15.08.22 (2/2)
Актёр покрутил в руке баночку. На задней стенке были предупреждения. Мелким почерком, можно сказать, что он не заметил. А кому говорить? А кому, вообще, есть до него дело? Как там говорилось в статистике? Кто там был первым в городе по самоубийствам?
Ну, же, собака, напряги память…
Ах, точно. Дети… И студенты во время перегрузок, а третьи шли те, кто не мог смириться — актёры неудачники. Вот так новость. Первые не выдерживают моральной давки жизни, а вторые… а вторых мучает неумение их быть сильными, их карьерные дела, не найденные ответы, во время не сделанные работы.
Никто не удивится. Никто и не узнает, вероятно, ближайшие пару месяцев, пока соседи случайно не заметят скопившиеся у порога пыль или пока запах не почувствуют…
Точно-точно, он же вечно не отвечает на звонки и не пишет смс во время, тогда тем более никто не узнает. Не о чем волноваться… А это его, вообще, волнует?
Ну, же, тварь, напряги память. Через сколько времени в таких температурных условиях начнёт разлагаться труп?
Не помнишь… Ну и чёрт с ним.
Голубоглазый открывает баночку и насыпает на ладонь горсть таблеток. Хватит ли? Для бесконечного, спокойного сна. Хватит ли, чтобы не проснуться и не встретиться со своими кошмарами лицом к лицу снова? Хватит ли, чтобы, если этот проклятый рай существует, встретиться вновь с женой и, может быть, даже извиниться перед бродящим призраком или перед всеми другими людьми? Извиниться перед ним…
Хватит. Да, вот только никто его туда не пустит. Руки слишком уж вымазаны в отвращении к себе. Да и самоубийцам путь туда заказан. Грешен… Неудачник.
Плевать. Лишь бы больше никаких кошмаров, никаких воспоминаний, никакой жизни, которая была в прошлом. То, что есть сейчас — не жизнь. А ещё… Он очень хочет спать. И вот эта вот горсть пилюль должна помочь ему, наконец-то, уснуть.
«Теперь точно» — актёр досыпает ещё парочку, чтобы уж наверняка. Чтобы не откачали. Не в этот раз…
Засыпает в рот и с легкой руки запивает несколькими глотками. Напиток обжигает горло, поперек которого встают пилюли. Ну, ничего страшного. Еще немного.
— Скоро… — хрипит и отбрасывает бутылку в сторону.
Речь несвязная. Всё, он садится на пол, обтирая спиной стены, ох уж эти манеры ролей, что он играл в кино. Заламывает вновь больные ноги, сидит нервно и глядит на дверь. Может всё же кто-то зайдёт? Или хотя бы постучит? Нет…
Глаза закрываются сами собой, руки лежат крест накрест, так теплее. Хоть так можно сохранить остатки тепла. И всё. Наконец-то гул в голове прекращается.
— Эй… — стук в дверь, — ты там, **? — это был его голос, он чувствовал.
Мутно приоткрытый глаз ловит взглядом блеск очков и темнота кроет с головой, ты не помнишь ничего. Только ощущение того, что он испугался. Тебе тоже в ту секунду стало страшно.