Часть 19 (2/2)
Перья порхнули ниже, обводя каждую мышцу, наслаждаясь гладкостью нежной кожи, которая, кажется, от одних этих касаний утрачивала надорскую бледность, цветя смущенной розовостью.
- Всё это - моё. Ты сам отдал мне это, Дикон. Ты весь мой, весь мой, любовь моя, и я никогда не смогу отказаться от тебя.
Ричард кусал губы. Хотелось стонать и смеяться одновременно, дразнящие ласки перьев превращались в щекотку, не становящуюся, однако, невыносимой, но стремящуюся всё ниже и ниже, к самым нежным и стыдным местам.
- Рокэ... Рокэ! Не надо... Не надо... Там...
- Почему же? - перья в руке его синеглазого мучителя двигались с вдохновением, которому позавидовала бы кисть самого Димани Коро. - Чего тебе стыдиться? Посмотри, как легко им скользить по твоей коже, она бела и нежна, как багряноземельский рахат-лукум, помнишь его?
Ричард помнил. Помнил эту странную сладость, которой Рокэ кормил его из своих рук, и которая таяла на губах, на языке отголосками его поцелуев.
- Но ты сладок еще больше, Ричард. О, поверь, ты намного слаще... - шепот Рокэ прозвучал так бесстыдно, что Ричард почувствовал... А может, дело было вовсе не в шепоте, просто эта багряноземельская игрушка добралась уже до совершенно неположенных мест!
- Ах! Рокэ! - Ричард выгнулся с умоляющим стоном, недоумевая, как могут перья вот так ласкать тело, словно всё оно для этого и создано, и у каждого пера свой путь? Чтобы уже и думать не сметь о том, чтобы закрыться. Наоборот, податься навстречу, развести колени, раздвинуть бедра...
- Вот так, умница, - проворковал Рокэ, любуясь извивающимся под его ласками Ричардом. - Представь, что я чувствую, видя тебя таким. Открытым мне, только мне, мое сокровище!
Шепчущие губы припадали к телу, словно пытаясь догнать ласкающие перья, но, кажется, нарочно двигались слишком медленно, заставляя Ричарда всхлипывать. Теперь он понимал, что имел в виду Рокэ, говоря, что эти самые перья раздувают огонь. Сейчас он чувствовал этот огонь, он сгорал в нём и отчаянно желал, чтобы возлюбленный эр разделил с ним это пламя, усмирил его хоть немного. И Рокэ это знал, не мог не знать! И всё же продолжал мучить своего изнывающего от страсти юношу.
- Пожалуйста, пожалуйста... Довольно! Не мучай меня...
- Разве я мучаю? - снова это искреннее удивление. - О, Дикон, ну, раз уж я безжалостный палач, наверное, мне следует выпытать у тебя кое-что.
- Что? - непонимающе взглянули затуманенные глаза.
- Ответы, Ричард. Ответь мне и.… - синие глаза прищурились. - Я облегчу твои муки.
- Что ты хочешь услышать? - всхлипнул Ричард.
- Только одно. Или многое, как посмотреть. Ты будешь еще ревновать меня, Ричард? Сомневаться в моих чувствах? Допускать мысли, что я могу предпочесть тебя кому-то другому?
Каждый вопрос сопровождался поцелуем-укусом, оставлявшим отметину на шее, плече, груди - и невыносимой лаской пальцев, обхвативших изнывающую плоть.
- Нет, нет, нет... - рвалось с разгоряченных губ. - Прости меня, прости. Я просто... Люблю тебя! - Ричард выкрикнул это, будто сознаваясь в преступлении. - И я не смогу без тебя, ни дня не смогу! Но я твой, Рокэ. Я весь твой, и больше никто не коснется меня так как ты!
- Дикон, - голос Рокэ дрогнул, губы приникли к губам в новом поцелуе, неспешном и сладком, с которым не могло сравниться и багряноземельское лакомство. - Мой Дикон!
И правда - он весь его, это русоволосое северное чудо, смеющее сомневаться в своей красоте, потому что прежде никто ее не разглядел, не говорил о ней. Потому что руки огрубели от хлопот по хозяйству, потому что Ричард - лишь тень при своих блистательных сестрах, наследницах рода Окделлов. Сын бунтовщика, презрителя устоев, которого никто не должен рассмотреть, оценить, полюбить... Никто не должен. Но Рокэ Алве можно всё. Любить Ричарда Окделла, брать его без остатка, распаленного, пылающего так, что изумились бы и в Багряных Землях - и шептать, шептать, сквозь страстные стоны, свои и его:
- Я люблю тебя, Дикон. И мы всегда будем вместе, ты слышишь? Всегда!
Невольно он вспомнил Фабианов день, тихую, но твердую клятву Ричарда. Нынче настало время и Рокэ Алве принести свою клятву. И Рокэ знал, что сдержит ее. Любым способом, любой ценой. Потому что Ричард, его возлюбленный Ричард ему верит.