Часть 24 (1/2)
А вот и тайно желанный день.
Саске вышагивал рядом с дядей, прокручивая в голове одно — мать все еще не доверяет отцу, раз все общение предпочитает везти через Мадару. Даже побоялась сообщить, где жила все это время — искренне страшась раскрыть Фугаку свое пристанище. И, наверняка, даже попросила скрипача не рассказывать, поскольку...
— Место ее прибывания останется между нами, ясно? — Мадара едва коснулся взглядом идущего рядом племянника: Саске слабо кивнул.
Пианист молчаливо подмечал, что до убежища матери идти не так далеко — в голове даже всплывало это здание, подъезд, этаж: мама брала его сюда в гости, когда он был еще юнцом.
Митараши Анко, упершись плечом в дверной косяк своей однушки, презрительно изучала двух Учих, стоявших в коридоре ее квартиры, даже и не замечая, прошмыгивающую мимо в комнату хромую Микото — неудачно подвернула утром ногу, — и спешно собирающую остатки своих вещей в чемоданы.
— Тебе не кажется, подруга, подозрительным, что... — наконец, шикнула валторнистка, зыркнув на флейтистку, — ...тебя забирает не твой суженый-ряженый законный супруг, а его... псевдобрат?
— Анко! — строго изрекла Микото, а Саске представил, как в недовольстве сошлись ее брови. — Фугаку сейчас ничего нельзя доверять...
— Ага, а ему, — женщина едва брезгливо кивнула на стоящего перед ней струнника, — значит, можно.
— Анко! — Микото уже появилась в дверном проеме рядом с подругой, держа в руках какую-то кофту. — Перестань!
— Считаешь, Анко, — внезапно вмешался молчаливо созерцающий до этого Мадара, — что я не могу сопереживать?
— Считаю, — ядовито хмыкнула валторнистка, — что ты не знаешь в этом границ.
— У Мадары свадьба, — Микото одернула за плечо подругу. — Они восемь лет вместе. И родственники там известные музыканты! Поэтому Мадаре очень нужно, чтобы в моей семье все было хорошо.
— И ты так легко покоряешься желаниям своего псевдородственника? — светло-карие глаза Митораши вперились в женские почти черные. — Ставишь крест на своих личных желаниях?
Лицо Микото внезапно побледнело. Очевидно, от злости. И женщина, прихрамывая, вновь удалилась в комнату, складывая в один из двух чемоданов свои последние вещи.
— Совсем достоинство и выдержку потеряла, подруга, — усмехнулась валторнистка, глядя внутрь помещения, — а ведь помню тебя совсем другой.
— Спасибо, Анко, — сдержанно прошептала Учиха, проходя мимо Митораши и выволакивая из комнаты свои чемоданы. Ей помог Мадара, приняв оба, но тут же передав один Саске.
— Да не обижайся ты, Микото, — обреченно выдохнула женщина, глядя, как подруга обувается. — Это же я так... от любви к тебе.
— Ага, — сдержанный женский выдох в ответ; краткий взгляд темных глаз. — Пока, Анко, и... спасибо, что приютила.
— Микото... — как-то сдавленно изрекла валторнистка, опуская руки: Учихи уже скрылись за порогом ее квартиры, — ...черт.
В лифте было тесновато: три человека, два чемодана.
— Мы купили сервиз, — изрек скрипач, посмотрев на родственницу и поймав на себе ее несколько затравленный взгляд и не сразу понимающий о чем речь — очевидно, брюнетка еще прибывает там, в квартире подруги, в диалоге с ней. — Прежний же... — Мадара едва замялся, подбирая то, как лучше сказать о том, что Фугаку в порыве своей пьяной ярости и гнева многое не оставил целым, в том числе и посуду. Струнник едва улыбнулся: — ...пришел в негодность.
— Что ж... — женщина... сдержанно улыбнулась в ответ: но эта улыбка была грустной — она все поняла, что он пытался скрыть, — ...ясно.