Часть 9. Глава 58 (1/2)

– Итак, – проговорила Лея, отложив столовые приборы и устремив сияющий вдохновением взор на слегка объевшуюся Маритаими, – сегодня у нас день кройки и шитья. Иными словами, урок труда. Что бы ты хотела сшить, моя радость?

– Я?! – икнула от неожиданности Маритаими. – Я только кукол... И те не получаются...

– Я тоже не мастер, но азы швейного искусства худо-бедно освоила, – успокоила ее кузина. – Это не так трудно, как тебе кажется.

– Тогда, может быть, носовой платочек? – робко предложила девочка.

– Ха! Платочек! Еще чего! Вот что... – Лея перегнулась через стол и таинственно прошептала: – Мы сошьем твоей кукле платье!

– Пла-атье? – бедняжка Маритаими чуть не упала со стула. – Так я же не умею...

– Я тебя научу! – заверила ее кузина. – Что там его шить! Раз-два – и готово!

– Тогда ладно, – согласилась Маритаими. – А из чего?

Лея ободряюще улыбнулась, потом задумалась и наконец нахмурилась.

– Кажется, – неуверенно проговорила она, – кажется, я забыла приготовленные мамой лоскутки...

– Ура!!! – обрадовалась девочка, но ее облегчение было преждевременным: господин Кобаяси позвонил в колокольчик и попросил пригласить в столовую кухарку.

Не прошло и нескольких минут, как в дверь протиснулась грузная приземистая тетушка Кику. Колыхаясь всем телом, она приблизилась к столу и низко поклонилась сначала хозяину дома, потом его юным гостьям.

– Тетушка Кику, – спросил господин Кобаяси, – помнится, у тебя в сундуке было немало всяких тряпочек?

– Как же, как же, – закивала толстуха, – у меня этого добра полно.

– Не будешь ли ты столь любезна одолжить пару приличных лоскутов для моих внучек?

Разумеется, Маритами не была с ним в родстве, однако старик успел так привязаться к ней, что считал ее такой же внучкой, как Лауретту или Лею.

– Сколько угодно, – снова поклонилась кухарка.

– Так принеси, какие есть, а девочки выберут.

Отвесив еще один поклон, тетушка Кику поспешно удалилась – только для того, чтобы вскоре явиться со стопкой аккуратно сложенных лоскутов преимущественно синего и голубого цвета. У ее локтя висела корзинка, из которой соблазнительно выглядывали кружева и, завиваясь змейкой, свисала пестрая тесьма.

Лея очень обрадовалась. Маритаими напряглась. Выложив свои сокровища на свободный угол стола, кухарка отошла на два шага и, сложив руки на животе, замерла в ожидании вердикта. Кузины бросились перебирать лоскуты, откладывая в сторонку те, что приглянулись им больше всего. Их выбор пал на большой кусок коричневого муара, муслин почти такого же размера, только кремовый в мелкий шоколадный цветочек, и прямоугольный лоскут белого жатого батиста. Тетушка Кику в душе полностью одобрила выбор «девочек»: она понятия не имела, что делать с этими некрасивыми, по ее мнению, лоскутами и хранила их лишь по своей природной домовитости. Все кружево коричневого, шоколадного и кремового цветов, какое только нашлось в корзине, Лея и Маритаими тоже забрали себе, после чего кухарку отпустили, осыпав словами благодарности, которые господин Кобаяси подкрепил крупинкой золота размером с горошину.

По счастью, Лея позабыла только ткани. Все остальное, включая крохотные пуговки, линейку, лекала, кусок остро заточенного мелка, иглы, булавки, ножницы и даже такую ценность, как целый лист миллиметровой бумаги, было у нее с собой. Так что, дождавшись, когда уберут со стола, а господин Кобаяси отправится по делам, кузины принялись за дело.

Часа через два криков «А я хочу так!», «Мне не нравится!» и «Шей сама!» фасон платья был одобрен обеими сторонами после вмешательства кухарки и служанки, вытиравшей глаза зареванной Маритаими.

– Это надо же, – возмущались в один голос представительницы местного пролетариата, – нашли, из-за чего спорить! А ну-ка живо успокоились обе, не то скажем господину Кобаяси!

– И что? – прорыдала Маритаими.

– А ничего... – проворчала тетушка Кику, отлично понимая, что действительно, это ровным счетом ничего не даст. Однако ее мрачный, многообещающий тон вселил некоторое опасение в мало знакомую с нравом хозяина дома Маритаими, так что девочка решила, что и вправду не стоило разводить сырость из-за такой ерунды, и мало-помалу успокоилась.

После этого, посовещавшись между собой, кухарка и служанка одобрили еще один проект, разложили на столе миллиметровку и начертили выкройки обоих платьев. Затем быстро раскроили ткани, сметали оба наряда, примерили на куклу и принялись за шитье. Маритаими и Лея в это время сидели рядышком на диване, уплетая сладости, которыми предварительно снабдила их догадливая тетушка Кику, и с большим интересом наблюдали за тем, как ловко орудуют иглами обе женщины.

– Люблю отдыхать, когда кто-то работает, – мечтательно промурлыкала Лея, отправляя в рот очередной кусок пряника.

– Угу... – жуя пирожное, подтвердила Маритаими, поглаживая локтем прикорнувшую рядышком Леону.

Наконец, оба платья, а также очаровательная нижняя юбочка из жатого батиста были сшиты, отутюжены и предоставлены в полное распоряжение «маленьких барышень», а кухарка со служанкой ушли на кухню, где с неменьшим рвением, чем до этого за шитье, взялись за приготовление обеда, который, как ни странно, никто не отменял. Наряды пришлись Беатрикс впору, и хотя почтенным женщинам было далеко до мастерства Саломеи, справились со своей задачей они на «отлично». Решено было оставить куклу в муаровом, а завтра переодеть в муслиновое, чтобы не надоедало одно и то же.

– Так, – протянула Лея, – платья мы сшили. Чем займемся теперь?

– Раз у нас урок труда, значит, надо что-то приготовить. Мы в школе на первом уроке готовим, а на втором рукодельничаем.

– Ага... – кивнула Лея, поднимаясь с дивана и помогая слезть Маритаими. – Тогда пошли на кухню!

При появлении юных барышень кухарка и служанка разом напряглись.

– Чего изволите? – спросила с поклоном тетушка Кику.

– Ну? Чего изволишь? – подмигнула кузине Лея. – Что вы готовили самое вкусное?

– Тортик, – пискнула Маритаими.

– Ого! Я тортик не умею!