Глава 4. Путь к сердцу волшебника лежит через... (1/2)

— Задержитесь еще ненадолго?

Гермиона судорожно вздохнула. Во рту резко пересохло, и, не доверяя своему голосу, она еле заметно кивнула. Волдеморт наконец выпустил ее талию из рук и сделал шаг назад. Пока он не отступил, Гермиона и не замечала, насколько близко он находился — их тела почти соприкасались. И это не было необходимостью парной трансгрессии.

— Предпочтете молочную водку или шоколадный бренди? — вежливо уточнил он, подходя к шкафчику с алкоголем.

— Бренди, — неловко выдавила Гермиона.

Волдеморт, повернувшись спиной, все так же по-магловски достал посуду и наполнил бокалы алкоголем. Неясное волнение, скручивающее внутренности, Грейнджер сначала отнесла к смущению от близости Волдеморта, пока не поняла, что сжимает и скручивает её по-настоящему, физически.

С осторожным тихим хлопком она исчезла, послав напоследок удивленному Волдеморту не менее удивленный взгляд в ответ.

-</p>

Колени в очередной раз ударились обо что-то твердое, и Гермиона зашипела. В глазах потемнело то ли от боли, то ли от перемещения. Обоняние тоже не помогало определить, куда она попала. Действуя на чистом инстинкте, Гермиона выхватила палочку, привычно группируясь так, чтобы было легко перестроиться и защищаться или атаковать. Сердце колотилось где-то в горле, а тело напряглось до такой степени, что на лбу выступили капельки пота.

— Профессор Грейнджер? — осторожно произнес знакомый голос, и Гермиона, не выдержав, витиевато выругалась. — Впечатлен, насколько вы владеете словом.

Мутное расплывающееся пятно приблизилось к ней и помогло подняться на ноги.

— Какого хрена, Альбус? — тихо прохрипела Гермиона, опасаясь, что если вложит хоть немного силы в голосовые связки, то ее услышит весь замок.

Дамблдор, мягко, почти невесомо, придерживая ее за плечо, повел к выходу из своего кабинета. В коридоры, где она не сможет на него сорваться. А повод точно имелся: Грейнджер ощущала, что он есть, так же ярко, как и боль в коленях.

— Хочу напомнить, — произнес Альбус, когда они оказались на вращающейся лестнице, — что все профессора обязаны ночевать в замке на протяжении учебного года, если иное не оговорено с директором школы.

Гермиона прикрыла веки, мысленно считая до десяти. Как бы ей ни хотелось высказать Дамблдору недовольство, он являлся ее начальником. И вообще-то, если абстрагироваться от эмоций, был прав. Правда, было кое-что…

— Почему я оказалась в вашем кабинете?

Она поняла, что попала с этим вопросом в точку, когда хватка на ее плече сделалась чуть крепче.

— Я… хм… возможно, моя мантия являлась порталом в замок. И где бы вы ни оказались, ровно в полночь она перенесла бы вас.

— То, что она была на мне в этот момент — чистая случайность, — заявила Гермиона и, лишь произнеся вслух эти слова, осознала, насколько неоднозначно они звучат.

Она запнулась, когда поняла, что сказала чистую правду. Менее десяти минут назад она готова была остаться с Волдемортом, и не приходилось сомневаться, что к середине ночи на ней не было бы не только мантии.

Судя по тому, что Дамблдор еще сильнее сжал ее плечо — Гермиона зашипела от боли, и ему пришлось ослабить хватку — он подумал о том же, о чем и она.

Альбус провожал ее до комнаты, словно она не способна была передвигаться сама, либо могла сбежать, как какая-нибудь семикурсница с переизбытком гормонов, назад к Волдеморту. И все это время, пока они шли от директорской башни в профессорское крыло, а рука Дамблдора покоилась на плече, Гермиона ощущала, как мысли проясняются, словно весь вечер прошел в каком-то мороке.

Она спешно попрощалась и скрылась в своей комнате, захлопнув за собой дверь, наложила Заглушающие чары и просто застыла.

— Вот же хитрый, коварный сукин сын, — пробормотала она с равными долями восхищения и раздражения. Этих эпитетов не хватило, чтобы выплеснуть все эмоции, поэтому она добавила: — Чертов мудак.

А себя она назвала наивной дурочкой. Знала ведь, что Волдеморт совсем не прост, и все же повелась на его обаяние, как самая последняя…

Хрустальный кубок разбился о каминную полку. Гермиона вздрогнула.

Оглядела комнату на предмет того, что еще можно разбить, но с сожалением обнаружила, что пока не обжилась достаточно.

… как самая последняя идиотка!

Ей внезапно захотелось помыться: оттереть жесткой мочалкой кожу до скрипа и красных пятен, чтобы забыть чужие прикосновения. Не просто так они поначалу ей были неприятны. Гермиона готовилась к тому, что Волдеморт будет манипулировать словами, но совершенно забыла о том, что прикосновения лучший инструмент.

Каков мерзавец.

Но все-таки не стоило забывать, что это работает в обе стороны.

Прежде чем отправиться в ванную и исполнить задумку, Гермиона написала и отправила извинительное письмо.

