Часть 9. Глава 26 (2/2)
– Да, – подхватил Соммерсби. – Мы спорили о том, допустимо или нет, что клизму нам делает женщина...
«Молодец, Соммерсби!» – подмигнул приятелю актёр.
– Да ей на***ть на это, – расхохотался Никитушка. – Она тут сорок лет работает!
– Но мы, хвала богам, находимся тут отнюдь не сорок лет, – слегка поморщился герр Рутгер.
Никитушка внимательно взглянул ему в глаза и недоверчиво поцокал языком.
– Ох, не верю я этому невинному выражению вашей честнейшей физиономии, – проговорил он. – Ну, да ладно... Вроде как не мальчики, если только в детство не впали. Я вот зачем зашёл, – спохватился он. – Тут в моём кабинете сидит товарищ генерал-майор, с собачкой, между прочим, и живо интересуется, где это наш Генри. В своей палате его нет, в столовой тоже, по саду не прогуливается. Уж не похитили ли его бывшие коллеги?
– Ах я растяпа! – воскликнул, вскакивая с табурета, пришелец. – Они же обещали сегодня зайти!
Он устремился было к выходу, но Никитушка жестом остановил его:
– Сиди, сиди. Они идут сюда. Заодно повидает и всех остальных... Ух, старики-разбойники!
Из коридора донеслись, медленно приближаясь, тяжёлые шаги товарища генерала, сопровождаемые торопливым цоканьем когтей. Ещё минута – и в палату ворвался лохматый белый пёс.
– Сидеть! – рыкнул Никитушка, грозно наставив на него указательный палец. – Сидеть! Молчать! Не линять! Соблюдать правила! Тут тебе не цирк, а приличная больница!
Найджел, вознамерившийся было кинуться с радостным приветствием к любимому хозяину, тотчас сел, прижал уши и тоненько заскулил, жалобно поглядывая на пришельца.
– Здравствуй, мой хороший! – Генри чмокнул пса в макушку. – Как ты тут без нас? С Юрой ладишь?
Найджел застучал хвостом об пол, заверяя хозяина, что у него всё в порядке.
– Доброе утро! – приветствовал всех, входя в палату, товарищ генерал. – Ох, и грозен ты, Никита! Дай-ка табуретку, раз приказываешь сидеть. Молчать не обещаю, а вот линять не буду, даю слово! Как твои пациенты? Идут на поправку?
– Помаленьку, – ответил, совершенно не смущаясь, зав. отделения. – Месяц-другой – и будут бегать.
– Так долго? – встревожился товарищ генерал. – Ах, да... Это случилось всего три дня назад. А мне казалось, что прошло не меньше месяца...
– Не расстраивайтесь, товарищ генерал! – ободряюще похлопал его по плечу Никитушка. – Заживёт, как на собаках!
Товарищ генерал и Генри переглянулись и, не сговариваясь, покачали головами. Герр Рутгер слегка приподнял брови, выражая этим своё неодобрение манер врача. Соммерсби фыркнул в кулак. Брат-сержант застенчиво отвернулся. И лишь майор неприлично заржал, выражая другу полное одобрение.
– Ну и грубиян же ты, Никита! – отсмеявшись, проговорил он. – И как только тебя женский персонал терпит?!
– Так же, как и мужской. Привыкли, – пожал плечами зав. отделения. – С посетительницами, правда, приходится держать язык на привязи. Особенно теперь, когда у нас... бывает... фрау Гутенберг. Очень уж она строга по части манер. Пока придумаешь, как бы это выразиться половчей и без грубости, забываешь, что хотел сказать.
Товарищ генерал украдкой покосился на герра Рутгера, метавшего уничтожающие взгляды на грубияна-доктора, и поспешил разрядить обстановку.
– А что со съёмками фильма, где вы должны играть роль дикаря? – тщательно подбирая слова, спросил он актёра. Тот поморщился.
– Режиссёр навещает меня каждый день. Спрашивает, какие нужны лекарства, чтобы я выздоровел к концу этой недели, а лучше позавчера. Приносит целые авоськи апельсинов, словно я, прости меня, господи, Чебурашка, и предлагает сниматься пока в инвалидном кресле – там, где я буду виден только по плечи. Нет, ну вы представляете себе дикаря в инвалидном кресле?! – возмутился он. – Как я буду выглядеть?!
