуть в объятьях и просидеть так до самого утра. Больше ничего не надо. Он, что так много просит?

</p>

***</p>

Чёрная машина заехала на парковку в девять вечера. Все места заняты. И какой козёл поставил машину на его парковочное место. Разбираться с этим у Тайлера не было ни желания, ни сил. Около чайной было место, оставил там, завтра разберётся, что там с парковкой.

Леви в это время, как раз закрывал лавку и хотел идти к Ребекке. Пришлось немного задержаться, чтобы Олсену не пришлось возиться с ежемесячной отчетностью. Легко кивнув мужчине, Тайлер направился к переходу.

— Эй, ты не закрыл машину, — указывая на автомобиль, оповестил Аккерман.

— Да, точно, спасибо, — безразлично ответил Вуд.

Мужчина выглядел подавленным, пусть Леви не так часто видел его, но тот всегда был в хорошем расположении духа. Но сегодня, он явно был чем то сильно огорчён. Все буквально валилось с рук — при закрытии двери, телефон выпал из рук и разбился экраном вниз. И на это плевать. Забирайте не жалко. Леви проследил за движениями — все действия медленные, заторможенные.

«Под веществами что ли?», — подумалось Леви, когда он прошёл в сторону светофора.

Боковым зрением заметил, что Тайлер и не собирается останавливается, идёт прямо под колёса, на красный, мать его, свет. Под протяжный сигнал машины, Аккерман оттащил его за капюшон на тротуар.

— Твою мать, тебе, что жить надоело?! — выругался Аккерман, — Да, что с тобой такое?

Тайлер ничего не ответил, только устремил на него ничего не выражающий взгляд. Он даже не испугался, его лицо оставалось безразличным к происходящему. Его мысли были далеко не здесь. Леви мог оставить его тут, да и плевать ему вообще должно на всю эту ситуацию и на самого Тайлера. Кто он ему такой? Мужчина, который когда-то неровно дышал к его женщине и работает с ней. Раздражающий позитивный парень. Скажи кому-то то сейчас об этом — не поверят. Осознанно зашагал на красный сигнал светофора — явно не пахнет жизнерадостным человеком. Люди с любопытством наблюдали за происходящим, бросая осуждающие взгляды. Леви что-то буркнул себе под нос, хватая его под руку.

Машина, которая только что неслась на него, остановилась, характерно скрипнула колёсами. Тёмное окно медленно опустилось и из неё высунулся бородатый мужчина средних лет:

— Блядский наркоман, если хочешь свести счёты с жизнью — сигани с моста. Нарожают выродков, — кричал он вслед, только Тайлеру было абсолютно плевать на все его слова.

Через несколько минут он сидел в чайной, сам не понимая, как тут оказался. Последние часы прошли на автопилоте и только сейчас эмоции начали возвращаться к мужчине. Перед ним стояла чашка с чаем, по запаху можно было понять — ромашковый. За стойкой стоял Леви, ожидая от него хоть какой-то реакции.

— Может скажешь что-нибудь?

— Спасибо, но я, наверно, пойду, — заторопился Тайлер.

— Стоять, — приказал мужчина. — Не знаю, что за дерьмо у тебя произошло, но пока не допьёшь — не выйдешь.

— Ты немного меня пугаешь, — усмехнулся он, неловко почёсывая затылок.

— Машина, которая неслась на тебя с бешеной скоростью, тебя не напугала.

— Машина? — Тайлер удивленно вскинул брови.

Леви посмотрел на него с непониманием. Что за легкое помутнение рассудка? Или, как это назвать? Он чуть не лишился жизни, даже не осознавая этого. Мельком взглянув на Тайлера, Леви увидел, что он начал понимать происходящее. С легкостью можно было предположить, что он под наркотиками, но боль в его глазах говорила об обратном. Глаза не стеклянные.

— Ты извини, не хочу доставлять лишних проблем. Сейчас не лучший период моей жизни.

— Я заметил.

— Я в порядке, спасибо тебе, но я пойду правда.

— Хватит уже извинятся и благодарить меня, ты начинаешь действовать на нервы. Не хочешь говорить, пожалуйста, тебя никто не заставляет…

Леви хотел сказать что-то ещё, но Тайлер перебил его:

— У моей бабушки рак, — на одном дыхании выпалил мужчина. — Я уезжал к ней на выходных.

Аккерман замолчал, не знал, что сказать. Догадывался, что причина серьезная, но не настолько.

— Как мне известно, он лечится, — наконец-то выдал он, пытаясь хоть как-то поддержать его.

— Да, но не в ее случае. Шансов на выздоровление нет.

В мире, где технологии развиваются с каждой секундой, люди до сих пор не нашли лекарств от смертельных заболеваний. В этом их миры не отличаются. Всегда и везде будет то, что человеку неподвластно. Смерть. Никому не под силу обуздать ее. Холодная и расчётливая заберёт с собой любого, кого пожелает. Леви играл с ней на протяжении нескольких лет, но он был ей безразличен.

— Она единственная, кто у меня остался, — мужской голос прервал поток мыслей.

— А твои родители?

— Я не общаюсь с ними. Им плевать, они живут для себя. С детства я рос с бабушкой. Прости, что рассказываю все это, тебе, должно быть, все равно.

— Если из твоего рта вылетит ещё одно извинение, то я вмажу тебе.

— Психолог из тебя так себе, — усмехнулся мужчина и продолжил, убедившись в том, что Леви не против. — Все бы ничего, но она никого к себе не подпускает. Закрылась в доме и всё. Не даёт даже поговорить с ней, провести хотя бы немного времени.

— Прими это.

— Что? — удивился Вуд, ожидая любого ответа, кроме этого.

— Это ее выбор, скорее всего ей больно смотреть на тебя. Прими это и отпусти.

В словах Аккермана была доля правды. Многие больные вообще скрывают свой диагноз, чтобы не травмировать родных. Просто не хотят чувствовать жалость, чувствовать боль в глазах близких. Он бы и сам так поступил.

— Наверно, ты прав, но это, чертовски сложно. Просто взять и оставить ее умирать.

— Я знаю, — с досадой ответил Леви.

Скольких они оставляли на поле боя? Не счесть. Перед глазами до сих пор мешки с трупами, которые он сам приказал скинуть. Хруст костей всё ещё звенит в ушах. Он до сих пор не простил себя за это, но выбора у них не было.

Тайлер проследил за его взглядом, направленным куда-то в пустоту и решился задать вопрос:

— Ты тоже терял кого-то?

— Все, в этом блядском мире, кого-то теряют, — Леви поднял на него глаза, — и я, к сожалению, не исключение.

— Мне жаль, — Тайлер опустил взгляд на чашку. — Мой друг погиб в автокатастрофе. Единственный друг, который не видел во мне выгоду для себя. Сегодня ровно четыре года, как его не стало. Когда я узнал от тебя, что Ребекка попала в аварию, места себе не находил.

Вуд прервал свою речь, только когда телефон Леви завибрировал на стойке, оповещая о вызове. Мужчина ушёл в подсобное помещение. Разговор был короткий, Аккерман вернулся спустя пару минут.

— Ты в порядке? — уточнил Тайлер, замечая, что Леви вернулся ещё более мрачным.

В порядке ли он? Уже давно нет. Все внутри разрывалось. Не успел. Снова. Хотелось выть, рвать и метать все вокруг. Разрушить весь чертов мир. Почему игнорировал своё предчувствие? Какого черта все складывается именно так? Образы всех мертвых всплыли в голове, начали перебивать друг друга, переговариваясь. В горле стал образовываться привычный ком горечи. Голос Ванессы до сих пор дрожал в ушах, а слова застряли в голове. «Леви, папа умер. Я взяла билеты и ближайший рейс только ночью, в городе буду утром. Пожалуйста, съезди в морг. Тебе выдадут документы по доверенности». Казалось, вот сегодня Леви сидел, слушал его глупые мечты и откровения, а сейчас его тело медленно остывает.

— Я думаю, тебе пора.

— Да, конечно, только скажи, что случилось? — с ноткой беспокойства в голосе спросил Тайлер.

Леви устремил на него свой взгляд — пустой, ничего не выражающий. Ничерта не изменилось. Костлявая всегда ходит с ним по пятам. Улети Леви на другую планету, она и там всех отнимет.

«Ха, ты правда поверил, что сможешь нормально жить? Ты, ходячее проклятье, несущее только смерть», — внутренний голос предательски, закапывал его в собственных мыслях.

— Владелец этой чайной умер, — выдавил он из себя, — мне нужно ехать.

— Я могу поехать с тобой? — внезапно выдал Тайлер. — Пожалуйста.