Часть 22. Вечеринка с пивом, шампанским и драками (1/2)

Когда к Кризалису подходит сам Волчий Владыка, он теряется. Нет, лев знал, конечно, что тот не дурак выпить, но все-таки Волк редко опускался до пьянки с рядовым оборотнем, не занимающим особо высокого положения. Чужой вожак покровительственно похлопывает Кризалиса по щеке, и тот с удивлением ощущает жжение. У Волка что, перстни из серебра?!

От количества украшений рябит в глазах. Это и драгоценные камни, и клыки, и перья. Все это могло бы вызвать как минимум легкое недоумение и неуместные вопросы, если бы не тот факт, что Волк носит шкуру своего собрата. Это делает его суровым малым, поэтому к остальному уже не приебываются.

По его лицу, несмотря на морщины, нельзя точно определить возраста — может, сорок лет, может, пятьдесят. На нем самым стойким клеем приклеена вечно полубезумная улыбка. Всем видом Волк показывает расслабленность, но Кризалис с легкостью угадывает спрятанное под толстой шкурой напряжение. Именно напряжение, наверное, подталкивало Волка напиться как можно скорее, используя для этого любые предлоги. А помимо него в этом зале оказалось не настолько много желающих выпить.

— Сыграем, кто кого перепьет? — предлагает Волк, выдув вместе со львом целую полулитровую кружку пива, и хищнически облизывается. Зубы у него такие острые, что кажется, будто он все время находится в начальной стадии трансформации. Волк — больше всех животное, чем кто-либо в его стае. Кризалис старается не забывать об этом.

— У меня есть идея получше.

— Оу? — Волк довольно потирает ручки. Украшения звякают друг об друга. — Учти, я крупный игрок. Меня невозможно обыграть почти ни в чем.

— Предлагаю сыграть в… — Кризалис активно пытается что-нибудь придумать, — …плевки.

Звериная морда приобретает еще более насмешливый вид, чем прежде. А Кризалис что! Кризалису образец слюны Волка как-то добывать надо. Если на Мердока гонят из-за Волка… Один раз вампиры со львами сцепились, кстати, потому что утверждали, что у них что-то пропало. Что именно, конечно же, не уточнили, а им догадывайся и верь на слово. Волк больше похож на потенциального вора. У него это, можно сказать, на гнусной его морде написано.

— Кто дальше плюнет? — уточняет Волк. — Имей в виду, холоп, я однажды плюнул на расстояние в три метра. Рискнешь повторить?

— Э… — Кризалис представляет картину, как им придется соскребать с пола слюну. Не очень удобно, да и скорее всего успеют все затоптать. Предлагать это Волку в целом — глупая идея, если принимать в расчет, что тот успел проспиртоваться, но Кризалис искренне надеется, что алкоголь при исследовании не помешает. — Предлагаю на время заплевать половину пивной кружки. Кто быстрее заполнит свою кружку, тот и выиграл.

Они одновременно смотрят на кружки, из которых только что пили пиво. Кризалис — удивленно, как будто не совсем понимает, что именно предложил, Волк — оценивающе, взглядом матерого игрока.

— Что ж, я достаточно пьян, чтобы согласиться на такую ерунду, — признает волчий вожак. Вокруг них постепенно собирается любопытствующий народ, прислушивающийся к каждому слову. Голос у Волка громкий, хорошо поставленный, невозможно было не услышать. Когда он скандалить начинает, можно вообще в первую секунду подумать, что где-то война началась. Еще, поговаривают, Волк скор на расправу: сначала вам кажется, что вы нормально общаетесь, а потом он вдруг достает нож и перерезает вам глотку. Так что лев рад, что к его предложению отнеслись серьезно. — Но давай-ка обсудим награду. Что я с этого получу, если выиграю?

— Э… — снова тянет Кризалис. В наградах он не силен. Зато Волк силен, а еще невероятно болтлив.

— Знаю! — замечает он, не давая ему вставить и слова. — Я получу поцелуй твоей львицы. Чувствую ее в толпе, так и разит, — он неопределенно машет за свою спину. Не так далеко от него действительно стоит Поэт, который решил проверить, как идут дела у его пары. Кризалис встречается с его вымораживающим взглядом и понимает, что мало ему при проигрыше не покажется. — Говори, что хочешь за победу.

«Чтобы ты не целовал мою львицу», — почти вырывается у льва.

— Разговор.

