Часть 6 (1/2)
- Десерт, соберано, - Хуан появился на веранде с кувшином холодного гранисадо и фарфоровым блюдом, на котором возлежала внушительная груда только что испеченных пирожных мигелитос. Перед этим кремовым искушением не мог устоять даже нынешний хозяин Алвасете, несмотря на свои заверения, что сладости - это для детей, а настоящему мужчине надлежит следить за своей фигурой. Вон, так и впился взглядом, а уж про дора Рикардо, сидящего рядом, и говорить нечего - аж на месте заерзал, щеки горят, а серые глаза из-под ресниц так в соберано и стреляют.
- Угощайтесь, юноша, - великодушно разрешил Алва. - Вы сегодня отлично потрудились, можно себя и побаловать. И не беспокойтесь, я не позволю ни одному пирожному отразиться на вашей талии!
Звучало многообещающе. Впрочем, Ричард за время пребывания в Кэнналоа уже успел узнать, что означает это обещание. Долгие прогулки - и непременно пешком! - купание в море, которые здесь, в теплых лазурных волнах, хочется продолжать бесконечно, а выбравшись на берег падаешь на песок в полном изнеможении. И, конечно, те самые кэнналийские танцы. Алва сдержал слово, показав своему оруженосцу это яркое зрелище, да еще и в собственном исполнении. Завороженный гибкими ловкими движениями, яркой повязкой в развевающихся черных волосах, огневым треском кастаньет, Ричард сам не понял, как с его губ сорвалась просьба научить его танцевать так же.
- Монсеньор, это безнадежно! - вздыхал он, когда Алва второй, а то и третий час подряд гонял его по танцевальной зале Алвасете. Выходить из замка для этих уроков Ричард наотрез отказывался, ведь вся прислуга засмеет неуклюжие потуги северянина! - Я опять наступил вам на ногу, и вообще... Я никогда не смогу так двигаться! Я рядом с вами... Да я просто дуб! Надорский дуб, вот я кто!
- Больше жизни, юноша. Гибкость сама не приходит, - Алва и не думал останавливаться. - Кроме того, я знаю отличное кэнналийское средство, чтобы разгорячить кровь.
Каблуки дробно стучали совсем рядом, рука бесцеремонно, но мягко ложилась на талию, губы касались губ - мимолетно и обжигающе, так, что кровь действительно кипела в венах и от этого жара хотелось кинуться в омут обманчиво-прохладных синих глаз, только бы оказаться рядом, только бы настигнуть, поддаваясь вспышке его взгляда и сумасшедшему ритму собственного сердца...
- Вот так, Дикон, вот так, это уже значительно лучше!
От это кэнналийской жизни у Ричарда просыпался бешеный аппетит, благо, утолить его было чем - верный Хуан целыми днями хлопотал на кухне, готовя всё новые и новые кушанья, которые ”уж точно не подадут в этой вашей Олларии! А вы кушайте, дор Рикардо, кушайте, не стесняйтесь, берите пример с соберано!”
Соберано, ”совсем исхудавший от столичной жизни”, только согласно хмыкал, явно не желая спорить с верным домоправителем, однако, стоило ему выйти из-за стола, заявлял оруженосцу:
- Не забывайте, Ричард, талия уважающего себя юноши не должна терять стройности. Умещаться в ладонях - вот ее мера! - и тут же, не теряя времени даром, обнимал смущенного Ричарда ладонями за талию. У Окделла всегда сжималось сердце - унизанные сапфировыми перстнями пальцы только-только смыкались на его стане.
- У всех Окделлов кость широкая. Это у нас семейное! - пояснял он. Ответа Алвы на это он почему-то никогда не помнил. Ответ или тонул в поцелуе или обрывался предложением прогуляться еще раз вдоль берега, и вообще, самое время искупаться, что ты думаешь, Дикон?
Дикон краснел, как кэнналийский гранат, сиял смущенной улыбкой, и Алва, идя рядом с оруженосцем по берегу, мысленно с облегчением вздыхал - наконец-то Дикон стал приходить в себя после этой скандальной истории с Оскаром Феншо...
Оскар Феншо. Будь на то воля Алвы, этот юный вертопрах никогда не посмел бы увиваться возле Ричарда! Но как раз тогда Ее Величеству вздумалось требовать внимания своего фаворита - и Рокэ благополучно пропустил момент, когда его оруженосец обзавелся новым приятелем. И не просто обзавелся - они с Феншо стали поистине неразлучной парочкой. Оскар брал Ричарда под ручку в лучших традициях лаикских унаров, засыпал придворными сплетнями и забавными историями, а однажды нашептал о своей ”дерзкой мечте” - невзирая на свой пол, попасть в армию, и доказать всем, что мужчина тоже может стать генералом.
