«мне нужен врач. лучше на дом. и немедленно. Ватсон. Фрейд. Курпатов. Пеппер» (1/2)

Я смотрю на него, потому что это все, чему я выучился за жизнь.

Его бледная кожа посинела от холода, мышцы перестукиваются под ней, как заключенные в клетках. Как зубы во рту. Весь он пронизан невидимыми иголками, усеян мурашками, как саранчой поля в Судный день.

Свешивает ноги к полу, те повисают как плети, руки и голова – за ними, стремятся утечь, в щели, в норы, убежать, скрыться, растаять. Сам, как снежный ком. Ледяной идол.

– Будешь ли ты так же добр ко мне?

Не люблю я такие вопросы. Они меня просто вымораживают. Холод ползет из желудка по всем ходам в кости, в сердце, в голову.

– Когда?

– Не знаю. Потом. Завтра. Через пять минут.

Я подхожу к нему, но он уже спрыгивает. Идет в ванную, а выходит одетым, раскрасневшимся.

Я и сам оделся. Но мне все еще холодно.

– Я знаю тут одно место. Работает с шести. Заедем, поедим?

Мне нечего сказать.

– Я нас довезу, так проще.

– Нет.

*

Домой мы едем не в тишине. Ветер гудит в приоткрытое окно, машина размеренно трудится, у него что-то жужжит в наушниках.

Домой мы едем в молчании.

– Где тебя высадить?

Спрашиваю я его в нашем городе.

Он вынимает наушник, и я повторяю:

– Где тебя высадить?

Он хмыкает.

– Домой не приглашаешь уже?

– Почему? Не думал, что захочешь. Просто.

– Просто? Какое счастье. А ты всегда за всех все просчитываешь? Мотивы, желания, что другим лучше?

Бывает.

– Иногда.

– И как, часто угадываешь?

Почти никогда.

– Ты не часто угадываешь. Не будь таким самонадеянным.

Я еду домой. С ним или без него. Понимая только одно: раскачивать лодку он отлично умеет.

*

Дома. На кухне. Он сидит на столешнице рядом с раковиной, откинувшись на правую руку. Смотрит на меня так, что мне делается не по себе. Я высыпаю гречку в кипяток.

Он между делом интересуется:

– А что, по-твоему, дело?

Я не хочу говорить об этом, а он уточняет, как будто я не понял его: