Часть 9. Глава 25 (2/2)
С многократно возросшим энтузиазмом его спутники бросились вперёд, оживлённо переговариваясь и делясь друг с другом фантастическими догадками. Никого, по-видимому, не смущало полное отсутствие поблизости человеческих существ, а также любых представителей фауны, кроме насекомых. Неудивительно, что внезапно представшее их взорам огромное трёхэтажное здание из серого гранита, почти сплошь заросшее плющом и диким виноградом, повергло их в смятение.
– «Исправительная колония для особо опасных преступников номер 38», – медленно прочитал пришелец.
– Так что, выходит, это тюрьма? – поразился брат-сержант, а майор лишь покачал головой.
– Должно быть, она необитаема, – предположил Генри, потом спохватился и вновь осмотрел здание, уже с помощью тепловизора. – Нет-нет! Здесь есть люди! Не слишком много, но есть!
На его радостный крик из дверей здания, из-за угла и, очевидно, из каких-то строений на прилегающей территории стали выходить люди – грязные, худые, плохо одетые. Они окружили путников плотным кольцом, внимательно разглядывая их и совершенно явно не боясь.
– Добрый день! – приветствовал их Генри.
Местные жители переглянулись и заулыбались.
– Добрый день, – сказал самый высокий и плотный из них, почти сплошь хилых на вид недомерков. – Как поживаете? Как вы сюда добрались?
Услышав связную, правильную речь, пришелец пришёл в полный восторг.
– Мы узнали о том, что вам требуется помощь, и прилетели на вертолёте, – пояснил он улыбаясь, укоризненно глянув на майора, ощутимо толкнувшего его в бок. – Скажите, что вам нужно? Еда, одежда, лекарства? Не стесняйтесь, говорите, мы всё привезём!
Местные снова переглянулись и заулыбались ещё шире.
– Еда нам нужна! – подтвердил их вожак. – Пойдёмте с нами!
Не размыкая плотного кольца и всё так же дружелюбно улыбаясь, они повели путешественников вокруг здания – туда, где, по всей вероятности, располагался двор тюрьмы.
– Не нравится мне всё это... – шепнул майору брат-сержант.
– Будь начеку, – ответил майор, подбираясь. – Ох, чую я, ребята, влипли мы по самые надпочечники...
Не замечавший ничего подозрительного Генри с интересом осматривался вокруг, вертя ушастой головой.
– Какое прочное здание! – одобрил он тюрьму. – И окна целы, надо же! Вам часто приходится стеклить их?
– Не часто, – ответил вожак. – Стекло бронированное.
– А чем вы питаетесь? Где ваши огороды? – продолжал расспрашивать пришелец. – Может быть, вам нужны семена или рассада растений? Скажите, каких, мы привезём.
– Мы не едим растения, – сказал, ухмыляясь, вожак. – Они не питательные.
– А что же вы едите? – спросил Генри слегка упавшим голосом.
– Это. – И вожак ткнул пальцем в грудь пришельца. – Это. – Тот же жест в сторону оторопевших от ужаса майора, брата-сержанта и герра Рутгера.
Что случилось дальше, никто, кроме, быть может, актёра, вспомнить так и не смог. Всё произошло стремительно и страшно. Не издав ни звука, местные набросились на путешественников. Откуда-то у них в руках появились старые заржавленные ножи, остро заточенные двузубые вилки, куски арматуры, которыми они сосредоточенно и деловито старались вспороть пришельцам животы или, на худой конец, пробить черепные коробки. Герр Рутгер и брат-сержант, самые рослые и сильные из четверых, яростно отбивались от наседавшего противника, оттесняя своих спутников к неглубокой нише в стене здания, с самого начала примеченной ими.
– Вызывайте Соммерсби! – взревел Рутгер, едва лишь майор и пришелец очутились в очень относительной безопасности. – Скорее! Долго мы не продержимся!
И словно в подтверждение его слов один из нападавших вонзил ему в бок кусок остро заточенной заржавленной узкой трубы, а другой для верности ударил в живот остро заточенной финкой. Брат-сержант был ранен ещё раньше – к счастью, не так тяжело, – и продолжал сражаться, лишь неимоверным усилием воли подавляя жгучую боль.
