Часть 8. Глава 4 (2/2)
Скоро разговор за столом стал Маритаими совсем неинтересен. Наскоро съев булочку и запив ее еще одним стаканом молока, она выбралась из-за стола и убежала переодеваться.
Час спустя нарядные и надушенные дамы вели Маритаими за руки по широкой, вымощенной брусчаткой улице. Стефано, вооружившись фотоаппаратом и в поисках удачного ракурса принимая самые фантастические позы, снимал то всех троих, то по двое, то каждую в отдельности.
То тут, то там от какого-нибудь дома отделялась группка людей, в центре которой шел ребенок или почти взрослый ученик старшего класса, одетый в парадную школьную форму: белую рубашку или блузу с широким кружевным воротником, черные брюки или юбку и двубортный пиджак из красно-бело-зеленой шотландки.
– Наконец-то ввели нормальную форму, – одобрительно заметила Тихиро, любуясь внучкой. – Гораздо лучше, чем те костюмы цвета дохлой мыши, которые приходилось носить вам!
Хаякава с грустью поглядела на дочь. Конечно, в новой, с иголочки, красивой форме, с букетом гладиолусов едва ли не больше нее самой, она выглядела просто прелестно... Но какая же она маленькая! Слезы снова, в который раз за это утро, навернулись ей на глаза, но молодой женщине удалось сдержаться.
Предусмотрительная Тихиро перед выходом из дому накрасила ресницы дочери собственной новой тушью. Не то, чтобы Хаякава в этом нуждалась, но тушь была верным средством удержать ее от слез. В душе Тихиро досадовала на дочь. В конце концов, Маритаими идет в школу, а не на войну! К тому же, дед – директор школы. Нашла, о чем горевать. Конечно, внучке было бы неплохо годик-другой погулять. Но, с другой стороны, она будет учиться в одном классе с кузеном и кузиной. Те ее обожают и никому в обиду не дадут...
Они свернули на другую улицу, еще более просторную, куда, как ручейки к реке, стремились отовсюду семейства школьников. В Энске почти все друг с другом были хотя бы шапочно знакомы, поэтому воздух звенел от приветственных криков. Тихиро, Хаякава и Стефано едва успевали отвечать на поздравления если не словом, то хотя бы кивком. Еще бы, малышка Маритаими идет в первый класс! Семейный праздник!
В толпе мелькнули белокурые косы Саломеи и Леи. Не успела Хаякава огорчиться, что не сможет поздороваться с подругой, как все семейство Пастрано ринулось к ним, размахивая порядочно помятыми букетами и радостно вопя.
– Как же я люблю семью твоего брата! – широко улыбнулась Тихиро. – В жизни не видела более открытых и добрых людей! И таких здоровых – что душевно, что физически.
– Как говорит отец, Саломея отработала карму своего рода, потеряв обоих родителей, – вполголоса проговорил Стефано. – Теперь двенадцать поколений Пастрано не будут знать ни горя, ни бед...
В следующую секунду все четверо оказались в объятиях родственников. Со стороны могло показаться, что они не виделись, по меньшей мере, лет тридцать, такой бурной и радостной была их встреча.
– Как вы смотрите на то, чтобы дальше отправиться вместе? – спросил Луиджи, передавая отцу раскрасневшуюся, растепанную и очень довольную Маритаими, которую только что, под одобрительные вопли собственных детей, несколько раз подбросил в воздух. – Вас там затопчут, право слово!
– Пожалуй, это разумно, – согласилась Тихиро. – С вами никакая толпа не страшна, даже таким трусихам, как мы с Хаякавой.
Теперь, вместе с семейством Луиджи, их было одиннадцать человек: трое первоклашек, одна выпускница и семеро взрослых. «Целая футбольная команда!» – как смеясь заметил дедушка Саломеи. Под защитой высоченных, богатырского сложения мужчин и не отличавшихся хрупкостью Саломеи и ее старшей дочери они не только благополучно достигли цели своего маленького путешествия, но и оказались на одном из лучших мест – на толстом бревне в тени раскидистого тополя. Здесь Саломея и Хаякава, взяв за руки своих первоклассников, отправились к небольшому кружку самых младших ребятишек, опекаемых благообразной старушкой в круглых очках – по всей вероятности, учительницей.
– С добрым утром! – просияла она при виде свежих мордашек Аурелио и Лауретты. – Вот молодцы, пораньше пришли, успеем неспеша построиться! А это кто? – ласково улыбнулась она притихшей и чуточку испуганной Маритаими.
– Наша сестра, – объявил Аурелио, беря девочку за руку.
– Маритаими Кохакунуси-Пастрано, – добавила Лауретта.
– Ах, вот оно что! – понимающе закивала старушка. – Ну, вот и отлично! Я так рада, что ты будешь учиться у меня! Меня зовут Мария Семеновна. Видишь, мы почти тезки! – Она погладила Маритаими по тугим иссиня-черным косичкам, из которых кое-где выбивались непокорные завитки, и доброжелательно улыбнулась Хаякаве. – Я вас прекрасно помню, дорогая, хоть вы учились и не у меня. Так приятно видеть знакомые лица!
Хаякава смущенно улыбнулась в ответ.
– А теперь, детки, идемте строиться, – позвала старушка-учительница. – Вы, девочки, – обратилась она к Хаякаве и Саломее, – присядьте в тенечке. Во-он там зеленые скамейки – это для родителей первоклассников. Все остальные цвета – для других классов. Садитесь спокойно, места хватит всем. После того, как линейка закончится (это будет нескоро), я заберу деток в класс, проведу с ними один урок и верну их вам в целости и сохранности!
Она увела детей, а молодые женщины удобно устроились на мягких, обитых искусственной кожей скамьях вместе с родителями других учеников. Вскоре к ним присоединились Тихиро и Стефано.
– Твои остались на бревне, – со вздохом проговорила Тихиро, виновато улыбнувшись Саломее. – Дедушка дымит трубкой, бабушка вяжет, а Луиджи беседует с кем-то о породах хихиб.
– Ну и пусть их! – засмеялась Саломея. – Устраивайтесь поудобнее. Смотрите, проверяют микрофон. Сейчас должны начать!