— Какие вы скучные, — Волк закатывает глаза. — Все только и хотите, что со мной поговорить.

— Но вы же знаменитый Серый Волк! — льстит Кризалис. — Все готовы драться за минуту вашего времени.

Волк тяжело мигает, дергая челюстью. Лесть для него всегда приятна, но сейчас времена трудные, а льстят в основном враги. Что этот рыжий стервец задумал, не разгадать, может, просто уже пьян. Волк бы попросил у него что-то более существенное, чем поцелуй, но с самого льва снять нечего — издалека видно, что нищий. Девушки обычно носят кольца, браслеты, серьги — хоть что-нибудь. Ну а разговор… Посмотрим, что ему надо. Может, хочет расспросить про обращения, львеныш пережил не так много лун.

— Начинай, — приказывает Волк и без предупреждения начинает плевать в свою кружку. Для него всегда важна была победа, в каком бы соревновании он не участвовал, даже самом глупом. Это помогает самоутвердиться и лишний раз напомнить себе, кто в этой дыре — властитель мира. Иначе можно попросту свихнуться.

Кризалис за ним не поспевает, даже несмотря на то, что усиленно представляет то кусок жареного мяса, то обнаженного Поэта, чтобы повысить слюноотделение. Волк умудряется заплевать кружку выше середины и равнодушно передает ее льву. Оборотни из его стаи вокруг радостно кричат и улюлюкают победе своего вожака, но он не обращает на это никакого внимания, умело раздвигая толпу руками.

Волк безошибочно находит Поэта и хватает его за лицо более жесткой хваткой, чем Кризалиса до этого. Все для того, чтобы заставить вампира нагнуться — не тянуться же к нему, право слово. У Волка первая мысль — «высоченную урвал». А вторая, когда удается разглядеть размалеванное лицо поближе:

— Ты в курсе, что твоя львица — это мужик?

— …да, я заметил.

Сложно не заметить подвох, особенно, когда ты его вылизываешь. Кризалис бы сказал это вслух просто, чтобы увидеть реакцию, но он не настолько пьян для подобных безрассудств.

— С мужиками не целуюсь.

Волк бесцеремонно отталкивает Поэта от себя, и тот тут же испытывает невероятное облегчение, ведь серебро в перстнях, обжигающее его все это время, особого удовольствия не доставило. В отличие от Кризалиса, Поэт успевает унюхать запах застарелых незаживающих ран и передергивается, представляя, как будут выглядеть пальцы оборотня, если снять с них украшения.

Волчий вожак двигается слишком быстро, и принимает решения тоже. Разочаровавшись в Поэте, он оборачивается к Кризалису, который под пристальным взглядом ярко-желтых глаз начинает сомневаться, не передумал ли Волк насчет мужчин.

— Беру другой наградой. Хлебни-ка из моей кружки.

Кризалис растерянно смотрит на кружку слюней, которую Волк впихнул ему минуту назад, и с безысходностью думает о том, что карма его все-таки настигла. Что-то подсказывает ему, что сопротивляться бесполезно и даже небезопасно, и, поборов брезгливость, он делает маленький глоток. Проигрыш есть проигрыш, черт бы его побрал — Кризалис закашливается, едва не блеванув. Волк, садист и извращенец, ржет, как лошадь, похлопывая его по спине.

— Согласись, это пиздецки весело? — комментирует он и уходит, не дав бросить ему в спину какое-нибудь особенно крепкое словцо.

Толпа возле Кризалиса заметно редеет, вся она тянется за Волком, куда бы он ни шел. Поэт пользуется этим, чтобы подойти ближе — он потирает щеку и в целом выглядит недовольным.

— Зачем ты согласился играть на меня? А если бы он не был против поцелуя с мужчинами? О таком сначала надо вообще-то спрашивать!

— Ну, не злись, мышка, — Кризалис растерянно разводит руками и смотрит, как подоспевший Кирк отнимает у него кружку Волка и уносит ее на анализ. — Он не дал мне подумать, к тому же, для эксперимента…

— Не хочу даже слышать, — припечатывает Поэт и уходит.

В зале он теряется так же быстро, как и Волк, и у льва складывается впечатление, что тот ползет между оборотнями на карачках. Кризалис честно хочет последовать за ним, чтобы извиниться, но его отвлекают, вновь предлагая выпить, и на какое-то время он забывает о вампире. После очередной кружки Кризалис ощущает, что скоро будет валиться с ног, поэтому съедает со стола с закусками большой кусок торта и, чувствуя себя довольным, идет курить.