– Соммерсби!!! – вжавшись в нишу, не своим голосом закричал майор. – Скорее сюда!!! Нас убивают!!! Мы в километре от тебя на северо-запад!!!
Едва лишь связь оборвалась, пришелец, находившийся, по-видимому, в состоянии глубокого шока, вдруг сжался в комочек и тонко, протяжно завыл. Его пронзительный голос бичом хлестнул по острому слуху местных, из поколения в поколение слышавших лишь шум лесной чащобы. Нельзя сказать, что этот звук остановил их или хотя бы немного замедлил реакцию, однако слишком близко подходить к путешественникам они уже не решались, отчего и попадать в них стали куда реже. С трудом сохранявший равновесие Рутгер ещё пытался отбиваться, но силы его были на исходе. Брат-сержант, в спину которого вонзилась погнутая арматурина, прикрывал его, молотя по искажённым мордам, в которых теперь не было ничего человеческого, вырванным у одного из противников черенком лопаты. Майор, подхватив покатившуюся ему под ноги монтировку, сосредоточенно крушил зубы всем, кто осмеливался сунуться к нему и его товарищам ближе, чем на метр. Как вдруг до их ушей донёсся звук, показавшийся всем четверым самым сладостным в мире, настоящей музыкой сфер, – рёв мотора вертолёта...
Соммерсби воровато выглянул в иллюминатор, изменился в лице и осторожно потряс за плечо раненого.
– Рутгер, ты как, жив? – тихонько спросил он. – Там, это... Твоя супруга.
Раненый с трудом разлепил опухшие веки и, с трудом ворочая языком, хрипло проговорил:
– Помоги... мне... подняться...
– С ума сошёл?! – возмутился пилот. – Ты же окочуришься прямо на месте!
– Помоги мне... – упрямо повторил раненый, делая попытку привстать и тут же падая на место. – Позови майора... Пусть... поможет...
Ох ты ж, – растерянно проговорил Соммерсби и позвал: – Господин майор! Идите сюда!
Из кабины пилота выскочили майор Агеев, брат-сержант и Генри.
– Ты меня звал? – встревоженно спросил майор.
– Ага. Тут наш спаситель желает с триумфом выйти к народу.
– Что?! – от возмущения у майора Агеева глаза полезли на лоб. – Я уже скорую вызвал, она с минуты на минуту будет тут!
– У моей жены больное сердце, – с трудом выговорил герр Рутгер. – Если с нею что-нибудь случится, я своими руками убью вас.
Майор и Соммерсби беспомощно переглянулись.
– Ну, ладно... – неуверенно пробормотал майор. – Вась, держи Генри. Он же совершенно не умеет держать себя в руках! Соммерсби, просунь руку под спину нашему герою, а я тут, со своей стороны... Та-ак... потихоньку... Не скрежещите зубами, герр Рутгер. Лучше уж стоните. Осторожненько... Ну как, стоять можете? Отлично! Теперь хватайтесь за нас – и пошли... Соммерсби, улыбайся! Улыбайся, кому говорю! Она идёт сюда!..
Подбежав к выползшей из вертолёта троице, фрау Гутенберг обвела глазами их оскаленные в идиотских ухмылках грязные физиономии, задержала взгляд на муже и побледнела.
– Рудик, – прошептала она, – ты ранен? Что с тобой?! – Её голос сорвался на крик. – Да скажите же мне, что с моим мужем?!
– Зинуля, дорогая, я в порядке... – медленно, но внятно проговорил герр Рутгер и вдруг, обмякнув, выскользнул из объятий друзей и мешком свалился на траву. Фрау Гутенберг бросилась рядом с ним на колени, отчаянно рыдая, тряся супруга за плечи и называя его такими ласковыми словами, которых от неё отродясь никто не слышал. Майор и Соммерсби в растерянности топтались рядом, не зная, куда девать глаза от смущения, и рады были провалиться сквозь землю.
Между тем, к ним уже бежала бригада медиков во главе с Никитушкой, на ходу разворачивая носилки.