37. Первый блин комом (1/2)

Одинокие снежинки за окном мелькали то там, то здесь, падая на покрытый белым покрывалом тротуар. Пока еще белым, незатоптанным грязными сапогами прохожих и не превратившимся в бесформенное бурое месиво. Сложно представить себе холод снега, когда ногами упираешься в горячую батарею. Сложно представить холод в душе, когда только что там боязливо и нерешительно взошло искристое солнышко. Маленькое яркое солнышко по имени Таня, снова подарившее Валерию немножко нежности, по которой он до безумия истосковался. И пусть потом оно неожиданно скрылось за серую тучку, остудив пылкую радость внезапной пощечиной. «Неслабо! — мысленно констатировал Кипелов, потирая лицо левой рукой и усмехнувшись. — Все еще побаливает…» Погода за окном будто вторила погоде в сердце, точно также спрятав в тени золотистые нежные солнечные лучики. И все равно где-то там внутри было тепло и светло, потому что на губах еще тлел сладкий привкус поцелуя.

Несколько быстрых шлепающих шажков мокрыми босыми ногами по полу, несколько капель воды, упавших вниз с волос, и все вдруг словно по щелчку пальцев остановилось, замерло, раскрывая перед глазами девушки чарующуя картину. Возле окна спиной к ней стоял Кипелов, словно не замечая ее появления. Уже давным давно очевидно немолодой, сильно исхудавший, но все еще крепкий, широкоплечий, статный. И по пояс голый… Через раз забывая дышать, Таня стояла в дверном проеме на пороге кухни и медленно скользила взглядом вдоль позвоночника мужчины вниз от того места, которого чуть касались кончиками собранные в хвост светло-русые волосы. Девушка ловила себя на мысли, что даже сейчас вот такой совсем не идеальный и опирающийся одной рукой на уже осточертевший костыль, он казался ей чертовски сексуальным, нестерпимо притягивающим к себе, точно магнит. От него веяло чем-то по-настоящему мужским — невидимым, но четко ощущаемым всем ее существом. Тане всегда казалось, что харизма проявляется во взгляде, голосе, движениях, но оказалось, что она во всем, словно незримое электро-магнитное поле электризует воздух вокруг и мягко пробегает волнами мурашек по коже. В голове непроизвольно закружились глупые вопросы о том, нормально ли вот так сильно хотеть такого мужчину, как он, будучи при этом такой девушкой, как она, нормально ли всем своим существом жаждать близости и при этом до ужаса бояться ее. Да так сильно, что буквально теряешь контроль над самой собой. Как цунами снова стремительно накатило предательское скручивающее в тугой узел чувство вины. За свои недетские желания и мысли, за свой страх, за несостоявшийся секс, за пощечину, за все, даже за саму себя, такую нелепую и нескладную. Одно огромное чувство вины, живущее с ней с самого детства и уже почти ставшее синонимом ее имени. И вот сейчас девушка всеми силами, как могла, отгоняла его прочь, ведь он понял ее, принял и не осудил. Совсем.

— Валер… — тихо прошептала Таня, совершенно не понимая, почему он до сих пор не обернулся, хотя наверняка слышал ее шаги.

— А? — воскликнув междометием и вздрогнув от неожиданности, рокер быстро повернулся к ней лицом и немного растерянно добавил: — Что-то я задумался… Ты давно зашла?

— Нет, вот только что, — девушка сделала пару шагов вперёд, — а ты очень круто задумался, даже похоже было, словно матрица зависла, — она хихикнула, поймав следом лёгкую усмешку мужчины и его быстрый взгляд на ее голых стопах.

— Тань, тебя родители не учили ноги вытирать при выходе из ванной? С тебя течет, как с мокрого белья на вешалах, ёперный театр! — с раздражением буркнул Кипелов, скривившись в лице. — Иди хоть тапки надень.

— Ты сам из душа налил на пол целое лебединое озеро, я-то тут причем? Я вытерлась, а потом снова ноги намочила в этой луже. И тапки я не буду надевать, мне так нравится! — оправдываясь с наигранным раздражением, сказала Таня и исподлобья посмотрела на мужчину, чуть улыбаясь одними уголками губ. Он заметил. На мгновение его лицо расслабилось, и губы непроизвольно подернулись легкой ответной улыбкой, а затем он снова стал серьезным и строгим, не желая пасовать перед ее кокетством и сдавать позиции.

— Ну так вытерла бы! Таня, ну что за детский сад?! — Кипелов все больше раздражался, повышая тон, злился на самого себя, на свою слабость перед ее лукавой улыбкой и хитрыми глазками лисички, из-за которых настаивать на своем было невероятно сложно, лишь усилием воли держал себя в руках. — И волосы надо нормально просушивать, чтобы не капало с них на пол.

— Тебе не нравится? — эротично встряхнув мокрыми волосами и встав в позу, спросила Таня, театрально делая такое выражение личика, как будто расстроилась. «Нравится… Еще спрашиваешь! Схватил бы тебя сейчас и не отпускал ни на шаг от себя. И все твои глупые каплизы простил бы. Только вот не дождешься, Таня!» — Кипелов пыхтел, как паровоз, сжимая за спиной пальцы в кулак и стремительно теряя самообладание.

— Мне не нравится ходить в носках по сырому, ебаный в рот! — ушел от прямого ответа рокер и сорвался на крик.

— Знаешь что? Я в прислуги не нанималась! — с вызовом бросила на него грозный взгляд девушка, театрально уперев кулаки в бока и гордо задрав подбородок вверх. Ее страшно заводило провоцировать гнев Валерия, доводить его до белого каления и наблюдать за тем, как он весь кипит и бесится, еле-еле сдерживаясь и испепеляя ее пронзительным жестким взглядом с суженными в бусинки зрачками, как будто сейчас не выдержит, набросится на нее и… Самые разные картинки стремительно пробегали перед внутренним взором Тани, одновременно пугая и возбуждая, отражаясь в ее взгляде с поволокой. Кипелов все замечал, его веки чуть подрагивали и вновь напряженно сужались от бушевавшего в нем раздражения. Ох, как же это будоражит — ходить по тонкому канату над пропастью рядом с мужчиной, полным силы и страсти!

— Таня! Ты сама решила жить со мной. Сама! И я тебя не принуждал. Все теперь не так, как раньше, когда ты приходила ко мне в качестве гостьи. Теперь тебе придется многое делать. Ты не ребенок, пойми, наконец! Тебе почти двадцать один год, многие в этом возрасте замуж выходят, а кто-то и по второму ребенку рожает. А ты мне тут эти ебаные концерты устраиваешь по несколько раз на дню. Черта с два, Татьяна Батьковна, придется впрягаться, — целым бурным монологом выпалил Кипелов, сам от себя не ожидая такого напора и уже мысленно повинившись за то, что, кажется, перегнул палку, когда губы девушки задрожали, и она виновато опустила глаза.

— И что же? Я буду все делать, а ты отдыхать, как повелитель семи континентов? — бубнила Таня себе под нос, не в силах поднять взгляд и из последних сил пытаясь как-то защищаться в ответ, при этом с досадой понимая, что Валерий все-таки прав.

— Да я бы рад что-то делать, надоело уже без дела сидеть, да только вот твоими стараниями я временно недееспособен, как видишь, — жестко отбил подачу рокер, не оставляя Тане ни единого шанса отыграться, разводя при этом руки в стороны и демонстрируя травмированную ногу, а спустя короткую паузу, придя в себя и успокоив бушевавшие в душе эмоции, продолжит уже куда более спокойным тихим голосом с остатками былого раздражения: — Так что давай, на передовую, дорогая.

Таня нерешительно подняла вопросительный взгляд на мужчину, пристыженная и совершенно растерянная, а затем на стол, куда тот указывал рукой, настойчиво кивая головой и демонстрируя абсолютно серьезный настрой.

— Что это?! — совершенно не понимая, к чему клонит Кипелов, приглушенным голосом стросила Таня, бегло оглядев стол, подняв раскрытые ладони вверх и пожимая плечами, словно требуя объяснений.

— Это блины, — совершенно невозмутимо тут же ответил он.

— Что? Валер, ты курил? — встряхивая головой, выпалила девушка, ведь среди горы продуктов никаких блинов не было и в помине.

— Бросил, — также беспристрастно парировал рокер.

— Обычные сигареты бросил, но, видимо, пошли в ход волшебные… Где здесь блины, Валер, ты издеваешься? — обиженно скороговоркой бормотала Таня, чуть не плача и по привычке защищаясь колкостями.