Покурить в одиночестве получается редко, всегда найдется курящий, который к тебе присоединится. От толпы и выпитого дурно, поэтому сначала, выйдя через черный ход, лев не радуется компании. Но, разглядев, что второй оборотень такой же заебанный, как и он, радуется товарищу, как родному. В костюмах помимо Кризалиса расхаживала только охрана — даже боссы не стали себя так напрягать, — поэтому лев предполагает, что и этот из охраны. Всех ребят Мердока Кризалис до сих пор не запомнил. Охранник не похож на ирландца, и по-русски вроде понимает хорошо, просто устал, поэтому Кризалис уже решает его не дергать и уйти, как вдруг к ним на встречу выходит это кидалово.

— Здравствуйте, мальчики. Как у вас тут дела?

Огонек, как и они, при костюме и, несмотря на свое прожаренное состояние, выглядит гораздо лучше, чем они оба, вместе взятые. Сразу видно, кто не провел несколько часов в плохо проветриваемом помещении среди огромной толпы нелюдей. Кризалис может ему только позавидовать, но вообще, у него к союзнику накопилось достаточно много вопросов. И один из них — что этот хрен мутит за их спиной? Хреново не понимать, что происходит.

— Будто в гареме турецкого султана: понятно, что нас обязательно поимеют, но непонятно, когда, — ворчливо отвечает лев. — Уголек Палкович, я думал, ты сдох.

— Вы знакомы? — флегматично интересуется охранник. Отлично, если он Палку тоже видит, значит, это не галлюн. К охраннику лев проникается большей симпатией, чем к вампиру, пусть и знает его только то время, что они вместе курили.

— Знакомьтесь: Волк, — Василий Павлович не забывает о правилах вежливости; вид у него при этом хитрый, как у лисы, — это Кризалис. Кризалис, это Волк.

Кризалис борется с тем, чтобы не выдать третьего за день «эээ». Не хочется походить на умственно отсталого. Нет, он же видел Волка, тот мужик полностью седой, с украшениями и шубой, всякое такое! А этот — абсолютно трезвый и серьезный с виду брюнет. Конечно, на вожака стаи он, в отличие от седого, походит больше за счет своей мрачности, зато седой выглядит так, как будто веселья ради в любой момент откусит тебе жопу, такой товарищ явно страшнее. Откуда мог взяться еще один Волк?

— Я не Волк, — подтверждает охранник его мысли. Косится на Уголька с раздражением, а потом лениво поворачивает голову в сторону Кризалиса. Протягивает ему руку:

— Олег Волков.

Повторять «Кризалис» не хотелось, поэтому лев со скрипом припоминает свое имя, отвечая на рукопожатие:

— Владимир Львов.

Не он один чувствует всю комичность ситуации. Волков пытается казаться серьезным, а вот Кризалис смех не сдерживает. Ну а, в принципе, чего еще можно было ожидать в мире, в котором главу вампиров зовут Умный Вампир, а вожака волков — Волком. Наверняка, конечно, где-то гуляет лев по фамилии Волков и волк по фамилии Львов, но это не их случай.

Василий Палыч их веселья не разделяет. Уголек вообще на редкость сухой по части юмора.

— Чтобы отличить от Серого Волка, правильнее было бы называть Вас Черный Волк, — говорит он с некоторой укоризной, глядя на Олега. Тот только иронично вздергивает бровь и переводит взгляд на кончик своей сигареты, как будто смотреть на нее куда интереснее, чем на горелого собеседника. — Но один мой знакомый очень сильно неравнодушен к теме расизма, поэтому я не хотел этого упоминать.

Кризалис ощущает очевидный укол в свою сторону, но ничего не говорит. Серый Волк звучит привычно благодаря русским народным сказкам, но вот Черный Волк и правда уже как-то по-расистски. В общем-то, Кризалис рос в крепкой патриархальной гомофобной семье расистов и националистов, которые, к тому же, любили говорить о политике и чернить власть, и однажды решил стать полной противоположностью того, кого из него пытались вырастить. Правда, не получилось, зато он не гомофоб и не расист. Пытался разобраться в матчасти, чтобы стать профеминистом, но это у него так и не вышло, в основном, из-за путаницы в движениях. Женщин он, несмотря на это, все еще любит и уважает... Издалека.

