в рот не попало (2/2)

Этот город склонен к гигантомании. Как Моська.

Внутри затапливают печи, пахнет каким-то странным угаром. Дышится при нем тяжелее, чем снаружи. Филиппов делает заказ, не спрашивая совсем, чего мне хотелось бы. И правильно, чего мне хотелось бы, здесь не подают.

Когда официант уходит, Филиппов набирает этого спертого воздуха в грудь, словно собираясь что-то сказать, но тот отравляет его, и он сникает. Потом говорит, явно другое:

– Я думал об уличных художниках. Гулял, смотрел на город. Ничего не нашел. Никого. Только согласованные места. Но там же – все так. Декоративно? Чтобы глаз радовать. Везде надписи эти дурацкие. Ты их понимаешь? Что они говорят такое?

– Так Бог говорит с нами.

Филиппов хмурится.

– Ты веришь?

– А ты видел мои картины?

– Не знаю.

– Не видел там Бога?

– А в жизни, вот скажи, что в жизни?

Я хочу покурить.

– Я покурю?

– А ты вернешься?

Спросила жена у мужа, засобиравшегося куда-то в пять утра, после двадцати пяти лет унылого брака.

Я даже не киваю. Просто выхожу за дверь. За которой видно, что я остаюсь на месте. На улице моросит. Как будто дождь протирают сквозь сито. Плечом я вдруг вспоминаю ночные касания, все неоново вспыхивает под курткой, как со стыда – щеки, какими-то томными теплящимися огоньками.

Мясо, наверное, вкусное, но в горло не лезет.

Я смотрю на Филиппова, который жует его так отрешенно, как будто давно смирился с необходимостью жевать мясо. Вот человек, у которого есть все. Плюс – галерея. Кому вообще нужна галерея? А у него есть даже такая ненужная вещь. И что? Кто-то обязательно спросит его: вот чего тебе надо? Но это буду не я. Потому что могу понять, как это – никогда не быть сытым. На чужом пиру.