***</p>

— Сукин сын, — выругался Волдеморт, когда девчонка просто пропала.

Мгновение назад она стояла прямо посреди его чертовой гостиной, а потом просто взяла и испарилась. Он готов был поставить все свое имущество на то, что в таинственном исчезновении виноват Альбус Дамблдор.

По крайней мере, стало понятно, что девчонка достаточно ценна, чтобы за нее побороться.

Отставив бокал с бренди, он сделал глоток молочной водки и скривился — Долохов всегда отличался странными предпочтениями и пытался навязать их другим, и всем его знакомым ничего не оставалось, кроме как принять элитный алкоголь из России.

Размышляя, Волдеморт пришел к выводу, что даже необычную, диковатую и взбалмошную Грейнджер Блэки восприняли положительно — настолько рады были видеть его в компании женщины. Изначально он полагал, что ему придется приударить за их старшей дочерью, чтобы перетянуть всю семью на свою сторону. Но раз Грейнджер тоже подходила, он решил, что может остановить выбор на ней. К тому же девчонка была им очарована. Расположить ее к себе оказалось даже до обидного просто.

Недовольный филин постучал в окно ближе к трем часам утра. К лапке было привязано письмо с короткими искренними извинениями.

— Птичка в клетке, — проговорил Волдеморт, довольный результатами вечера.

-</p>

Теперь каждое его утро начиналось стандартно: он писал Грейнджер короткое письмо, после этого со спокойной душой забывал о ней до вечера. Все же то, что она работала в Хогвартсе, имело свои преимущества — не путалась под ногами.

Тем не менее Волдеморта совершенно не устраивало, что он не имеет доступа к школе. Он должен был охватывать все сферы, в которых она вращается, чтобы его влияние ощущалось повсюду.

— Абраксас, что ты узнал по моему вопросу о Попечительском совете?

Малфой оторвал от бумаг помутненный взгляд — ему понадобилось добрых десять секунд, чтобы осознать, какой вопрос ему задали.

— Для того чтобы занять место в Попечительском совете, необходимо сделать солидный взнос…

— Деньги не проблема, — перебил Волдеморт.

Абраксас нервно повел плечом.

— Это первое условие, — терпеливо проговорил он, — но не самое главное. Самое важное — у члена Попечительского совета должен быть ребенок школьного возраста.

Волдеморт досадливо цокнул.

Долохов, тоже сделавший перерыв и внимательно слушающий диалог, нахмурился.

— Ребенка ведь необязательно рожать, — заявил Антонин. — Ну, вы поняли? — спросил он. Долохов говорил медленно, с сильным акцентом и все еще иногда путал слова или переходил на родную речь, если был взволнован. — Вы можете… взять себе взрослого, хорошо? Большого ребенка, который учится в школе, но не имеет родителей.

— Сироту, — подсказал Абраксас, и Долохов благодарно кивнул.

Волдеморт еле заметно вздрогнул, но мужчины, увлеченные обсуждением, этого не заметили.

— Да, сироту.

— А это хорошая идея, Антонин, — похвалил Абраксас. — Могу узнать у Розье список сирот, обучающихся в Хогвартсе, — сказал он, подскочив со стула так резво, что тот чуть не перевернулся. — Насколько я знаю, Дамблдор является опекуном всех сирот, как директор школы. Но только номинально. Формально каждый может усыновить любого грязнокровку. Раньше это даже практиковалось, — добавил задумчиво и вопросительно посмотрел на Волдеморта.

— Ступай, — отпустил Малфоя тот.

Не скрывая облегчения, Абраксас выскочил из кабинета. Долохов хмыкнул на родном:

— Шельма.

Покачал головой и вновь склонился над пергаментом.

В отличие от Малфоя, Антонин любил работать с цифрами. Не в последнюю очередь потому, что те не зависели от языка — цифры являлись универсальным способом обмена информацией.

Волдеморт тоже неплохо относился к цифрам, но сегодня те никак не желали усваиваться. Мысли были посвящены меню на званом ужине, который он организовывал в ближайшую субботу. Блэки согласились явиться полным составом, и он не мог упасть в грязь лицом. И не мог позволить Грейнджер подвести его, поэтому вместе с приглашением на ужин выслал платье и украшения — сдержанные, но производящие впечатление.

— Вот он! — воскликнул Долохов. — Поставки в аптеку правда не было в прошлый месяц, — возбужденно проговорил он.

Волдеморт прикрыл глаза и шумно выдохнул.

— Верно, сэр Гектор ведь умер.

Антонин поморщился.

— Я лично проведаю Зеллера, чтобы принести прощения…

— Извинения, — исправил Волдеморт.

— Да, извинения. Нехорошо получилось. Он всегда платил вовремя.

Волдеморт согласно кивнул.

— И посмотри, кто еще сотрудничал с Дагворт-Грейнджером. Если в ближайшее время будут просить скидку — можем уступить, пока его наследница не займется его делами или не поручит их кому-нибудь.

— Да, милорд, — кивнул Долохов. Он, перепроверяя каждый лист пергамента, деловито сортировал их в папки. — Думаете, она станет сотрудничать с Лютным?

Волдеморт повел плечом.