Собственно, об этой мечте Оскара при дворе знали решительно все, и прозвище ему придворные остряки дали соответствующее. Но теперь к ”генералу Феншо” добавился ”корнет Окделл”, восторженно ловящий каждое слово своего нового друга.
- Оскар, ты заигрываешься, - юный Эдвард Феншо озабоченно хмурился, глядя на маневры кузена. - Не забывай, Окделл - оруженосец Алвы. А Алва - страшный собственник, все это знают! Окделла он, может, и не тронет, а вот у тебя точно будут неприятности!
- Брось, - небрежно отмахивался Оскар. - Ричард - это не какая-то интрижка, это чистейшая невинная привязанность, ничего низменного! Не удивляюсь, что этого совершенно не понимают при дворе!
Эти разговоры Алве добросовестно пересказывали верные люди, приставленные следить за юным Окделлом. От услышанного темнело в глазах, а пальцы леденели. С нахальным ”генералом” хотелось разобраться немедленно, и удерживало лишь одно - Ричард. Юноша, похоже, искренне принимал откровенный флирт Оскара за проявления дружбы, и вёл себя соответственно. Держаться за руки и смотреть в глаза, пусть даже краснея иногда при этом - разве это повод лишать Ричарда общения с другом? Такая ошибка, как раз и может привести к тому, что дружба станет чем-то большим, хотя бы назло ревнивому Ворону.
Алва понимал это. И терпел, выжидал, продолжая следить, и не выказывая ни тени неудовольствия, когда Ричард ускользал вслед за Феншо в дворцовый сад.
- ...подумай, Ричард! Смотри, этот мундир просто великолепен, правда? Не хватает лишь наград - и они будут, будут, Ричард. Поедем со мной. Я так хочу, чтобы ты был рядом, когда сбудется моя мечта!
- Оскар, подожди! Мундир очень красивый, но... Ты же не всерьез, правда? Всё это хорошо для маскарада, для шутки на балу, но чтобы в самом деле сбежать...
- Я не шутил. В этом я всегда был серьезным, Ричард. Тем более - с тобой. Поэтому я и пришел сегодня. К тебе, а не к кому-то другому!
- Оскар, я... Я...
- Не надо, милый. Я всё понимаю. Ворон... Он крепко держит тебя в своих когтях, правда? Нет-нет, не говори ничего. Я не в обиде. Всё, что мне нужно - это посмотреть на тебя. Но, во имя нашей дружбы - могу я попросить у тебя ничтожный подарок на прощание?
Алва не выспрашивал подробностей. И старательно не замечал, что губы вернувшегося из сада Окделла как будто повлажнели. И уж тем более не спрашивал, куда подевался батистовый платочек оруженосца с вензелем ”Р.О”, который он так старательно вышивал еще в Лаик.
В конце концов, куда важнее было другое. Ричард выбрал его. Остался с ним вместо того, чтобы бросаться очертя голову в омут глупых мечтаний Феншо. Как бы ни нравились ему отцовские рассказы о давно минувших временах, как бы ни улыбался Оскар, заливаясь соловьем о доблестях, о подвигах, о славе, Ричард умел различать мечты и жизнь. И расплачиваться за свою глупость ”генералу Феншо” придется самому.
Придется, и очень скоро. В этом Алва не сомневался.
Ричард больше всего на свете мечтал очутиться подальше от этой площади. От толпы народа, в которой было много крестьян и простых горожан. Казни, пускай даже публичная порка, всегда привлекали их внимание. А сейчас осужденный был не из простых. Сам Оскар Феншо. Его поймали на выезде из города, когда он собирался сбежать в действующую армию. Сперва решили, что Оскар тронулся умом, но лекарь, специализирующийся на душевных болезнях после беседы с ним, признал Феншо вполне вменяемым.
Тогда Её Величество, рассерженная самовольством этого мужчины, который, по-видимому, забыл, кто он и какое его основное занятие, приказала выпороть прилюдно и затем сослать в самый дальний монастырь с запретом покидать его стены пожизненно.
- Иначе все мужчины побросают прялки и пяльцы и помчатся сражаться, - так ответила она на возражение, что обошлась слишком жестоко с бедолагой.
Злые языки, коих во дворце было немало, утверждали, что виною всему то, что Оскар соблазнял юного Окделла. А его сеньор тот еще собственник.
Так что участь Оскара Феншо была незавидной. Его держали за решеткой вплоть до дня казни, а затем провезли в телеге по городу до главной площади, где уже был сооружен постамент.
Оскар в одной разорванной рубашке и бриджах, босой, поднялся на него. Палачом была низкорослая коренастая женщина - мужчин на такую должность брать было запрещено законом. Ее лицо скрывал колпак.