— Это будущие блины, которые ты приготовишь нам на завтрак. Здесь все, что тебе понадобится. А я пойду в ванную, — совершенно спокойным голосом ответил мужчина и подмигнул двушке, хитро улыбаясь и чувствуя ни с чем не сравнимое удовлетворения от того, что фокус сработал и даже, кажется, возымел должный эффект.

— Стой, стой, стой… Я? Я приготовлю? Ты серьезно? — все еще не веря в только что услышанное, Таня округлила глаза и всплеснула руками, но увидев, как рокер утвердительно кивает ей в ответ, моментально вспыхнула. — Но я не умею!

— Я знаю, поэтому подробно расписал рецепт вот здесь, — Кипелов подошел к столу и ткнул пальцем в тетрадный лист бумаги, исписанный сверху донизу. — Ничего особенного. Чуть сложнее, чем отварить пельмени, но они меня совершенно не вдохновляют. Я хочу твоих блинчиков…

Последние слова Валерий сказал бархатным шепотом, подойдя к девушке вплотную со спины и мягко проведя пальцами сниз вдоль позвоночника, отчего по всему ее телу волной пробежали мурашки, и глаза сами по себе прикрылись от охватившего ее удовольствия. Нежданная наглая ласка застигла ее врасплох, и девушка моментально ощутила себя кроликом во власти удава, с ума сходя от каждого мягкого, но уверенного прикосновения теплых рук. А в следующий миг вдруг ощутила, как крепкая ладонь со смачным шлепком влетела в ее ягодицу и тут же упруго отскочила от нее, совсем не больно, хоть и весьма ощутимо подтолкнув девушку к столу. А затем снова.

— Ай! Кипелов, ты больной? — возмущению девушки не было предела, она вся моментально покраснела, сама не понимая отчего, ощущая одновременно целый коктейль возбуждения, необъяснимого стыда и гнева. — Ты же сам недавно говорил, что все будет только так и только тогда, когда я захочу! — взвизгнула она, нелепо дернувшись всем телом в сторону, словно в попытке уйти от мужского напора, в то время как совершенно вареное расслабленное тело не желало двигаться ни на сантиметр прочь.

— Это касается только… секса, — сделав паузу, Кипелов прошептал последнее слово девушке прямо в ухо, обжигая кожу горячим влажным дыханием и настойчиво подталкивая ее уже своим тазом вперед и прижимая к столу. Протяжный утробный стон и запрокинутая на его плечо голова, отрывистое дыхание и тихий жалобный шепот:

— Не бросай меня одну с этими чертовыми блинами, Вале-е-ер. Я хочу с тобой… — тонкое пальчики касаются бедра и быстро пробегают дальше. Туда, куда сейчас было бы совсем некстати.

— М-м-м, я тоже хочу с тобой, — мурлыкает на ухо Кипелов, обхватывая тонкое запястье и, преодолевая Танино сопротивление, отводит ее руку в сторону, крепко прижимая ее к столешнице, — но мне нужно сполоснуться. Ах, да, один момент…

Пока ничего не соображающая и покрасневшая, как рак, Таня стояла как вкопанная, боясь пошевелиться и глотая скопившуюся во рту слюну, Валерий быстрым движением стащил со своих волос резинку, ловко собрал мокрые волосы девушки в высокий хвост и закрепил их в смешной комелек.

— Вот так лучше. Ну, давай, хозяюшка моя! — Кипелов выглянул из-за Таниного плеча, довольно улыбаясь сытым котом и как будто вовсе не специально наваливаясь на нее всем телом, и вдруг неожиданно для нее звонко чмокнул в налившуюся пунцовой краской щеку, чем окончательно вогнал девушку в ступор. Не успела она хоть немного сориентироваться и прийти в себя, как ощутила холодок, быстро пробежавший по спине, и острую нехватку любимого горячего тела рядом — Валерий уже ковылял в направлении ванной, бодро присвистывая что-то народное и потряхивая в такт русоволосой головой.

— Ты охренел!!! Стой! — с трудом собравшись с мыслями, Таня бросилась следом за ним, но успела лишь «поцеловать» захлопнувшуюся прямо перед ее носом дверь. Прежде, чем тонкие пальцы обхватили дверную ручку и дернули ее с силой на себя, послышался громкий и противный скрип щеколды. — Блядь! Блядь, блядь, блядь! — несколько сильный ударов кулачками по двери приглушили девичий громкий вскрик.

