Переход (1/2)

Мглистые Горы были коварны в любое время года, и принцы, поднимаясь с отрядом сопровождения по каменистым тропам, не раз поблагодарили прадедушку за предусмотрительность. Если у подножья гор благоухало позднее лето, то уже после первого перевала под ногами и копытами стал то и дело попадаться хрустящий ледок, а очередной серпантин был уже полностью белым. К тому же пошедший на середине второго перехода снег заставил всех поволноваться, так что, когда группа расположилась на ночлег в одной из пещер, принцы первым делом связались с любимым прадедом и поблагодарили. Тот в ответ с весёлым раздражением поведал, что они уже вошли в Темнолесье, и что «некоторые лесные эльдар, слава Эру, всё так же неисправимы».

— Очень необычная вещь. — Морохир поднял вверх кисть, рассматривая оберег, пока воины сооружали костер и расставляли постовых.

Келторн с интересом посмотрел на свой браслет и осторожно выпустил силу. Он ничего не сказал при этом, даже лицо его осталось спокойным, но обереги на руках Морохира и Араторна вдруг вспыхнули переливчатым светом и отчётливо задрожали на руках. Араторн от неожиданности едва не свалился с камня, на котором сидел, а Морохир перевёл на кузена вопросительно-тревожный взгляд.

— Я вспомнил боль, что испытал, когда бабушка уплыла в Валинор, — прошептал Келторн. — Первая наша серьезная боль. Кажется, только тогда мы впервые почувствовали, что это такое, лично, а не из рассказов отцов. Тогда я впервые понял, что испытал atto, когда потерял молодого супруга по собственной вине и преступной глупости. Тогда я понял, как легко потерять то, что любишь, и дал себе слово всегда, насколько это будет зависеть от меня, бороться.

— Нам проще, мы — альфы и нэры, а бабушка была омегой и эллет, — мягко произнес Морохир.

— Я не обвиняю её ни в чем, — мотнул головой Келторн, — проще всего представлять, как бы ты поступил на месте другого. Если подобное случится со мной, я обещаю вам бороться до последнего удара сердца. Помните, что сказал Владыка? Наша сила в единстве.

— И вере, — добавил Араторн. И улыбнулся. — Я на самом деле многое переосмыслил за эти неполные два дня. Моя боль никуда не ушла, я всё так же тоскую без моих родителей, но я понял их великую жертву — то, что они погибли, чтобы я жил, чтобы жила estel<span class="footnote" id="fn_32096790_0"></span>. И страдать, обвиняя злую судьбу, может, я и имею право, но этого ли хотели для меня… Думаю, родители хотели, чтобы я жил, чтобы рядом были друзья и у меня появилась семья и дети, чтобы королевская кровь правителей Гондора не прекращала бурлить — и не обидой, а жизнью и борьбой. Я ничего не забыл, не забуду и не хочу забывать, но я принимаю выбранный для меня Эру путь и постараюсь пройти его достойно.

— Не знаю, радоваться ли твоим словам или начать волноваться, — повернул голову Келторн, окинув названного брата серьёзным взглядом. — Ты вроде как отбросил свой вечный траур, но твой оптимизм на грани обречённости.

— Пусть всё идёт так, как суждено, — только и ответил Араторн, мотнув головой.

Братья не стали его возвращать к свёрнутому разговору, а переключили внимание на капитана воинов, что подошёл с сообщением о расставленных постовых и почти готовом ужине.

— Ada рассказывал, — едва капитан ушел, с улыбкой вспомнил Келторн, наблюдая, как сумерки за пределами пещеры стремительно переходят в черноту ночи, — что в Лихолесье патрули во многих переходах от дворца к своим фортам часто довольствовались несколькими лембасами на всех, ягодами, что дарил Лес, да водой из ручьев. Но в последние годы всё реже встречается пригодная для питья вода, а плоды Леса всё чаще становятся отравой и стали хуже расти… — Келторн с грустью вздохнул. — Ada говорит, это влияние того, что засело в Дол-Гулдуре.

— Мы с вами ещё хорошо устроились под защитой Долины, друг с другом и всегда под охраной, — покачал головой Морохир.

— Ты же сам первым твердишь, когда мы куда-то собираемся, что «должно помнить о предназначении и не дать Тьме угробить нас раньше решающей схватки».

— Тебя, — поправил Араторн Келторна и бросил взгляд на Морохира, который явно не закончил.

— Я не об этом, — оправдал тот предположение принца Гондора. — Мы до сих пор жили в относительном спокойствии, пусть и встречались на пути и с орками, и искажёнными, и с морэдайн. Но я чувствую, что эти воины Тьмы не идут ни в какое сравнение с тем, кто отравляет Пущу вокруг Дол-Гулдура. А вот Бараиону, его отцам, Владыке Трандуилу — им гораздо сложнее. К тому же они противостоят тому Злу уже много веков, а оно становится только сильнее.

— Поэтому мы должны и впредь делать всё, что возможно, — непреклонно-горячечно воскликнул Келторн. — Я не говорю рисковать безрассудно, но не думали же вы, что я позволю четвероногой твари попробовать Бараиона на зубок?

— На нашу удачу нас поддержала сила Золотого леса и прабабушкиного кольца.

— Ты бы и без него прикрыл меня, — хмыкнул Келторн, — просто Ферену на мосту было бы сложнее, ты бы не смог помочь ему, защищая ещё и меня.

— Мы почувствовали беду, только когда возникла непосредственная угроза жизни, — задумчиво нахмурился Морохир и снова посмотрел на свой оберег. — Может, когда артефакт займет место на его руке, мы станем чувствовать Бараиона лучше.

— Мы-то уже знаем, как он реагирует на боль кого-то из нас, — кивнул Келторн.

