Часть 2 (2/2)

Зацепиться в Громе решительно не за что. Хотя в целом образ колоритный, углядеть что-то полезное не выходит. Гром прикуривает от поданной зажигалки, затягивается. Сигарету держит тремя пальцами, Хазина всегда бесила такая манера, некрасиво же.

— Спасибо. Майор Гром, Игорь.

Хазин убирает зажигалку, отвечает на рукопожатие.

— Петр Юрьевич Хазин. Майор.

Гром кивает и продолжает курить молча. Ни расспросов, ни даже попытки завязать смолл-ток. Хазина подмывает спросить что-то о вызове к Прокопенко, но… как-то, в сущности, похер. Ему эта инфа ничего не даст.

Начинает моросить. Хазин накидывает капюшон и шагает с крыльца.

— Здравия желаю, товарищ майор.

Гром молча отдает честь в ответ.

***

</p>От пасмурной погоды и плотного обеда начинает клонить в сон. Хазин возвращается на рабочее место раньше Волкова. Он лениво тянет взятый навынос кофе, листая материалы дела. Сегодня у них по плану еще следственный эксперимент.

Даже буквами на бумаге дело выглядит жутко. Хазин вчитывается в заполненный ровным почерком протокол осмотра места происшествия. Переворачивает страницу, натыкаясь на фотографии, и тут же захлопывает папку.

Что хорошо в ГУНКе, так это то, что жмуры там редко вызывали особенное сочувствие. Даже сам Хазин торчков не жалел. И за всю свою карьеру он ни разу не сталкивался с трупами детей. У них вроде как дохли только те, кто этого заслуживал. Ну, в той или иной степени.

Волков нависает сверху большой тенью, опираясь на стол рукой.

— Ну что, поехали?

Хазин подхватывает остывший кофе и наигранно бодро поднимается с места.

— Я тут пока дело почитал. Звучит пиздец.

— Это ты еще нашего пассажира не видел. — Волков на ходу поправляет тонкий шелковый шарф, пряча его под кожанку. Не мужчина, а какой-то концентрированный секс.

Они выходят под мелкий дождик.

— На твоей или на моей? — спрашивает Хазин.

— Лучше на моей. — Волков ведет к припаркованному “Роверу”. — Ты выглядишь как человек, ездящий на какой-нибудь “GT”-шке.

— Угадал. “Бэха” гибридная.

Хазин садится на пассажирское, в салоне тепло и лобовое чистое, значит, Волков в обед уезжал куда-то на машине.

— Я ванговал что-то вроде “Панамеры”. Нам за город, на ваших каретах не проедем.

Водит Волков охуительно плавно. Музыку не включает, внимательно следит за дорогой своими чернющими глазами. И руль еще поворачивает красиво так, одной рукой. Хазин старается не пялиться совсем уж откровенно, но выходит с трудом. Волков в шкуре питерского следака выглядит как очевидный мискаст<span class="footnote" id="fn_32343454_0"></span>. То ли тот самый таксист, который на самом деле бизнесмен; то ли на роль опять не нашли никого, кроме Данилы Козловского.

Краш на коллегу, какая пошлость, Хазин.

— Мы этого придурка искали почти месяц. Он сразу вещи собрал и свалил, к приезду наряда уже и след простыл. — по дороге в дачный поселок Волков рассказывает о ходе расследования. — Его потом случайно соседи заметили и сразу мне позвонили. Прикинь, решил в собственный дом сунуться, может, забрать что-то. А где все это время отсиживался - хрен его знает, не говорит.

Поселок обычный, никаких тебе шлагбаумов и постов охраны. Централизованного видеонаблюдения, конечно, тоже нет.

Временно выписанный из СИЗО Никоваев Павел Никитьевич 1986 года рождения с неохотой, но в подробностях рассказывает о той ночи, когда он облил бензином жену и дочь, а потом бросил спичку. Хазин внимательно наблюдает за ним и приходит к выводу, что нихуя особенного Никоваев по этому поводу не испытывает. Ну, поругались. Развестись она хотела. Ну, да, решил припугнуть, чтоб не выебывалась. А потом реально выбесила.

Хазин отходит покурить, справляясь с ахуем. К неадекватным персонажем он привычен, специфика работы такая. Не бывает под наркотой адекватных. Но чтобы так…

— А что по крови у него? Чистый? — спрашивает Хазин, когда Никоваева уже пакуют обратно в зековозку. Упырь еще и успел пожаловаться Волкову на условия содержания.

— День в день его, конечно, никто не проверял, но как поймали, провернули через все освидетельствования. Чистый.

Волков стреляет у Хазина сигарету.

— А по башке проверяли?

— Вменяемый.

— Сюр какой-то.

Долго молчат. Волков пялится в пространство, а потом выдает:

— Знаешь, я бы хотел сказать, что привыкнешь. Но, вообще-то, нет. К обожженным трупам детей не привыкнешь.

Хазин только пожимает плечами.

— Ко всему подлец-человек привыкает.