— Не ругайся! Я все слышу, — Кипелов был невозмутим, и даже из-за двери по тону его голоса было слышно, как он доволен собой и смакует свою победу, отчего девушка моментально вспыхнула, как спичка. Еще раз со всей силы от досады врезав кулаком по двери, она взвизгнула от боли и интенсивно затрясла ушибленной рукой в воздухе, тут же прослезившись и простонав в голос.

— Ай, черт! Открой, блин! Почему я должна весь этот ужас одна разгребать? Ты обещал сам меня всему научить, Валера-а-а! — потирая руку, взмолилась Таня, чувствуя, как предательская слезинка стекает по щеке. Больно, обидно, и совершенно не хочется возвращаться к этим проклятым продуктам, разложенным на столе и издевательски хихикавшим оттуда над ее кулинарной неспособностью. Неожиданно снова лязгнула щеколда, и резко приоткрылась дверь, едва не сбив девушку с ног. Она только и успела отпрыгнуть назад, как из дверного проема решительно вынырнул Валерий и, показывая пальцем на свою щеку, быстро выпалил:

— Ты мне по лицу съездила, это ни разу не приятно, так что теперь ты должна мне завтрак, — и тут же указательный палец ткнул ее в живот, и мужчина вновь скрылся за дверью. Его ухмылка еще несколько секунд стояла перед глазами девушки. Она дергала ручку на себя изо всех сил, но та не поддавалась, крепко удерживаемая с другой стороны сильной мужской рукой.

— Валера, это не смешно совсем! Помнишь глазунью? Черненькую такую, помнишь? Так вот эти твои блины сейчас будут точно такими же и тоже поселятся в мусорном ведре! Вот так вот! Потому что я не умею готовить, не умею, блин!!! Не у-ме-ю! А ты будешь голодным и… — не успела Таня договорить, как перед ее носом снова просвистела распахнувшаяся дверь.

— Напомни-ка мне, кто вчера утром ныл о том, что так хочется порадовать и накормить своего мужчину и все такое. Ну, Тань, подскажи, что же это за девица такая была, а? — театрально потряхивая рукой в воздухе и прищуривая глаза, словно пытаясь ухватить ускользающее воспоминание, громко выдал Кипелов совершенно ошарашенной и быстро хлопавшей перед ним глазами девушке. — Ох, так это же была ты! Так вот теперь у тебя появилась прекрасная возможность сделать то, что очень хотела. И, конечно, не без моей неоценимой помощи, — рокер хитро подмигнул, крепко схватил ее за плечо, легко развернул спиной к себе и, пошлепывая ее ладонью по ягодицам, настойчиво подталкивал девушку в сторону кухни, попутно деловито приговаривая: — Я здесь надолго, сама понимаешь — с гипсом надо быть аккуратным. Так что времени у тебя целый вагон.

«Раскудрявый клен зеленый, лист резной. Я влюбленный и смущенный пред тобой…» — донесся из-за вновь с шумом закрывшейся на щеколду двери бодрый звонкий тенор.

— Кипелов, ты гад! — выкрикнула Таня и быстро запрыгала на месте от злости, с силой топая босыми ножками в пол, простонала в голос, а затем, всхлипнув от досады и обреченности, нехотя поплелась в кухню.

Валерий с минуту напряженно вслушивался в повисшую за дверью тишину, казавшуюся ему недобрый знаком грядущего нового Таниного трагикомического спектакля, а затем, логично заключив, что неизбежное неизбежно, а гнуть свою линию категорически необходимо, разделся, кое-как разместился на деревянной решетке в ванне и принялся растирать свое тело густо намыленной мочалкой. Ухмылка упорно не сходила с его лица, а из уст сами собой полились душевные казачьи мелодии. Все шло относительно неплохо, хоть мужчина и не особенно верил в благополучный исход затеянной им воспитательной экзекуции пополам с экспериментом, но все же надежда еще теплилась в глубине души, согревая ее точно также, как струйки воды прямо сейчас окутывали его тело мягким теплом и быстро расслабляли напряженные мышцы. Однако спустя минут десять снова послышались гулкие удары в дверь и до боли знакомые девичьи крики.