Все честно представили, после чего в палату вбежала старшая медсестра, крикнув с порога:
– Что случилось?! Кого-то уронили?!
– Нет-нет, у нас всё в полном порядке, – заверил её актёр, укоризненно поглядывая на товарищей, державшихся за животы от смеха.
– А... Тогда ладно, – успокоилась женщина и вдруг всплеснула руками. – Как же я не сообразила! Вы ведь Рутгер Гутенберг?! Киноартист? Тот самый?! Можно попросить у вас автограф?..
Около полудня генерал-майор и Найджел вышли, наконец, из здания больницы. Взяв пса на поводок, товарищ генерал велел ему идти рядом, не заглядываясь на лениво гревшихся на солнце кошек, и медленно побрёл по тенистой аллее. В этот час на улицах Энска не было ни души. Жители предпочитали проводить самые жаркие полуденные часы у себя дома, прячась от палящих лучей солнца за деревянными ставнями или с наслаждением потягивая холодный сок во внутренних двориках, обсуждая последние новости. Найджел трусил чуть позади генерала, вывалив длинный розовый язык и время от времени щёлкая зубами на слишком назойливых мух. Дойдя до автобусной обстановки, они было устроились под навесом, но ждать пришлось недолго: пять минут спустя автобус уже мчал их к авиаотряду. Не прошло и получаса, как они оказались дома.
Едва очутившись в знакомой обстановке, Найджел бросился к своей миске с водой и начал жадно лакать, потом растянулся на полосатом половичке, который предпочитал другим, более комфортным спальным местам, предложенным ему генералом, уронил голову на скрещенные лапы и почти тотчас уснул.
Понаблюдав за псом, генерал вздохнул, уселся в своё любимое кресло у окна с видом на куст сирени, в мае усыпанный тяжёлыми кистями махровых светло-фиолетовых цветов, а теперь так густо облиственный, что из-за этого в комнате было почти темно, и глубоко задумался. Пройдёт неделя-другая – и Найджел отправится к своему хозяину, а его, генерал-майора Юрия Задорожного, вновь ожидает одиночество. В молодости он так и не создал семью (как, впрочем, и большинство его сослуживцев), а в старости... Жениться в его годы – это даже звучит смешно! Безусловно, благодаря побочному эффекту противорадиационного препарата, который ему в далёком детстве вводили пришельцы, процесс старения ощутимо замедлился, а после того, как тут появились грифоны, почти остановился. Однако это не решало основной проблемы – одинокой старости продолжительностью в несколько сотен лет...
Передёрнув плечами, чтобы стряхнуть невесёлые думы, генерал-майор позвонил на кухню и попросил принести ему кофе с молоком и два круассана с шоколадом, посыпанных крупно нарубленными грецкими орехами, а сам в ожидании перекуса открыл дверцу книжного шкафа и стал выбирать книгу для приятного времяпрепровождения. Ещё через десять минут он сидел в кресле, неторопливо, с удовольствием попивая свой кофе и лакомясь хрустящими круассанами. На столе перед ним лежал толстый том рассказов Герберта Уэллса, в который он так и не заглянул, настолько умиротворённым и счастливым чувствовал себя в этот момент. Полчаса спустя остатки скромной трапезы были унесены, стол вытерт до блеска, и только слабый аромат кофе всё ещё витал в воздухе. «А в холостяцкой жизни есть свои преимущества, – с улыбкой подумал генерал, усаживаясь на диван и разуваясь. – Да, у меня нет ни жены, ни детей, зато нет ни криков, ни скандалов. Я могу побыть в уединении, когда и сколько захочу. Могу уйти из дому, никого не спрашивая, и привести к себе огромную линяющую псину, не заботясь о том, нравится это моей жене или нет. Кто-то назовёт меня эгоистом и, возможно, будет прав – но лишь отчасти. Вокруг меня столько людей, что, будь я семейным человеком, мои родные были бы обделены вниманием, которого они могли бы ожидать от меня и которого, несомненно, заслуживали бы. А потому благодарю тебя, моё бескрайнее синее небо, и вы, о мудрые боги, за то, что я один...»
На этом, как человек, решивший для себя одну из самых важных задач в своей жизни, генерал-майор натянул простыню, повернулся на бок и тотчас уснул.