— Ещё пару дней, и мы узнаем, как он реагирует на радость. Я так соскучился по ada и atto, — улыбнулся Морохир. — Прос… — начал он, посмотрев на Араторна.

— Не извиняйся, — решительно прервал тот, и в его улыбке не было часто проскальзывающей прежде горечи. — Я тоже соскучился по Ривенделлу. Глорфиндел обещал мне, что по возвращении научит паре упражнений с мечом. Тем более, — Араторн благоговейно провел по рукояти Нарсиля, — у меня теперь есть достойное его уроков оружие.

— У Глорфиндела никогда не поздно поучиться, и от тренировок с ним не отказываются даже наши отцы, — заулыбался Келторн, а Морохир с откровенным облегчением выдохнул. — А я всё же расскажу Эрестору, как эдайн холодными ночами…

— Келторн!.. — раздался двойной окрик.

К нему присоединился третий голос, и пламя костра затанцевало, словно радуясь хорошему настроению принцев.

***</p>

Поутру дождались с рассветом ушедших на осмотр ближайшей территории разведчиков. Вернувшиеся воины доложили, что всё чисто, с уступов хорошо видно нетронутый снег — значит, никто под покровом ночи не проходил в опасной близости.

Накормив лошадей и аккуратно засыпав кострище, отряд двинулся дальше. За второй день пути они преодолели остаток подъёма, на третий перешли Горы и начали спускаться. Погода благоприятствовала.

— Пожалуй, только снег может помешать нам быть дома к завтрашнему обеду. Стоит передать Эрестору, что куропатки в брусничном соусе были бы… — Келторн со смехом начал осуществлять задуманное через осанвэ, как вдруг оборвал себя на полуслове и резко изменился в лице. — Там! — только и бросил он.

Озадаченные его стремительно сменившимся настроением Араторн и Морохир на мгновение позже развернули коней, следуя за Келторном. Воины медлили чуть дольше, но нагнали принцев до того, как те, выехав на уступок, увидели причину волнения Келторна.

Внизу на относительно небольшой площадке кипел бой. Насколько это возможно при неизбежных трудностях в горах группа путешественников-эдайн вступила в схватку с орками. Преследовали те их или случайно набрели, было непонятно, да и не имело значения. Очевидно было, что без помощи этим эдайн не победить, исход этой битвы, увы… Мужчины сражались отважно, умело действуя мечами, клинками, камнями и даже сбитыми с уступа сосульками, но ход схватки эльдар уже несколько раз разразился предсмертными криками. Когда прозвучал женский плач, Морохир только успел крикнуть воинам: «Aiya!» и броситься вслед за бросившимся в бой Араторном. Келторн, впрочем, не отставал, на ходу давая распоряжения охране.

Слава Эру, спуск был достаточно пологим, чтобы не переломать ноги и лошадям, и себе. Белоснежный, вороной и гнедой скакуны лавиной смели передние ряды орков, на свою беду отвлекшихся на поиск ценностей на трупах и поплатившихся за жадность головами.

—Meret en draugrim<span class="footnote" id="fn_32096790_1"></span>! — воскликнул Келторн и лишь улыбнулся, не став привычно закатывать глаза на то, что Морохир заботливо окутал его защитным щитом.

Ярче всех сиял Нарсил, орки, казалось, слепли от одного его света, раздражённо воя и отворачиваясь. А сам Араторн выглядел слившимся с мечом в одно целое, будто он всегда был в его руке, будто был создан лежать в его ладони. Не сразу, но уверенно и без существенных потерь эльдар и эдайн одолели врага. Среди воинов отряда лишь у одного из бойцов было средней тяжести ранение, больше взволновавшее тем, что стрела была отравлена, да несколько царапин — царапины обработали, стрелу извлекли, а на рану наложили повязку с ацеласом и заговорили её.

Среди людей потери были куда более серьёзными. Девять мужчин были убиты, одна женщина едва дышала, и было понятно, что до Палат она не дотянет, ранение второй угрозы жизни не представляло. Пока думали, что делать с тяжелораненой, к ней подбежала девушка.

Несмотря на внешнюю хрупкость незнакомки, принцы ощутили в ней большую силу. На вид девушке было сорок-шестьдесят эльфийских лет — совсем юное существо. Светло-русые густые волосы были заплетены в толстую косу, несколько выбившихся, очевидно, во время боя прядей обрамляли милое округлое лицо. Девушка была светлокожая, но на щеках был заметен румянец. Движения девушки были плавными, неспешными, но уверенными. Араторн словно заворожённый подошёл ближе.

— Не стоит, дорогая… — хрипло прошептала раненая.

— Стоит попытаться, — твёрдо ответила девушка. — Если считать, что не стоит, то не было бы многого и многих в этом мире.

— Есть то, что нельзя изменить…

— Всегда можно сделать хоть что-то, чтобы душа ушла без боли.

— Гилраэнь, дорогая…

Но девушка упрямо оторвала подол своей нижней юбки и потянулась к большой рваной ране на животе. Но прежде её запястье накрыла изящная рука с длинными смуглыми пальцами.

— Позвольте? — Морохир осторожно попросил разрешения.

Девушка посмотрела удивлённо-вопросительно, но кивнула и чуть подвинулась. Морохир же присел поближе и накрыл рану несчастной женщины обеими руками. Было видно, что рана причиняет той сильную боль, хоть умирающая и пыталась мужественно сдерживать стоны. От прикосновения Морохира она притихла и лишь еле слышно постанывала, пока не затихла вовсе.

— Её рана была смертельна, но она ушла без боли, с миром, — девушка закрыла полуприкрытые веки несчастной соплеменницы и повернулась к Морохиру. — Спасибо, добрый господин.