— Не называйте меня ни Волком, ни Черным Волком, — цедит Олег сквозь зубы, — иначе наше сотрудничество подойдет к концу. Я потерял подарок отца из-за Вас и сейчас очень раздражен.

— Волк украл, да? — понимающе кивает вампир. — Пара его перстней были когда-то моими. То, что он забирает себе, редко возвращается к хозяину.

Волков от этих слов становится каким-то совсем грустным, и Кризалису хочется его поддержать. Он шарит по карманам пиджака, но находит только древний, видавший виды носовой платок, который, наверное, пережил еще революцию. Волков вроде не плачет, так что платок ему без надобности, поэтому все, что Кризалис для него делает — это давит неуместное веселье.

Льва очень волнует вопрос, кто такой этот Олег Волков, если Огонек его сразу окрестил Волком — а это даже не кличка, это титул, который дается волчьим вожакам, — но вместо этого он выдает, пытаясь в этот праздничный день быть не слишком агрессивным по отношению к любившему темнить вампиру:

— Палка Палкович, ты куда пропал, а?

— Да так… Устал немного.

Чтобы Палыч, да устал? В этом Кризалис сомневается. Как он заметил еще во времена Центра, Огонек любит засесть где-нибудь в темном углу и молча наблюдать за происходящим. Силы он обычно экономит для решающего рывка. А может, Поэт был прав, говоря, что если Палыч не отвечает, значит, он занят?

Чертов Уголь, он думает, оборотню было так просто звонить ему? Когда Финн дышал над ухом и в жесткой форме требовал сдать своего информатора, потому что Поэт, видите ли, не признается, а стихи-пророчества кажутся Большому Боссу просто сказочками.

— Про белого бычка? — уточнил тогда Кризалис.

— Какого белого бычка? — разозлился Финн. Кризалис расплылся в улыбке с одной-единственной мыслью: «Пизда мне, но зато будет весело». Потому что никогда нельзя упустить возможность подразнить ирландца.

— Рассказать тебе сказку про белого бычка? — предложил Кризалис преувеличенно радостно. Финн чувствовал подвох, но не понимал, в чем он заключался. На его беду, Ники рядом не было, чтобы разъяснить ему, что замыслил этот русский.

— Ну, расскажи, — зло выплюнул О’Каллахен, который не любил оставаться в неведении.

— Ты расскажи, да я расскажи, да рассказать ли тебе сказку про белого бычка?

Кризалис получил в ухо. Потом в живот. Ни капли не пожалел об этом. Яростные крики Финна раздавались потом минут десять без перерыва. Это он еще «Купи слона» не слышал! Кризалис всерьез задумывался о том, чтобы подобраться к заносчивому ирландцу со всем арсеналом подобных историй. Пусть познает великий русский фольклор!

— Вампиры же не устают, — не соглашается Кризалис вслух.

Знает он это не понаслышке: ложится спать — Поэт что-то делает, просыпается — Поэт что-то делает, и так без конца. За исключением совместного сна Поэт надолго не ложился, только делал вид, что тоже спит, чтобы не нервировать лишний раз. У Кризалиса в голове не укладывается, как можно все время находить себе занятия. Нет, будь его воля, он бы, наверное, ел целый день, но у Поэта даже выбора в пище нет — все кровь да кровь, это же скучно. Не хотел бы Кризалис быть вампиром.

— Физически, — уточняет Огонек.

Ага, значит, ментально все-таки устают, и им иногда нужен отдых? Ну, это логично, это Кризалис согласен принять. Вот только вряд ли Огонек действительно отдыхал. Не зря он связался с Поэтом и запретил львам что-либо о себе говорить. Вынюхивает! Всех подозревает, наверняка и его тоже! А вдруг Ваньку против настраивает? Зачем сейчас приперся тогда?

Кризалис постепенно начинает осознать всю силу своей усталости, которая наваливается на него весом стокилограммовой штанги. Мыслить и говорить становится все труднее, и он обессиленно приваливается к стене, у которой уже распластался Олег. Волков ведет себя странно — так залип на кончик сигареты, что забыл ее докурить. Залипания на чем-либо в принципе случаются с ним не впервые, поэтому он не чувствует подвоха и легко позволяет залезть к себе в голову... А вместе с этим — и в голову своего мужчины.

***</p>

— Камера будет работать, пока хватит заряда, — говорит Сергей в наушник Олега и громко зевает. — Успеем узнать хоть что-то.